Что о бородинской битве писали ее участники со стороны французов
Бородино глазами французов
«Русские стяжали право считаться непобедимыми»
Во Франции Бородинскую битву, точнее – битву у Москвы (причём имеется в виду не город, а река Москва), традиционно считают своей победой. С формальной точки зрения они правы: ведь русская армия отступила, а французская продолжила отступление и вошла в Москву. Французы достигли конечной цели своего похода, как им казалось, а русские эвакуировали свою древнюю столицу.
Победа, которую не заметил сам Наполеон
Но современники, особенно участники этой битвы с французской стороны, конечно, хорошо видели, что русские не были разгромлены. Настоящая победа предусматривает, что победившая армия преследует побеждённую и берёт в плен её отставших бойцов. Ничего подобного после Бородина не было – русские организованно отступили, а не бежали.
Более того, вечером того же дня, 7 сентября (26 августа по русскому стилю) 1812 года, когда состоялась битва, Наполеон приказал своим войскам очистить пункты на Бородинское поле, занятые днём, и отойти на исходные позиции. Он боялся ночной атаки русских войск. В то же самое время Кутузов планировал на следующий день атаковать врага и даже издал об этом соответствующий приказ! Лишь поздно ночью, узнав о жестоких потерях своей армии, он счёл за лучшее продолжить своё отступление.
Кадр из сериала «Война и мир» 2007г.
То есть, если французы победили, то они этого сначала даже не поняли! И много лет спустя, уже в ссылке на острове Святой Елены, диктуя своему биографу, Наполеон не называл битву у Москвы своей победой. Уж он-то хорошо знал, что такое победа! «Французы показали себя достойными одержать победу, а русские стяжали право считаться непобедимыми», – вот как он выразился об этом сражении. Только «достойной одержать победу» считал Бонапарт свою Великую армию, но не победившей в подлинном смысле этого слова.
Кадр из сериала «Наполеон» 2002г.
Свидетельства участников битвы
Тот же Сегюр пишет, что настроение уцелевших французских солдат после битвы совсем не было похоже на настроение победившей армии: «При виде императора даже раздались крики торжества. Но эти крики были редкими, так как в этой армии… каждый судил о положении всех. Французские солдаты не обманывались. Они изумлялись тому, что так много врагов было перебито, так много было раненых, и так мало пленных! … А только по числу пленных и судили о победе. Убитые же скорее доказывали мужество побеждённых, нежели победу. Если остальные смогли отступить в таком порядке, гордые и не упавшие духом, то какая польза была в том, что поле битвы осталось в наших руках?»
Болконский (на переднем плане) и Наполеон после битвы при Аустерлице. Скриншот из фильма Сергея Бондарчука «Война и мир» 1965г.
Арман де Коленкур, бывший посол Франции в Петербурге, во время войны находился в свите Наполеона. На Бородинском поле он потерял своего брата – генерала. Коленкур свидетельствовал: «Ещё никогда мы не теряли в одном сражении столько генералов и офицеров… Император много раз повторял, что он не может понять, каким образом редуты и позиции, которые были захвачены с такой отвагой и которые мы так упорно защищали, дали нам лишь небольшое число пленных… Численность всех корпусов сильно сократилась. Слава стоила ему дорого. Остановленный вчера вечером неприятелем, который в своём отступлении не оставлял за собой ничего, он был теперь уверен, что это кровопролитное сражение не будет иметь других результатов, кроме того, что даст ему ещё некоторую территорию».
Итак, участники сражения с французской стороны не обманывались в тот момент насчёт того, что их победа при Бородино, если это вообще можно было назвать победой, в лучшем случае пиррова.
Что о Бородинской битве писали его участники со стороны французов?
Если вы думаете, что я буду убеждать вас, что именно французы, по их мнению, выиграли битву при Бородино, то – нет, не буду. И это как раз наше заблуждение, что будто бы французы сами себя считали победителями. Достаточно послушать, что об этом говорят участники той битвы со стороны Евросоюза.
Вообще мы называем эту битву Бородинской, а французы – битвой у Москвы, причём имеется в виду река Москва, а не город.
Ещё до Бородина Кутузов клялся, что ни в коем случае не оставит Москву неприятелю. «По моему убеждению, с потерею Москвы соединена потеря России», – писал он московскому генерал-губернатору Фёдору Ростопчину из-под Вязьмы 17 августа 1812 года. Известие о сдаче Москвы, особенно после того, как Кутузов всюду раструбил о своей победе над Наполеоном под Бородино, произвело шок в России.
