Что общего между сталинизмом и фашизмом
СТАЛИНИЗМ И ФАШИЗМ
СТАЛИНИЗМ И ФАШИЗМ
Период 30-х — начала 50-х гг. получил название эпохи сталинизма. Интересно, что неприятие сталинизма — это, пожалуй, единственный пункт, по которому взгляды коммунистов (подавляющего их большинства) и либеральных демократов на историю СССР совпадают. Между тем ни те, ни другие не раскрывают сущности этого общественно-политического явления.
Коммунисты за прошедшие после смерти И. В. Сталина десятилетия так и не удосужились подвергнуть феномен сталинизма беспристрастному марксистскому анализу, сводя причины его возникновения к чисто субъективным факторам — культу личности и “нарушению ленинских норм партийной жизни”. Новейшая “теория” существования двух партий в составе одной КПСС находится в том же ряду. Это свидетельствует о том, что современные коммунисты, порвав со сталинизмом в политическом плане, оказались не способны преодолеть присущий ему догматический подход к марксизму.
В свою очередь демократы в принципе не заинтересованы в объяснении феномена сталинизма, так как это позволяет им представлять его как естественный и неизбежный результат практической реализации идеи социализма. Они широко используют в идеологической борьбе против коммунистов тезис о тождественности сталинизма и фашизма. Сторонников социалистической идеи называют красно-коричневыми и коммуно-фашистами. Разобраться в этом вопросе следует хотя бы потому, что это поможет точнее определить место сталинизма в истории СССР.
Что же представляет собой сталинизм? Материалы предыдущей главы позволяют ответить на этот вопрос. Хотя в рассматриваемый период власть официально осуществляла диктатуру от имени рабочего класса, сталинизм не был диктатурой пролетариата: разве массовые политические репрессии в отношении инакомыслящих, проводимые в самой широкой народной среде, в интересах рабочего класса?! По этой же причине сталинизм не был диктатурой партии, рядовые члены которой страдали от него, может быть, в первую очередь. Сталинизм представляет собой продукт перерождения диктатуры пролетариата (рабочего класса) в тоталитарную диктатуру кучки лиц, стоявших у власти.
Корни сталинизма — в неадекватности вульгарно-коммунистического способа производства объективным экономическим и социальным реалиям. Это обстоятельство закономерно привело к установлению в СССР тоталитарного режима. Весь комплекс остальных факторов экономических, социальных, политических, международных, личностных отразился только на форме проявления феномена сталинизма, но само его возникновение и существование стало возможным именно в результате указанной неадекватности.
Таким образом, тоталитарная идеологическая диктатура — это то общее, что объединяет сталинизм и фашизм. Однако являются ли правомерными утверждения о тождественности обоих политических феноменов?
Следует различать фашизм как идеологию и как политическое движение, взявшее на вооружение эту идеологию. Начнем анализ фашизма с характеристики его идеологии. Она, как и любая другая, отражает реальные противоречия, существующие в человеческом обществе.
Известно несколько методологических подходов к анализу общества. Коммунисты анализируют общественные процессы с точки зрения теории классов, для них определяющим является принадлежность человека к какому-либо классу. Во главу угла они ставят прежде всего классовые интересы. Анархисты главный упор делают на противоречия, связанные с существованием и функционированием государства. Своеобразие фашизма как идеологии в том, что он общественные, социальные и политические проблемы рассматривает в основном через призму национального вопроса.
Отличительными чертами фашистской идеологии являются расизм, крайний национализм, шовинизм, ксенофобия, деление народов на принадлежащие к высшей расе и неполноценные, оправдание преследования людей по этническому признаку (например, антисемитизма). Фашизм отнюдь не сводится только к этим проявлениям, в разной степени воплощающим идею национальной исключительности. Но именно эта идея и все связанное с нею лежит в его основе, составляет ядро его идеологии и отличает его от других социальных теорий.
Фашизм так же, как коммунизм и анархизм, рожден объективными противоречиями капиталистического общества. Примечательно в этой связи, что многие фашисты начинали свой путь в политику как социалисты. Идеология фашизма отразила протест мелкобуржуазных и люмпенизированных слоев против своего приниженного положения и того социального гнета, которому они подвергаются в буржуазном обществе. Но если коммунисты видят причину пороков буржуазного общества в существовании частной собственности и классов, то протест фашистов направлен в русло крайнего национализма. В рамках фашистского движения социальное напряжение капиталистического общества разряжается в виде шовинизма, расизма и претензий на национальную исключительность. Если коммунизм по природе своей интернационален и в принципе отрицает идею национального превосходства, то фашисты вербуют сторонников, играя на межэтнических противоречиях, реальном или мнимом ущемлении интересов людей той или иной национальности. Очень хорошо это прослеживается на примере современных неофашистов.
Коммунисты считают единственным способом разрешения противоречий капиталистического общества последовательную классовую борьбу, которая в итоге должна привести к социальной революции. Поэтому они исключают войну как средство достижения целей (отдельные извращения этого принципа со стороны некоторых политиков, считавших себя коммунистами, не могут поставить его под сомнение). Фашисты, объявляя один народ “избранной нацией” или высшей расой, а остальные неполноценными, обосновывают таким образом свои претензии на расширение “жизненного пространства”. Поэтому они признают войну как главное средство решения социальных и национальных проблем. При всем при том фашизм представляет собой целостную и достаточно последовательную идеологию, поэтому его нельзя отождествлять с бытовым расизмом или национализмом.
Очевидно, что в идеологическом отношении сталинизм и фашизм находятся в непримиримом противоречии. Идеологией сталинизма был марксизм, хотя и вульгаризованный, догматически истолкованный и извращенный. Но даже в таком виде марксизм является антиподом фашизма. Идеологические базы сталинизма и фашизма не просто различны, а полярны.
Вместе с тем действительно существует внешнее сходство между сталинизмом и фашизмом как политическим движением, которое пришло к власти в ряде стран в первой половине века. Это сходство определяется использованием и в том, и в другом случае тоталитарных методов управления общественными процессами. Однако внешняя похожесть скрывает глубокие и принципиальные различия в корнях, природе и сущности обоих общественных явлений.