Но была и другая сторона событий, отчётливо видная честным и внимательным наблюдателям из неприятельского лагеря. Самое главное, что французов удивляло почти полное отсутствие пленных, которых всегда оставляет разбитая армия. Русские не бежали, а дрались на месте до смерти.
Вечером 26 августа (7 сентября) 1812 года, когда состоялось сражение, Бонапарт приказал своим войскам очистить пункты, занятые его войсками днём на Бородинском поле, и отступить на исходные позиции. Уже само это решение Наполеона показывает, что он лучше всех понимал: победы нет! И много лет спустя, уже на закате своих дней, на острове Святой Елены, диктуя свои мемуары, Наполеон не смог назвать битву при реке Москве своей победой.
Уж он-то лучше всех знал, о чём вёл речь! «Французы показали себя достойными одержать победу», – вот как он выразился о своей армии. То есть достойными, но не одержавшими её в действительности! А почему? Потому что, как он далее выразился, «русские стяжали право считаться непобедимыми».
Один из адъютантов Наполеона, граф Филипп Поль де Сегюр оставил свидетельства, что настроения уцелевших французских солдат после битвы были весьма далеки от настроения победившей армии:
«При виде императора даже раздались крики торжества. Но эти крики были редкими, так как в этой армии… каждый судил о положении всех. Французские солдаты не обманывались. Они изумлялись тому, что так много врагов было перебито, так много было раненых, и так мало пленных! … А только по числу пленных и судили о победе. Убитые же скорее доказывали мужество побеждённых, нежели победу. Если остальные смогли отступить в таком порядке, гордые и не упавшие духом, то какая польза была в том, что поле битвы осталось в наших руках?»
Другое важное свидетельство оставил Арман де Коленкур, бывший посол Франции в Петербурге, во время войны находившийся в свите Наполеона:
«Ещё никогда мы не теряли в одном сражении столько генералов и офицеров… Император много раз повторял, что он не может понять, каким образом редуты и позиции, которые были захвачены с такой отвагой и которые мы так упорно защищали, дали нам лишь небольшое число пленных… Численность всех корпусов сильно сократилась. Слава стоила ему дорого. Остановленный вчера вечером неприятелем, который в своём отступлении не оставлял за собой ничего, он был теперь уверен, что это кровопролитное сражение не будет иметь других результатов, кроме того, что даст ему ещё некоторую территорию».
Лучше самих участников той битвы никто не скажет…
Французы о Бородинском сражении
Зарубежная историография Отечественной войны 1812 г. чрезвычайно обширна. Беглые обзоры иностранной литературы по теме 1812 г., которые в XX в. сделали А.М.Васютинский, Л.Г.Бескровный и Н.А.Троицкий, могут дать лишь общее представление о характерных особенностях зарубежных исследований.
Несмотря на многие публикации, мемуары и исторические исследования, ни для численности Русской армии и ее потерь в Бородинском сражении, ни для численности и потерь наполеоновской армии нет устоявшейся точки зрения. Разброс величин значителен как по численности армий, так и по величине потерь.
Оценки противостоящих сил, выполненные в разное время различными авторами
Наибольший интерес вызывает, конечно, французская историография 1812 г.
Французская историография Бородинской битвы начинается с Наполеона. В 18–м бюллетене Великой армии, помеченном 10 сентября и составленном, без сомнения, при не по средственном его участии, Наполеон попытался представить “битву при Москве–реке” как полную и решительную победу над русскими войсками. По утверждению бюллетеня, уже к 8 часам утра неприятель был сбит со всех позиций, и хотя после этого он еще пытался их возвратить, но был отражен; к двум часам пополудни сражение фактически было закончено. Русские потери оценивались в 40–50 тыс., французские — в 10 тыс.
Эта картина сражения была рассчитана на публику, как на cвою, так и на европейскую. Похожие цифры своих и неприятельских потерь Наполеон называл в письме 9 сентября, адресованном австрийскому императору Францу I. Однако днем ранее, в письме к императрице Марие–Луизе, он говорил о 30 тыс. русских потерь и уклончиво (“У меня было много убитых и раненых”) — о своих. Общие силы неприятеля перед сражением во всех трех документах оценивались Наполеоном в 120– 130 тыс. чел.
Однако наполеоновская версия Бородинского сражения получила распространение не сразу. Первые публикации о русской кампании, вышедшие после первого отречения императора, носили ярко выраженный критический характер. В воспоминаниях хирурга Р.Буржуа и в работе роялиста Р.-Ж. Дюрдана Бородинское сражение упоминается как тяжелейшая битва, не имевшая решительных последствий дня всей кампании.
Гораздо более подробно повествовал о великом сражении Э.Лабом, бывший в те дни инженером–капитаном в штабе 4–го корпуса вице–короля Италии Е. Богарне. Основываясь почти исключительно на своих воспоминаниях и записях, которые он делал во время похода, Лабом все же смог показать, как важно было для Великой армии заставить русских принять сражение, разгромить их и войти в Москву.
Хотя автор и не пытался дать глубокого анализа хода и результатов сражения, но страницы, ему посвященные, были проникнуты суровым трагизмом бесполезности великих жертв французской армии.
В 1823, 1825 и 1838 г. вышли издания работ Ж. Шамбрэ — участника похода в Россию (в те дни капитана гвардейской конной артиллерии). Работа, которую предпринял Шамбрэ, носила не только узкоисторический
характер. Автор должен был обобщить опыт русской кампании и представить определенные практические выводы для военного министерства Франции. Именно поэтому военный министр в 1821–1823 гг. маршал К.–Ф. Виктор предоставил Шамбрэ возможность работать с документами военного министерства.
Результаты битвы Шамбрэ оценил как недостаточно полный успех французской армии. Причины этого он видел в нерешительности Наполеона в день сражения, что, в свою очередь, объяснял досаждавшим императору насморком. Во время поворотного момента в сражении, когда русские флеши были взяты и надо было бросать в огонь гвардию, Наполеон промедлил половину часа и упустил шанс добиться полной победы. Русские успели укрепиться впереди д.Семеновское, а рейд их кавалерии, несмотря на его относительно слабый успех, задержал французскую атаку на “большой редут”.
В 1827 году публикует свой четырехтомный труд знаменитый А.–Г. Жомини. Будучи в 1812 г. начальником исторической секции в Генеральном штабе Великой Армии, некоторое время губернатором Вильно, а затем Смоленска, он не участвовал в Бородинском сражении. Однако, располагая достаточными материалами, в том числе уже вышедшими к тому времени работами, Жомини попытался обозначить место Бородинского сражения в общей стратегии Наполеона. Не пытаясь выносить окончательный вердикт по Бородину, великий военный писатель назвал основные причины, по которым Наполеон стремился к генеральному сражению (желание скорейшего разгрома русской армии и захват Москвы), и охарактеризовал сражение в целом. Наполеон, хотя и отбросил русскую армию, а затем вступил в Москву, все же не смог обеспечить стратегической победы. По многим частным выводам и оценкам книга Жомини перекликалась с работой Шамбрэ.
Наступили 30–е гг. Х1Х в. Уходили из жизни многие ветераны наполеоновских войн, свидетели и участники Бородинского сражения. В 1830 г. умер маршал Л. Гувион–Сен–Сир, находившийся с 1819 г. в отставке и занимавшийся вплоть до своей смерти сельским хозяйством и воспоминаниями. Вышедшие в 1831 г. его мемуарыxv, казалось, не могли внести чего-то нового в изучение Бородинского сражения, тем более, что сражаясь у Полоцка, он не был участником великой битвы. Однако суждения покойного маршала оказались не лишенными интереса.
Имея огромный опыт и проанализировав материалы о Бородинской битве, он пришел к однозначному выводу, “что под Можайском во французских атаках не было точности и в особенности связи, что могло сообщить им только деятельное участие главнокомандующего”. Хотя русские отступили, “но они не были разбиты”. Потери русской армии “почти вознаграждались потерями Наполеона; и на стороне русских было то огромное преимущество, что беспрестанно получаемые ими подкрепления должны были вскоре изгладить следы ее.
Дальнейшие исследования и публикации вплоть до наших дней происходили уже без непосредственных участников тех событий. И носили они зачастую противоречивый характер, а зачастую являлись анализом работ, сделанных предыдущими авторами — так сказать анализ анализа.
Заметный интерес во Франции к русской кампании сохранялся вплоть до первой мировой войны. На протяжении 1900–1903 гг. военный архивист лейтенант Л. Г. Фабри опубликовал пять томов документов по русской кампании. Подняв огромный массив материалов, в основном Военного архива в Париже, частично Национального архива Франции, некоторых частных коллекций, и даже запросив ряд немецких архивов, Фабри представил множество штабных документов, но, в основном, до 20 августа 1812 г. Сам Фабри
сетовал на то, что документы о Бородинском сражении во французских архивах оказались малочисленными и очень разрозненными. И все же его издание оказалось очень полезным для изучения Бородинского сражения. Эти доку менты позволили понять, как складывались представления французского командования о силах и планах русских и каково было состояние различных частей и служб Великой армии к концу августа.