Между двумя мировыми войнами капитализм переживал очередной кризис. Старый капитализм, основы которого были заложены на начальной стадии машинного производства в XIX веке, перестал отвечать требованиям времени. “Верхи” явно были не способны поддерживать прежний режим сверхэксплуатации трудящихся, а “низы” не хотели жить по-старому и требовали социально-экономических и политических преобразований. Наибольшую остроту кризис приобрел именно в Германии и Италии. Правящий класс этих стран, в отличие от более благополучных государств Запада, искал выход в установлении режима диктатуры крупной буржуазии. Дело в том, что тоталитарная диктатура обычная реакция буржуазии на кризисное состояние общества, на возрастание угрозы ее господствующему положению со стороны рабочего движения. В этом случае привычные методы управления в рамках традиционной буржуазной демократии теряют свою действенность. В подобной ситуации, стремясь сохранил, политическую и экономическую власть, крупная буржуазия устанавливает свою диктатуру и переходит к методам силового подавления всякого инакомыслия и любого противодействия своему господству. Ради сохранения своих привилегий буржуазия идет на уничтожение даже весьма ограниченной демократии и способна привести к власти самых оголтелых авантюристов.
В рамках режима своей диктатуры правящие круги капиталистических государств широко используют тоталитарные методы, включая массовые политические репрессии против своих противников. В современном мире буржуазная диктатура встречается почти так же часто, как и классическая буржуазная демократия. В качестве примеров можно вспомнить франкистскую Испанию, салазаровскую Португалию, Грецию времен “черных полковников”, Турцию 60-х и 70-х гг., многочисленные латиноамериканские и азиатские диктатуры. Во время Второй мировой войны значительная часть “цивилизованных” европейских государств прошла через период буржуазной диктатуры.
Фашизм (как режим политической власти) представляет собой одну из форм буржуазной диктатуры[138]. Его своеобразие заключается только в том, что правящие круги буржуазии для сохранения своей власти использовали идеологию и политическое движение фашистов. Принятие на вооружение монополистическими кругами идеи национальной исключительности и их союз с фашистским движением обеспечили режиму буржуазной диктатуры массовую социальную базу и, тем самым, создали предпосылки для превращения его в тоталитарный режим, специфические признаки которого описаны в предыдущей главе.
Следует подчеркнуть, что не сама крупная монополистическая буржуазия непосредственно породила феномен фашизма. Он возник в результате трансформации социального протеста мелкобуржуазных слоев в идеологию и политическое движение крайней националистической направленности. Правящие реакционные круга лишь использовали фашизм в своих классовых интересах, заключив союз с этим политическим движением[139]. Подобное имело место в Германии и Италии после Первой мировой войны. Сочетание тоталитарной буржуазной диктатуры с идеологией национального превосходства и проповедью войны как средства разрешения конфликтов дало известный результат.
Итак, причиной возникновения и сталинизма, и фашизма (как формы буржуазной диктатуры) в конечном итоге явилась неадекватность конкретным социально-экономическим условиям породивших их способов производства — вульгарного коммунизма и “старого” капитализма (старого — в отличие от современного). Показательно в этой связи, что и в Германии, и в Италии фашистские режимы активно проводили политику усиления вмешательства государства в экономику и контроля над ней. Интенсивный процесс сращивания капиталистических монополий и государства при фашизме являлся отражением кризиса старых принципов функционирования экономики, переживаемого капиталистическим миром в первой половине века. Та же причина — неадекватность способов производства — определила тоталитарный характер сталинизма и фашизма, их крайне нетерпимое отношение к любому инакомыслию и даже простой аполитичности, жесткую регламентацию жизни простых граждан.
Но несмотря на формальное внешнее сходство, внутренняя сущность сталинизма и фашизма глубоко различна. Выше отмечено принципиальное различие идеологий, на которых они базируются. Фашизм в качестве лучшего и верного защитника “священного права частной собственности” служит укреплению власти крупной буржуазии. Он является порождением именно и только капиталистического способа производства. Характерно, что идеология фашизма культивирует в человеке крайний индивидуализм и производные от него самые низменные страсти и пороки, что нашло свое законченное воплощение в германском варианте фашизма.
Сталинизм является продуктом совершенно другого способа производства — вульгарно-коммунистического, основу которого составляет общенародная собственность на средства производства. Эта модель общественного развития, как известно, абсолютно отрицает частную собственность и, таким образом, вступает в прямое противоречие с целями и задачами фашизма как политического движения.
Именно принадлежность сталинизма и фашизма двум полярно противоположным способам производства определяет глубину пропасти, которая пролегает между ними, несмотря на сходные внешние черты. В известной мере сталинизм и фашизм как крайние проявления породивших их общественно-экономических систем противостоят друг другу в гораздо большей степени, чем истинный социализм и общество традиционной буржуазной демократии. Такой авторитет по данной проблеме, как Гитлер, понимал это гораздо лучше наших нынешних интеллектуалов от демократии. Именно поэтому он считал Советский Союз главным препятствием на пути реализации своих бредовых идей.
Вместе с тем, несмотря на тоталитарный характер своего режима, Гитлер вполне мог бы сосуществовать с западными демократиями, с которыми он находил взаимопонимание по крайней мере по одному вопросу — необходимости защиты частной собственности и капитализма. В пользу этого предположения свидетельствуют как политика попустительства фашистской Германии, проводимая западными странами вплоть до начала войны, так и тайные сепаратные переговоры о мире между ними, которые, как известно, велись перед ее окончанием. Вместе с тем сколько-нибудь длительное мирное сосуществование СССР и фашистской Германии было невозможно, поскольку политические и экономические противоречия между ними, возникавшие в результате стремления Германии к внешней экспансии, становились неразрешимыми вследствие антагонизма вульгарно-коммунистического и капиталистического способов производства. Перед войной это было очевидно для всех, в том числе и для западных стран, желавших столкновения Германии и СССР. (Своеобразным образом этот расклад политических предпочтений подтвердили выборы президента Российской Федерации летом 1996 г., во время которых все отечественные буржуазные националисты и фашисты — от ряженых (В. В. Жириновский) до вполне реальных — поддержали кандидатуру Б. Н. Ельцина и курс на капитализацию в противовес Г. А. Зюганову и перспективе социалистического возрождения страны).
Эти вывода позволяют определить историческое место сталинизма как политического режима. Сталинизм занимает такое же положение по отношению к истинному социализму, как буржуазная диктатура по отношению к обществу классической буржуазной демократии. (Упоминаемый в предыдущей фразе истинный социализм не был до сих пор реализован на практике, его теория не разработана.
Эта проблема будет подробно рассмотрена в следующих главах). Отсюда следует, что отождествление сталинизма с фашизмом совершенно неправомерно. Фашизм является порождением капиталистического общества и ни в сфере идеологии, ни на практике не покушается на его устои. В силу этого факта, а также по причине несовместимости идей национального превосходства и интернационализма, фашизм непримиримо антагонистичен и истинному социализму, и вульгарному коммунизму.
Итак, сталинизм возник в результате перерождения диктатуры пролетариата в режим тоталитарной диктатуры ограниченной группы лиц, стоявших у власти. Главной предпосылкой этого перерождения явилась неадекватность насаждаемых вульгарно-коммунистических производственных отношений достигнутому обществом уровню развития производительных сил. И хотя отсюда следует, что сталинизм не имеет никакого отношения к истинному социализму, он останется вечным несмываемым черным пятном на знамени борьбы за социальную справедливость.
Сталин и его соратники, вероятно, искренне верили в догматы, которые они считали подлинным марксизмом. Однако, безусловно, они плохо знали Маркса, иначе обязательно задумались бы над сформулированным им критерием: “Цель, дня которой требуются неправые средства, не есть правая цель”[140].
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Ряд авторов провели сравнения нацизм и Сталинизм в котором они рассмотрели сходства и различия двух идеологий и политические системы, какие отношения существовали между двумя режимами и почему они оба приобрели известность одновременно. В ХХ веке сравнение нацизма и сталинизма проводилось по темам тоталитаризм, идеология, и культ личности. Оба режима рассматривались в отличие от либерального Запада с упором на сходство между ними. [1]
Политологи Збигнев Бжезинский, Ханна Арендт и Карл Фридрих, историк Роберт Конквест были выдающимися сторонниками применения тоталитарной концепции для сравнения нацизма и сталинизма. [2] [3] С другой стороны, такие историки, как Майкл Гейер и Шейла Фицпатрик выделить различия между нацизмом и сталинизмом. [4]
Содержание
Ханна Арендт
Истоки тоталитаризма
Одним из первых ученых, опубликовавших сравнительное исследование нацистской Германии и сталинского Советского Союза, был Ханна Арендт. В своей работе 1951 года Истоки тоталитаризма, Арендт выдвигает идею тоталитаризм как особый тип политического движения и формы правления, который «существенно отличается от других известных нам форм политического угнетения, таких как деспотизм, тирания и диктатура». [5] Кроме того, Арендт проводит различие между тоталитарным движением (например, политической партией с тоталитарными целями) и тоталитарным правительством. Не всем тоталитарным движениям удается создавать тоталитарные правительства, когда они приходят к власти. По мнению Арендт, хотя многие тоталитарные движения существовали в Европе в 1920-х и 1930-х годах, только правительствам Сталина и Гитлера удалось полностью реализовать свои тоталитарные цели. [6]
Арендт проследила происхождение тоталитарных движений до XIX века, уделяя особое внимание антисемитизм и империализм. Она подчеркнула связь между подъемом европейских национальные государства и рост антисемитизма, который был связан с тем фактом, что евреи представляли «межевропейский, ненациональный элемент в мире растущих или существующих наций». [7] Теории заговора в изобилии, а евреев обвиняли в участии в различных международных схемах разрушения европейских народов. [8] Небольшие антисемитские политические партии сформировались в ответ на эту предполагаемую еврейскую угрозу, и, по словам Арендт, они были первыми политическими организациями в Европе, которые утверждали, что представляют интересы всей нации, а не интересы класса или другой социальной группы. [9] Более поздние тоталитарные движения скопировали или унаследовали это требование говорить от имени всей нации, подразумевая, что любое противодействие им представляет собой измену. [ нужна цитата ]
Европейский империализм XIX века, более известный как Новый Империализм, также проложили путь тоталитаризму, узаконив концепцию бесконечной экспансии. [10] После того, как европейцы начали империалистическую экспансию на других континентах, возникли политические движения, направленные на копирование методов империализма на самом европейском континенте. Арендт конкретно ссылается на «пан-движения» из пангерманизм и панславизм который обещал континентальные империи странам, у которых было мало надежд на зарубежную экспансию. [11] По словам Арендт, «нацизм и большевизм больше обязаны пангерманизму и панславизму (соответственно), чем какой-либо другой идеологии или политическому движению». [12]
Вербовка, пропаганда и идеологическая обработка
Тоталитарные правительства широко используют пропаганду и часто характеризуются четким различием между тем, что они говорят своим сторонникам, и пропагандой, которую они производят для других. [16] Арендт различает эти две категории как «идеологическая обработка» и «пропаганда». Индоктринация состоит из послания, которое тоталитарное правительство продвигает внутри страны, членам правящей партии и той части населения, которая поддерживает правительство. Пропаганда состоит из сообщения, которое тоталитарное правительство стремится продвигать во внешнем мире, а также среди тех частей своего общества, которые могут не поддерживать правительство. [17] Таким образом, «необходимость пропаганды всегда диктуется внешним миром», в то время как возможности для идеологической обработки зависят от «изоляции тоталитарных правительств и безопасности от внешнего вмешательства». [15]
Тип идеологической обработки, использовавшийся Советами и нацистами, характеризовался утверждением «научной» истины и апелляциями к «объективным законам природы». [18] Оба движения придерживались детерминистского взгляда на человеческое общество и утверждали, что их идеологии основаны на научных открытиях, касающихся расы (в случае нацистов) или сил, управляющих историей человечества (в случае Советов). Арендт определяет это как нечто похожее на современные Реклама, в котором компании заявляют, что научные исследования показывают, что их продукты превосходят их, но в целом она утверждает, что это крайняя версия «одержимости наукой, которая характеризует западный мир с момента появления математики и физики в шестнадцатом веке. » [19] Используя их лженаука в качестве основного оправдания своих действий нацизм и сталинизм отличаются от более ранних исторических деспотических режимов, которые вместо этого апеллировали к религия а иногда и вовсе не пытались оправдаться. Согласно Арендт, тоталитарные правительства не просто использовали эти призывы к предполагаемым научным законам как пропаганду для манипулирования другими. Скорее, тоталитарные лидеры, такие как Гитлер и Сталин, искренне верили, что они действуют в соответствии с неизменными естественными законами, до такой степени, что они были готовы пожертвовать корыстными интересами своих режимов ради принятия этих предполагаемых законов. [20] Нацисты с особой жестокостью обращались с жителями оккупированных территорий и планировали обезлюдить Восточную Европу, чтобы уступить место колонистам из Германии »господствующая гонка», несмотря на то, что это серьезно повредило их военным усилиям. [21] Сталин неоднократно очистил Коммунистическую партию людей, которые хоть немного отклонились от линии партии, даже когда это ослабило партию или Советское правительство, потому что он считал, что они представляют интересы «умирающих классов» и их кончина исторически неизбежна. [20]