Подведем итоги. Французская историография Бородинского сражения прошла длительный и, во многом, плодотворный путь.
Во–первых, французские историки в основном осветили главные моменты подготовки и хода великой битвы и обозначили ряд ключевых проблем, а именно: место сражения в стратегических планах Наполеона; численность французских войск, их состояние; французский план предстоящего сражения; роль, которую сыграл отказ императора от полномасштабного использования гвардии; степень и характер воздействия главнокомандующего на ход сражения; наконец, потери сторон и результаты “москворецкой битвы”.
Во–вторых, французские историки проделали значительную работу по выявлено и публикации большого массива разнообразных источников и, частично, ввели их в научный оборот.
Вместе с тем интерес французской исторической науки к Бородинской битве оказался отнюдь не постоянным, а после 1914 г. стал проявляться толь ко время от времени, накладывая на выходившие работы отпечаток скороспелости и фрагментарности. К концу XX в. особенно остро стало ощущаться отсутствие во Франции каких-либо историографических работ по 1812 г., что, в свою очередь, не давало и не дает новым авторам возможности пойти далее своих предшественников. В целом, главными недостат ками французской
историографии Бородинского сражения можно считать следующие.
1. Французские историки, обращавшиеся к теме Бородинского сражения, игнорировали и игнорируют, за редким исключением, зарубежную литературу и зарубежные источники. Оставлены вне поля зрения (полагаем, что в ряде случаев, сознательно) многочисленные немецкие, польские, англо–американские и, конечно же, русские (исключением следует считать только книгу Бутурлина) материалы и работы. Это обстоятельство имеет следствием не только обеднение источниковой базы, но и постоянное топтание французских исследователей последних десятилетий на месте, невозможность для них выйти за пределы уже давно обозначенной тематики и укоренившихся романтизированных мифов.
2. Обращает на себя внимание отсутствие попыток комплексного использования доступных источников, в том числе даже французских. Большая часть опубликованных во Франции документов, дневников и мемуаров почти не введена в научный оборот самими французскими исследователями.
3. Почти прекратилось выявление новых материалов по истории Бородинского сражения и по войне 1812 г. в целом. Попытка Тири привлечь ряд новых документов из частных коллекций и Национального архива оказалась не только единственной за последние десятилетия, но и очень слабой. Между тем, французские архивы продолжают хранить в себе огромные пласты неопубликованных бумаг по русской кампании и Бородинской битве.
В целом, полагаем, что французская историческая наука не смогла реализовать всех своих возможностей в создании точной, исторически достоверной картины Бородинского сражения, объективно оценить его место и в истории русской кампании, и в европейской истории XIX в.
P.S. Из всего выше записанного следует, что какие-то документальные свидетельства Бородинского сражения существуют и с французской стороны. Данный материал был найден под впечатлением от публикации на нашем же сайте о Наполеоне и событиях 1812 года. Там высказывались весьма смелые предположения о том, что сражения под Бородино вообще не было, во всяком такого большого.
Вот вам и сопоставление фактов, догадок и предположений. Получается эта статья не способна полностью опровергнуть упомянутую в предыдущем абзаце, то и та статья не содержит достаточных и убедительных обоснований.
Истина где-то рядом! Жаль агенту Малдеру пока не до нашего Бородино!
Бородинская битва 1812 года в мемуарах офицеров Наполеона
Крупнейшее сражение не только в истории Отечественной войны 1812 г., но и вообще в истории войн, развернулось 26 августа (7 сентября) в 123 верстах к западу от Москвы у села Бородино. На небольшом сравнительно пространстве сошлись около 150 тыс. русских (включая казаков и ополченцев) при 624 орудиях и 153 тыс. французов, имевших 587 орудий.
Б орьба за Багратионовы флеши с переменным успехом длилась несколько часов, и лишь после того, как был тяжело ранен Багратион и в рядах русских наступило временное замешательство, французы захватили флеши и к 11 часам окончательно утвердились на них. Принявший командование левофланговыми дивизиями генерал П. П. Коновницын отвел их за Семеновский овраг и продолжил оборону на новом рубеже.