Лидер
Арендт также подчеркивает центральную важность всемогущего лидера тоталитарных движений. [22] Как и в других областях, она проводит различие между тоталитарными лидерами (такими как Гитлер и Сталин) и нетоталитарными диктаторами или автократическими лидерами. Тоталитарный лидер приходит к власти не посредством личного насилия или каких-либо особых организационных навыков, а, скорее, путем контроля за назначением персонала внутри партии, так что все другие видные члены партии обязаны своим положением ему. [23] Поскольку лояльность к лидеру становится главным критерием продвижения по службе, амбициозные члены партии соревнуются друг с другом, пытаясь выразить свою лояльность, и культ личности развивается вокруг лидера. Даже когда лидер не особенно компетентен и члены его ближайшего окружения осознают его недостатки, они остаются верными ему из опасения, что без него рухнет вся структура власти. [23]
«Враги»
Концентрационные лагеря
Арендт указывает на широкое использование концентрационные лагеря тоталитарными правительствами, утверждая, что они являются наиболее важным проявлением необходимости находить врагов, с которыми можно бороться, и поэтому «более важны для сохранения власти режима, чем любые другие его институты». [26] Хотя принудительный труд обычно применялся к заключенным концлагерей, Арендт утверждает, что их основной целью не было какой-либо материальной выгоды для режима, потому что «единственной постоянной экономической функцией лагерей было финансирование их собственного надзорного аппарата. ; таким образом, с экономической точки зрения концлагеря существуют в основном ради них самих ». [27] Нацисты, в частности, довели это до «открытой анти-полезности», затратив большие суммы денег, ресурсов и рабочей силы во время войны на строительство и укомплектование персоналом. лагеря смерти и возили к ним людей. [28] Это отличает концентрационные лагеря тоталитарных режимов от старых человеческих институтов, которые имеют некоторое сходство с ними, например рабство. Рабов оскорбляли и убивали ради наживы; Заключенные концлагерей подвергались жестокому обращению и были убиты, потому что тоталитарному правительству нужно было оправдать свое существование. [27] Наконец, Арендт указывает, что концентрационные лагеря и при Гитлере, и при Сталине содержали большое количество заключенных, невиновных ни в каком преступлении не только в обычном смысле слова, но даже по стандартам самих режимов; иными словами, большинство заключенных на самом деле не совершали никаких действий против режима. [29]
Будущее тоталитарных систем
На протяжении всего анализа Арендт подчеркивала современность и новизну правительственных структур, созданных Сталиным и Гитлером, утверждая, что они представляют собой «совершенно новую форму правления», которая, вероятно, снова проявит себя в различных других формах в будущем. [30] Она также предостерегла от веры в то, что будущие тоталитарные движения обязательно будут разделять идеологические основы нацизма или сталинизма, написав, что «все идеологии содержат тоталитарные элементы». [31]
Карл Фридрих и Збигнев Бжезински
Тоталитарные системы и автократии
В отличие от Арендт, Фридрих и Бжезинский применяют понятие тоталитарной диктатуры не только к режимам Гитлера и Сталина, но и к СССР на протяжении всего его существования, а также к режиму Бенито Муссолини в Италии и Китайская Народная Республика под Мао Зедун. Фридрих отметил, что «возможность приравнивания диктатуры Сталина в Советском Союзе, и Гитлера в Германии» была глубоко спорной темой и предметом дискуссии почти с самого начала этих диктатур. [34] Различные другие аспекты двух режимов также были предметом интенсивных научных дебатов, например, действительно ли нацистская и сталинистская идеологии искренне верили и преследовали соответствующие правительства, или же эти идеологии были просто удобным оправданием диктаторского правления. [35] Сам Фридрих выступает в пользу первой точки зрения. [ нужна цитата ]
Пять столпов тоталитарных систем
Что касается сходства между нацизмом и сталинизмом, Фридрих перечисляет пять основных аспектов, которые у них есть общие: во-первых, официальная идеология, которой должны следовать все члены общества, по крайней мере, пассивно, и которая обещает служить идеальной идеологией. вести к какой-то конечной цели. Во-вторых, единственная политическая партия, состоящий из наиболее восторженных сторонников официальной идеологии, представляющий элитную группу внутри общества (не более 10 процентов населения) и организованный по строго регламентированному принципу. В-третьих, «технологически обусловленная почти полная монополия контроля над всеми средствами эффективной вооруженной борьбы» в руках партии или ее представителей. В-четвертых, аналогичная монополия партии на средства массовой информации и все технологические формы коммуникации. В-пятых, «система контроля со стороны террористической полиции», которая используется не только для защиты режима от реальных врагов, но и для преследования различных групп людей, которые только подозреваются в том, что они враги или которые потенциально могут стать врагами в будущем. [43]
По мнению Фридриха и Бжезинского, двумя первыми столпами любого тоталитарного правительства являются диктатор и партия. Диктатор, будь то Сталин, Гитлер или Муссолини, обладает высшей властью. Фридрих и Бжезинский категорически отвергают утверждение, что партия или любой другой институт может стать серьезным противовесом власти диктатора в нацизме или сталинизме. [44] Партия нужна диктатору, чтобы иметь возможность править, поэтому он может быть осторожен, чтобы не принимать решения, которые прямо противоречили бы желаниям других ведущих членов партии, но окончательная власть принадлежит ему, а не им. Как и Арендт, Фридрих и Бжезинский также определяют культ личности, окружающий лидера, как существенный элемент тоталитарной диктатуры и, в частности, ссылаются на культ личности Сталина. [45] Они также обращают внимание на тот факт, что Гитлер и Сталин должны были обеспечивать идеологическое руководство для своих правительств, а не просто практическое руководство. Фридрих и Бжезинский пишут, что «в отличие от военных диктаторов прошлого, но, как и некоторые типы примитивных вождей, тоталитарный диктатор является одновременно правителем и верховным жрецом». [45] Иными словами, он не только управляет, но и обеспечивает принципы, на которых должно основываться его правительство. Отчасти это связано с тем, как возникают тоталитарные правительства. Они возникают, когда воинственное идеологическое движение захватывает власть, поэтому первым лидером тоталитарного правительства обычно является идеолог, создавший движение, захватившее власть, а последующие лидеры пытаются подражать ему. [46]