Не менее драматичные события разворачивались в это время в центре русской позиции в районе Курганной батареи, или батареи Раевского. В половине 10-го утра во время второй атаки на редут 30-й линейный полк при поддержке других частей 1-го армейского корпуса Л. Н. Даву первым же броском овладел высотой, на которой располагалась батарея, но оказавшиеся случайно в этом месте генералы А. П. Ермолов и А. И. Кутайсов моментально организовали контратаку русских пехотинцев и егерей и освободили батарею. В этой получасовой схватке погиб командующий русской артиллерией двадцативосьмилетний генерал- майор Кутайсов, а возглавивший атаку французов бригадный генерал Ш. Боннами получил множество штыковых ран и был взят в плен. Французский 30-й линейный полк почти полностью погиб на батарее в день Бородинской битвы 1812 года.
В критический момент боя, когда Е. Богарне готовил очередную атаку на Курганную батарею, маршал М. Ней штурмовал русские укрепления у деревни Семеновское, а Наполеон готов был для довершения успеха ввести в бой Молодую гвардию, русский главнокомандующий М. И. Кутузов направил в обход левого фланга французов кавалерийский корпус генерала Ф. П. Уварова и казачий корпус атамана М. И. Платова. В ходе рейда конница должна была оттянуть максимально возможное количество войск противника от левого фланга русской позиции. И хотя полностью выполнить поставленную задачу не удалось, диверсия русской кавалерии на время приостановила атаки неприятеля и дала возможность нашему командованию подтянуть резервы и перегруппировать силы на важнейших участках сражения.
Бородинское сражение. Неизвестный художник, гравюра начала XIX века
После полудня основные события Бородинского сражения развернулись у Курганной батареи, «фатального редута», или «адской пасти», как называли ее французы. К тому времени поредевшие батальоны 12-й и 26-й пехотных дивизий, защищавших батарею, сменили полки 24-й пехотной дивизии под командованием генерала П. Г. Лихачева. На этот раз Наполеон решил взять высоту комбинированным ударом кавалерии и пехоты: с флангов должны были наступать кавалеристы О. Коленкура и Л. Шастеля, с фронта — пехота Е. Богарне. С невероятными усилиями кирасиры 2-го корпуса кавалерийского резерва прорвали оборону русских и с тыла ворвались на батарею. Скованные боем с французской конницей полки 24-й пехотной дивизии не смогли сдержать неприятельскую пехоту. После 15 часов батарея Раевского была занята французами. При ее взятии погиб от картечной пули генерал О. Коленкур и смертельное ранение получил генерал Ж. Ланабер. Командир оборонявшей курган 24-й дивизии генерал П. Г. Лихачев, получив ранение, попал в плен.
Весь день 26 августа (7 сентября) продолжался бой и на крайнем левом фланге русской армии, где 3-й пехотный корпус генерала Н. А. Тучкова и ополченцы пресекали попытки 5-го армейского корпуса генерала Ю. Понятовского зайти в тыл русской обороны.
В середине дня полякам удалось захватить ключевой пункт того участка позиции — Утицкий курган. Но получивший подкрепление Тучков контратаковал неприятеля и вернул утраченную позицию. В этой контратаке командир 3-го пехотного корпуса генерал-лейтенант Тучков l-й погиб. Лишь после того как основные силы 2-й армии, оставив Багратионовы флеши, отошли к Семеновскому оврагу, вынуждены были отступить и части 3-го корпуса.
С захватом Семеновских укреплений и Курганной батареи сражение не закончилось. В центре позиции продолжались кавалерийские стычки, в которых отличились, В частности, Кавалергардский и лейб-гвардии Конный полки, до темноты продолжалась артиллерийская дуэль. К исходу дня на пространстве от деревни Горки до старой Смоленской дороги русские войска отошли на 1 —1,5 версты и закрепились на новых рубежах.
М. И. Кутузов, получив к полуночи донесения о громадных потерях армии, приказал отступить в сторону Можайска. В руках французов остались село Бородино, батарея Раевского, Семеновские укрепления, Утицкий курган, однако к ночи Великая армия отошла на исходные позиции к деревне Шевардино.
Событиям 26 августа (7 сентября) посвящены фрагменты воспоминаний Франсуа, Куанье, Гриуа и некоторые другие, или, по крайней мере, его свидетелями, вроде Боссе. Как правило, мемуаристы описывают те фрагменты битвы, которые разворачивались на их глазах, хотя некоторые — Рапп, Лежен — попытались охватить всю картину боя. Это свидетельствует о том, что, работая над воспоминаниями, они, участники похода, опирались не только на собственные впечатления, но и использовали дополнительные материалы.
В итоге умело подобранные составителями сюжеты дают достаточно полную картину грандиозного Бородинского сражения. В этих эпизодах чувствуется настроение солдат Великой армии в ночь перед боем, причем — разные его оттенки. К примеру, Ложье запомнились дождь и ночной холод: «Внезапная пере мена температуры вместе с необходимостью обходиться без огня заставила нас жестоко страдать последние часы перед рассветом. Мы выступаем, плохо одетые, наполовину замерзшие, утомленные, невыспавшиеся».
Битва при Бородино. С картины британца Уильяма Хита
Напротив, Гриуа отмечал энтузиазм, господствовавший во французском лагере: «У нас царила шумная радость, вызванная мыслью о битве, исход которой никому не казался сомнительным. Со всех сторон перекликались солдаты, слышались взрывы хохота, вызываемые веселыми рассказами самых отчаянных, слышались их комически-философские рассуждения относительно того, что может завтра случиться с каждым из них. Горизонт освещали бесчисленные огни, довольно беспорядочно разбросанные у нас, симметрично расположенные у русских вдоль укреплений; огни эти напоминали великолепную иллюминацию и настоящий праздник».
Описания собственно боя даны мемуаристами достаточно достоверно. При этом подавляющее большинство авторов в той или иной степени подробности описывают борьбу за ключевой пункт русской обороны — Курганную батарею. Достовернее всего получается это у тех, кто принимал непосредственное участие в штурме редута. Капитан Франсуа, ранее раненый в ногу, был среди тех, кто штурмовал батарею в ходе второй атаки. Он писал: «Русская линия хочет нас остановить; в 30 шагах от нее мы открываем огонь и проходим. Мы бросаемся к редуту, взбираемся туда через амбразуры, я вхожу туда в ту самую минуту, как только что выстрелили из одного орудия. Русские артиллеристы бьют нас банниками, рычагами. Мы вступаем с ними врукопашную и наталкиваемся на страшных противников. Много французов вперемешку с русскими падает в волчьи ямы. Я защищаюсь от артиллеристов саблей и убиваю нескольких из них. Я участвовал не в одной кампании, но никогда еще не участвовал в таком кровопролитном деле и с такими выносливыми солдатами, как русские».
Неточности или разночтения, встречающиеся в тексте, относятся более всего к деталям: ко времени того или иного эпизода, нумерации частей, фамилиям участников сражения. Неодинаково оценивают авторы и результаты Бородинской битвы. Все они уверены в победе Великой армии, однако степень полноты этой победы в восприятии французских мемуаристов разная. Так, префект императорского двора Л. Ф. Боссе, который весь день сражения находился при ставке Наполеона и не принимал непосредственного участия в битве, высказывается категорично: «Как бы там ни было, но победа была полная, настолько полная, что русская армия ни одной минуты не могла поверить в возможность отстоять свою столицу».
Более сдержанно рассуждает об итогах баталии генерал Ж. Рапп, получивший при Бородино свое 22-е ранение: «День кончился; пятьдесят тысяч человек легли на поле битвы. Мы захватили пленных, отняли несколько орудий, но этот результат не вознаграждал нас за потери, которых он нам стоил». Некоторые авторы мемуаров склонны даже осуждать Наполеона за бездеятельность во время боя, как это сделал Л. Гриуа: «Если бы он употребил те решительные приемы, которые дали ему столько побед, если бы он показался солдатам и генералам, чего бы только он не сделал с такою армией в подобный момент! Может быть, война закончилась бы на берегах Москвы».
Наполеон же, который в разное время по-разному оценивал итоги Бородинского сражения, находясь в ссылке на острове Святой Елены, утверждал, что французы показали себя «достойными одержать победу, а русские стяжали славу быть непобедимыми».
Вопрос о результатах Бородинской битвы относится к числу наиболее спорных в истории Отечественной войны 1812 г. Строго говоря, ни одной из сторон не удалось выполнить стоявших перед ней задач: французы не смогли в генеральном сражении разбить русскую армию, русские не смогли отстоять Москву. Но в стратегической перспективе русская армия оказалась в более выигрышном положении, ибо, находясь на своей территории, она имела источники пополнения, базы снабжения, она пользовалась поддержкой населения. Эти факторы, в конечном счете, обусловили перелом в ходе войны и успехи русских на втором ее этапе.