Диктатор и его приспешники
Тоталитарная партия
Идеология и символизм
Согласно Фридриху и Бжезинскому, самое важное различие между нацистской и сталинской идеологией заключается в степени универсальности. Сталинизм и коммунистическая идеология в целом универсальны по своей привлекательности и обращаются ко всем «рабочие мира. «Нацизм, с другой стороны, и фашистская идеология в целом могут обращаться только к одной конкретной расе или нации, то есть к»господствующая гонка«которому суждено доминировать над всеми остальными. Следовательно», при коммунизме социальная справедливость оказывается высшей ценностью, если только бесклассовое общество не является его существенным условием; в фашизме высшей ценностью является господство, в конечном итоге мировое господство, а сильная и чистая нация-раса это существенное условие с точки зрения его идеологии ». [54] Это означает, что фашистские или нацистские движения из разных стран будут естественными врагами, а не естественными союзниками, поскольку каждое из них стремится расширить господство своей страны за счет других. [55] Фридрих и Бжезинский видят в этом слабость, присущую фашистской и нацистской идеологии, тогда как коммунистический универсализм является источником идеологической силы сталинизма. [ нужна цитата ]
Фридрих и Бжезинский также обращают внимание на символы, которые нацисты и сталинисты использовали для представления самих себя. Советский Союз принял серп и молот, недавно созданный символ, «изобретенный лидерами движения и указывающий в будущее». Между тем нацистская Германия использовала свастика, «ритуальный символ неопределенного происхождения, довольно распространенный в первобытных обществах». [56] Таким образом, один пытается представить себя ориентированным на радикально новое будущее, а другой апеллирует к мифическому героическому прошлому. [53]
Пропаганда и террор
Как ни парадоксально, полный контроль тоталитарного правительства над коммуникациями делает это правительство крайне дезинформированным. Поскольку у диктатора нет возможности выразить критику, он не имеет возможности узнать, сколько у него на самом деле поддержки среди населения. Поскольку вся государственная политика всегда объявляется успешной в пропаганде, чиновники не могут определить, что на самом деле сработало, а что нет. [60] И сталинизм, и нацизм страдали от этой проблемы, особенно во время войны между ними. По мере того, как война обернулась против Германии, росло сопротивление правлению Гитлера, в том числе и в рядах военных, но Гитлер никогда не осознавал этого, пока не стало слишком поздно, например, с 20 июля сюжет. В 1948 году, на заре Берлинская блокадасоветское руководство, видимо, считало, что население Западный Берлин сочувствовал советскому коммунизму и что они попросят присоединиться к советской зоне. [61] При наличии достаточного времени разрыв между реальным общественным мнением и тем, что тоталитарное правительство думает об общественном мнении, может стать настолько большим, что правительство больше не сможет даже производить эффективную пропаганду, потому что оно не знает, что на самом деле думают люди, и поэтому оно не знаю, что им сказать. Фридрих и Бжезинский называют это «ритуализацией пропаганды»: тоталитарный режим продолжает производить пропаганду как политический ритуал, практически не влияя на общественное мнение. [62]
Аресты, казни и концлагеря
Пик тоталитарного террора был достигнут с Нацистские концлагеря. Они варьировались от трудовые лагеря к лагеря смерти, и они описываются Фридрихом и Бжезинским как направленные на «устранение всех реальных, потенциальных и воображаемых врагов режима». [66] Как поле Исследования холокоста все еще находились на ранней стадии на момент написания, они не описывают подробно условия, но ссылаются на лагеря как на «крайнюю жестокость». [67] Еще сравнивают эти лагеря с советскими. ГУЛАГ системы и подчеркивают использование концентрационных лагерей как метода наказания и казни как нацистским, так и сталинским режимами. Однако, в отличие от Ханны Арендт, которая считала, что лагеря ГУЛАГа не служат экономической цели, Фридрих и Бжезинский утверждают, что они являлись важным источником дешевой рабочей силы для сталинской экономики. [68]
Моше Левин и Ян Кершоу
Германия и Россия
Сравнительное изучение нацизма и сталинизма было продолжено другими группами ученых, такими как Моше Левин и Ян Кершоувместе со своими сотрудниками. Написание после распад СССР, Левин и Кершоу рассматривают нацизм и сталинизм не столько как примеры общества нового типа, как Арендт, Фридрих и Бжезинский, сколько как исторические «аномалии» или необычные отклонения от типичного пути развития. ожидается, что большинство индустриальных обществ последуют за этим. [69]
Сходства и различия систем
Культ личности
Кершоу соглашается с Моммзеном в том, что между нацизмом и сталинизмом была фундаментальная разница в важности лидера. У сталинизма был абсолютный лидер, но он не был существенным. Его можно было заменить другим. С другой стороны, нацизм был «классическим харизматическим лидерским движением», полностью определяемым его лидером. У сталинизма была идеология, которая существовала независимо от Сталина, но для нацизма »Гитлер был идеологическая ортодоксия », а нацистские идеалы были по определению тем, чем их назвал Гитлер. В сталинизме бюрократический аппарат был основой системы, тогда как в нацизме основой была личность вождя. [78]
Левин также сосредотачивается на сравнении культов личности Гитлера и Сталина и их соответствующих ролей в нацистской Германии и Советском Союзе. Он называет их «мифом о Гитлере» и «мифом о Сталине» и утверждает, что они выполняли разные функции в рамках своих двух режимов. Функция «мифа о Гитлере» заключалась в легитимации нацистского правления, в то время как функция «мифа о Сталине» заключалась в легитимации не самой советской власти, а сталинского лидерства в Коммунистической партии. Культ личности Сталина существовал именно потому, что Сталин знал, что его можно заменить, и боялся, что его могут заменить, и поэтому нуждался в максимально возможном укреплении своего авторитета. В то время как «миф о Гитлере» был важен для нацистской Германии, «миф о Сталине» был важен только для Сталина, а не для самого Советского Союза. [79]
Внутренняя нестабильность тоталитарных систем
В соответствии с Führerprinzip, вся власть принятия решений в нацистском государстве в конечном итоге принадлежала Гитлеру, но Гитлер часто издавал только расплывчатые и общие директивы, заставляя других нацистских лидеров ниже по иерархии догадываться, чего именно хотел фюрер. Эта путаница породила конкуренцию между нацистскими чиновниками, поскольку каждый из них пытался доказать, что он был более преданным нацистом, чем его соперники, проводя все более радикальную политику. По словам Моммзена, это соревнование в угоду Гитлеру было настоящей причиной нацистской иррациональности. [82] Гитлер знал об этом и намеренно поощрял это из «социал-дарвинистского убеждения, что в конечном итоге победит лучший человек». [83] Моммзен утверждает, что это представляет собой структурное различие между режимами Гитлера и Сталина. Несмотря на чистки, сталинский режим был более эффективным в построении стабильной бюрократии, так что система могла существовать и существовать даже без Сталина. С другой стороны, нацистский режим был гораздо более персонализированным и полностью зависел от Гитлера, будучи неспособным построить какие-либо устойчивые институты. [84]
Сталин и гитлер
Кершоу также видел серьезные личные различия между Сталиным и Гитлером и их соответствующие стили правления. Он описывает Сталина как «члена комитета, главного олигарха, человека машины» и «творение своей партии», пришедшего к власти только благодаря своей партии и его способности манипулировать рычагами власти внутри этой партии. [85] Гитлер, напротив, пришел к власти на основе своей харизмы и массовой привлекательности, и в нацистском режиме именно лидер создал партию, а не наоборот. [85] По словам Кершоу, «Сталин был крайне интервенционистским диктатором, посылая поток писем и директив, определяющих политику или вмешивающихся в нее», в то время как Гитлер «был диктатором, не придерживающимся интервенционизма в том, что касалось государственного управления», предпочитая заниматься военной деятельностью. дела и планы завоевания, а не повседневная работа правительства, и давать своим подчиненным лишь общие устные инструкции по гражданским делам, которые они должны были претворить в политику. [86]
Генри Руссо, Николас Верт и Филипп Буррен
Тема сравнений нацизма и сталинизма также изучалась историками в 1990-е и 2000-е годы. Генри Руссо, Николас Верт и Филипп Буррен. [90]
Различия между сталинизмом и нацизмом
Руссо защищает работу Карла Фридриха, указывая на то, что сам Фридрих только сказал, что сталинизм и нацизм сопоставимы, а не то, что они были идентичны. Руссо также утверждает, что популярность концепции тоталитаризма, то, как большое количество людей стали регулярно называть определенные правительства «тоталитарными», следует рассматривать как свидетельство того, что эта концепция полезна, что она действительно описывает определенный тип. правительства, которое отличается от других диктатур. [90] В то же время, однако, Руссо отмечает, что концепция тоталитаризма носит скорее описательный, чем аналитический характер: режимы, описываемые как тоталитарные, не имеют общего происхождения и возникли по-разному. Нацизм уникален среди тоталитарных режимов тем, что пришел к власти в «стране с развитой индустриальной экономикой и системой политической демократии (и еще более старым политическим плюрализмом)». [91]
Конфликт между диктатором и бюрократией
Изучая аналогичные вопросы в отношении нацистского режима, Филипп Буррен обращает внимание на споры между «интенционалистскими» и «функционалистскими» школами мысли, которые искренне касались вопроса о том, является ли нацистский режим продолжением автократической воли Гитлера. подчиняться его желанию, или это была по существу хаотическая и неконтролируемая система, которая функционировала сама по себе при небольшом прямом участии фюрера. [97] Подобно Кершоу и Левину, Баррин говорит, что отношения между лидером и идеологией его партии были другими в нацизме по сравнению со сталинизмом в том, что «[он] может справедливо заявить, что нацизм не может быть отделен от гитлеризма, что трудно подтвердить для большевизма. и сталинизм ». В отличие от Сталина, который унаследовал существующую систему с существующей идеологией и представил себя наследником ленинской политической традиции, Гитлер создал и свое движение, и его идеологию сам, заявив, что он «кто-то, посланный Провидением, Мессия, которого немецкий народ ожидали веками, даже две тысячи лет, как любил говорить Генрих Гиммлер ». [98] Таким образом, не могло быть реального конфликта между партией и лидером нацистской Германии, потому что вся причина существования нацистской партии заключалась в том, чтобы поддерживать Гитлера и следовать за ним. Тем не менее, существовал потенциал разделения между лидером и государственной бюрократией из-за того, что нацизм пришел к власти как часть союза с традиционными консервативными элитами, промышленниками и армией. [99]
В отличие от СССР, нацистская Германия не строила собственное государство, а унаследовала государственный аппарат предыдущего правительства. Это обеспечило нацистам немедленную поставку способных и опытных менеджеров и военачальников, но, с другой стороны, это также означало, что нацистский режим должен был полагаться на сотрудничество людей, которые не были нацистами до прихода Гитлера к власти, и чья лояльность была под вопросом. [100] Только во время войны, когда нацистская Германия завоевала большие территории и была вынуждена создать для них нацистские администрации, были созданы совершенно новые нацистские бюрократии без какого-либо участия или участия традиционных немецких элит. Это произвело удивительную разницу между нацизмом и сталинизмом: когда сталинский СССР завоевал территорию, он создал уменьшенные копии самого себя и установил их в качестве правительств оккупированных стран. С другой стороны, когда нацистская Германия захватила территорию, она не пыталась создать копии правительства Германии у себя дома. Вместо этого он экспериментировал с различными структурами власти и политикой, часто отражая «гораздо более широкую нацификацию общества, чем то, что баланс сил санкционировал в Рейхе». [101]
Роль террора и насилия
Майкл Гейер и Шейла Фицпатрик
Согласно Гейеру и Фитцпатрику, сходство между нацизмом и сталинизмом проистекает из того факта, что они оба были «движимы идеологией» и стремились подчинить все аспекты жизни своим идеологиям. Различия проистекают из того факта, что их идеологии противопоставлялись друг другу и считали друг друга врагами. [4] Еще одно важное отличие состоит в том, что Сталин создал стабильный и долговечный режим, в то время как нацистская Германия имела «кратковременный взрывной характер». [118] Примечательно, что стабильное государство, созданное сталинизмом, было основано на совершенно новой элите, в то время как нацизм, несмотря на поддержку традиционной элиты, не смог добиться стабильности. [119] Согласно Гейеру и Фитцпатрику, два режима заимствовали идеи друг у друга, особенно в отношении методов пропаганды, прежде всего в архитектуре и кино, но также и в плане государственного надзора и антисемитизма. При этом они оба решительно отрицали заимствование чего-либо друг у друга. [120] Хотя их методы пропаганды были схожи, содержание было разным.Например, советская пропаганда военного времени вращалась вокруг идеи сопротивления имперской агрессии, в то время как нацистская пропаганда была посвящена расовым захватническим войнам. [121] Гейер и Фицпатрик также обращают внимание на тот факт, что и сталинизм, и нацизм стремились создать Нового человека, «полностью современного, нелиберального и самовлюбленного персонажа», хотя у них были разные представления о том, что значит быть «Новым человеком». иметь в виду. [122]
Биополитика, евгеника и социальная инженерия
Попытка нацистов и сталинистов контролировать размер семьи не была уникальной, как это делали многие другие европейские государства. евгеника в то время (включая большинство союзников) сталинские и нацистские идеалы сильно различались. [126] Фактически, у них было больше общего с третьими сторонами, чем друг с другом, поскольку политика нацистской Германии была довольно похожа на политику в Скандинавии того времени, а политика СССР напоминала политику в католических странах. [127] Общей точкой между нацистской и сталинистской практиками была связь политики воспроизводства с идеологическими целями государства, описываемая как «часть проекта рационального гипермодернистского видения реорганизации общества». [128] Тем не менее между подходами двух режимов были существенные различия. Сталинский Советский Союз никогда официально не поддерживал евгенику, как нацисты, а советское правительство называло евгенику «фашистской наукой», хотя на самом деле советские евгеники были. [129] У этих двух режимов также были разные подходы к отношениям между семьей и оплачиваемым трудом, поскольку нацизм продвигал семью с одним кормильцем мужского пола, а сталинизм продвигал семью с двумя кормильцами. [130]
Нацистский режим был основан на расистском взгляде на политику и предусматривал депортацию или истребление большинства населения Восточной Европы, чтобы открыть «жизненное пространство» для этнических немецких поселенцев. [137] В основном это предполагалось осуществить после возможной победы Германии в войне, но шаги уже начали предприниматься, пока война еще продолжалась. Например, к концу 1942 года нацисты депортировали 365 000 поляков и евреев из их первоначальных домов в западной Польше (ныне аннексированной немцами) в другие страны. Генеральное правительство. Еще 194 000 поляков были внутренне перемещенными лицами (не депортированы на другую территорию, а изгнаны из своих домов). Нацисты также депортировали 100 000 человек из Эльзаса, Лотарингии и Люксембурга, а также 54 000 словенцев. [138]
Сталинским Советским Союзом специально подверглись преследованиям две этнические группы: чеченцы и ингуши. [142] В отличие от других национальностей, которых можно было заподозрить в связях с иностранными государствами, которые разделяли их этническое происхождение, чеченцы и ингуши были полностью коренными народами Советского Союза. [142] Эти две этнические группы не обвинялись в сотрудничестве с иностранными врагами, считалось, что их культура не вписывалась в советскую культуру, например, обвиняли чеченцев в причастности к «бандитизму», и власти утверждали, что Советский Союз был вынужден вмешиваться, чтобы «переделать» и «реформировать» эти культуры. [142] На практике это означало хорошо вооруженные карательные операции, проведенные против чеченских «бандитов», которые не смогли добиться насильственной ассимиляции, кульминацией которой стала операция по этнической чистке в 1944 году, которая включала аресты и депортацию более 500 000 чеченцев и ингушей из Кавказ к Центральная Азия и Казахстан. [143] Депортация чеченцев и ингушей также повлекла за собой прямую резню тысяч людей и тяжелые условия содержания депортированных; их поместили в незапечатанные вагоны поезда, практически без еды в течение четырехнедельного путешествия, во время которого многие умерли от голода и истощения. [144]
Основное различие между нацистской и сталинской депортацией заключалось в их цели. В то время как нацистская Германия стремилась к этнической чистке, чтобы позволить немцам заселиться на очищенную территорию, Сталинский Советский Союз проводил этническую чистку, чтобы удалить меньшинства из стратегически важных районов. [145]
Другие ученые
Другие историки и политологи также проводили сравнения между нацизмом и сталинизмом в рамках своей работы. В своей работе о фашизме Стэнли Пейн сказал, что, хотя нацистская партия была идеологически настроена против коммунизма, Адольф Гитлер и другие нацистские лидеры часто выражали признание того, что только в Советской России можно найти их революционные и идеологические аналоги. [146] Оба сделали основной упор на создание «партии-армии» с регулярными вооруженными силами, контролируемыми партией. В случае Советского Союза это было сделано через политические комиссары, в то время как нацистская Германия ввела примерно эквивалентную руководящую роль «национал-социалистическим руководителям» в 1943 году. [147] В своей работе о коммунизме под названием Прохождение иллюзии, Франсуа Фюре прокомментировал, что Гитлер лично восхищался советским лидером Иосифом Сталиным и во многих случаях публично хвалил Сталина за его стремление очистить Коммунистическую партию Советского Союза от еврейского влияния, особенно путем чистки еврейских коммунистов, таких как Лев Троцкий, Григорий Зиновьев, Лев Каменев и Карл Радек. [148]
Ричард Пайпс обращает внимание на Сталин и его антисемитизм параллельно с Нацистский антисемитизм. Он отмечает, что вскоре после Октябрьской революции 1917 года Советский Союз предпринял действия по разрушению еврейской культуры, религии и языка. Осенью 1918 года Коммунистическая партия СССР создала еврейскую секцию. Евсекция, с заявленной миссией «разрушения традиционной еврейской жизни, Сионист движение и ивритская культура ». [149] К 1919 году большевики начали конфисковать еврейскую собственность, еврейские школы, библиотеки, книги и синагоги в соответствии с недавно введенными антирелигиозными законами, превратив их здания в «коммунистические центры, клубы или рестораны». [150] После прихода Сталина к власти антисемитизм продолжал распространяться по всей России, хотя официальная советская политика осуждала его. 12 августа 1952 года личный антисемитизм Сталина стал более заметным, когда он приказал казнить самых выдающихся авторов на идише в Советском Союзе в ходе события, известного как Ночь убитых поэтов. Незадолго до своей смерти Сталин также организовал антисемитскую кампанию, известную как Сюжет врачей. Ряд исследовательских институтов сосредоточены на анализе фашизма / нацизма и сталинизма / коммунизма, а также на сравнительном подходе, включая Институт Ханны Арендт по исследованию тоталитаризма в Германии Институт изучения тоталитарных режимов в Чешской Республике и Институт национальной памяти в Польше. [ нужна цитата ] Тем не менее, сравнение сталинизма и нацизма остается областью академических исследований, которой не уделяют должного внимания. [151]
Кристен Годзее, этнограф Восточной Европы после холодной войны, утверждает, что попытки институционализировать «тезис о двойном геноциде» или моральную эквивалентность нацистского холокоста (расовое убийство) и жертв коммунизма (классовое убийство), и в частности Недавний толчок в начале мирового финансового кризиса, направленный на празднование последнего в Европе, можно рассматривать как ответ экономических и политических элит на опасения возрождения левых сил перед лицом разрушенной экономики и крайнего неравенства как на Востоке, так и на Западе. в результате неолиберальный капитализм. Она отмечает, что любое обсуждение достижений коммунизма, включая грамотность, образование, права женщин и социальное обеспечение, обычно замалчивается, и любой дискурс на тему коммунизма сосредоточен почти исключительно на преступлениях Сталина и «тезисе о двойном геноциде». интеллектуальная парадигма резюмируется следующим образом: «1) любое движение в сторону перераспределения и отход от полностью свободного рынка рассматривается как коммунистическое; 2) все, что коммунистическое неизбежно ведет к классовым убийствам; и 3) классовые убийства являются моральным эквивалентом Холокоста». Связывая все левые и социалистические идеалы с крайностями сталинизма, заключает Годси, элиты на Западе надеются дискредитировать и маргинализировать все политические идеологии, которые могут «угрожать главенству частной собственности и свободного рынка». [154]
Политолог Майкл Паренти утверждает, что многие рассказы, приравнивающие нацизм, или фашизм вообще, и сталинизм, или коммунизм в более общем плане они часто упрощены и обычно не учитывают классовые интересы каждого соответствующего движения. Паренти говорит, что фашисты в Германии и Италии, несмотря на «некоторые скудные социальные программы» и проекты общественных работ, призванные поддержать националистические настроения, поддерживали и служили интересам крупного бизнеса и общества. капиталист класс за счет рабочих, объявив забастовки и профсоюзы вне закона, приватизируя государственные предприятия, заводы и банки вместе с фермерскими кооперативами, отменив правила техники безопасности на рабочем месте, законы о минимальной заработной плате и сверхурочной оплате, а также субсидируя тяжелую промышленность. Это привело к тому, что у фашистов появилось много поклонников и сторонников среди капиталистического класса в их собственных странах и на всем Западе, включая Соединенные Штаты. Напротив, заявив о недостатках в Марксистско-ленинский государства, некоторые из которых он объясняет плохим развитием из-за внешнего давления со стороны враждебного капиталистического мира, и признавая многочисленные санкционированные государством тюремные заключения и убийства, которые, как он утверждает, были преувеличены по политическим причинам, Паренти утверждает, что сталинский режим, в частности, «сделал драматические повышение грамотности, заработной платы в промышленности, здравоохранения и прав женщин «, и коммунистические революции в целом «создали для массы людей жизнь, которая была намного лучше, чем их жалкое существование при феодалах, военных боссах, иностранных колонизаторах и западных капиталистах». [155]
В политическом дискурсе
2008 год Пражская декларация о европейской совести и коммунизмепо инициативе Чешское правительство и подписан цифрами, такими как Вацлав Гавел, призвала к «единому подходу к преступлениям тоталитарных режимов, в том числе коммунистических режимов». В нем также содержится призыв к «каждому общеевропейскому пониманию того, что и нацистский, и коммунистический тоталитарные режимы должны оцениваться по их ужасным достоинствам как разрушительные в их политике систематического применения крайних форм террора, подавления всех гражданских и человеческих свободы, развязывая агрессивные войны и, как неотъемлемую часть их идеологии, истребляя и депортируя целые нации и группы населения, и что как таковые их следует рассматривать как главные бедствия, нанесшие ущерб ХХ веку «. [166] В Коммунистическая партия Греции выступает против Пражской декларации и критикует «новую эскалацию антикоммунист истерику возглавляют Совет ЕС, Европейская комиссия и политический штаб буржуазного класса в Европейском парламенте ». [167] В Коммунистическая партия Великобритании высказал мнение, что Пражская декларация «является повторением настойчивых попыток реакционных историков уравнять советский коммунизм и гитлеровский фашизм, повторяя старые клеветы британских авторов. Джордж Оруэлл и Роберт Конквест.» [168]
Документальный фильм 2008 года Советская историяпо заказу Союз Европы Наций группа в Европейский парламентопубликовали архивные записи, в которых перечислены тысячи немецких евреев, арестованных в Советском Союзе НКВД (НКВД) с 1937 по 1941 г. и сдан в Гестапо или чиновники СС в Германии. Эти немецкие евреи изначально просили убежища в СССР. Документальный фильм обвиняет режим Сталина в соучастии в холокосте Гитлера, арестовав этих просителей убежища и отправив их обратно в Германию. [169] С 2009 г. Евросоюз официально отметила Европейский день памяти жертв сталинизма и нацизма, [170] провозглашенный Европейский парламент в 2008 [170] и одобрено Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе в 2009, [171] и официально известен как День черной ленты в некоторых странах (включая Канаду). [172] Бывший Президент Европейского парламента и Христианско-демократический союз член, Ханс-Герт Пёттеринг, утверждал, что «обе тоталитарные системы (сталинизм и нацизм) сопоставимы и ужасны». [173]
В некоторых Восточноевропейский стран, отрицание как нацистских, так и коммунистических преступлений было прямо запрещено законом, и министр иностранных дел Чехии Карел Шварценберг утверждал, что «здесь существует фундаментальная озабоченность по поводу того, чтобы тоталитарные системы измерялись одним и тем же стандартом». [174] Тем не менее Европейская комиссия отклонил призывы к принятию аналогичного законодательства в масштабах всего ЕС из-за отсутствия консенсуса между странами-членами. [175] В заявлении, принятом российским законодательным собранием, говорится, что сравнение нацизма и сталинизма «кощунственно по отношению ко всем ветеранам антифашистского движения, жертвам Холокоста, узникам концлагерей и десяткам миллионов людей [. ], которые пожертвовали своими жизнями ради этого. борьбы с античеловеческой расовой теорией нацистов «. [176] Британский журналист и Лейбористская партия помощник Seumas Milne постулирует, что влияние нарратива после холодной войны о том, что Сталин и Гитлер были двойным злом, и, следовательно, коммунизм столь же чудовищен, как нацизм, «был направлен на релятивизацию уникальных преступлений нацизма, похоронение преступлений колониализма и поддержание идеи, что любая попытка радикальные социальные изменения всегда приводят к страданиям, убийствам и неудачам ». [177]