Что обозначает кисельные берега
Словари
Ирон. Сказочно привольная, полностью обеспеченная жизнь.
Мелкий немецкий буржуа, разорённый войной и инфляцией, готов был идти за всяким, кто обещал ему молочные реки и кисельные берега (А. Н. Толстой. Кто такой Гитлер и чего он добивается?).
Разг. 1. Сказочное изобилие; символ достатка и благополучия. 2. Символ несбыточного, невероятного. БМС 1998, 490; ФСРЯ, 389; ЗС 1996, 183, 341; ФМ 2002, 381; БТС, 71, 554; Мокиенко 1986, 20, 215, 233.
Неисчерпаемое, почти сказочное изобилие всего желаемого, требуемого.
Порядок слов-компонентов фиксир.
Комплименты петь министр [Александров] и взаправду мастак <. >. Он всё убаюкивает, обещает мне молочные реки, кисельные берега. М. Плисецкая, Я, Майя Плисецкая.Мелкий немецкий буржуа, разорённый войной и инфляцией, готов был идти за всяким, кто обещал ему молочные реки и кисельные берега. А.Н. Толстой, Кто такой Гитлер и чего он добивается.
Вот Голубинский едет в колхоз-миллионер, пишет роскошный очерк о молочных реках и кисельных берегах, его печатают, хвалят. Ф. Вигдорова, Любимая улица.
Безземельных голодных людей манила мечта о молочных реках и кисельных берегах, столь свойственная каждому человеку. И. Соколов-Микитов, В горах Тянь-Шаня.
Правительство в который раз обещает, что наконец наступят времена, когда Россия превратится в страну с молочными реками и кисельными берегами. МК, 1996.
Образ фразеол. восходит к фольклорным сказочным текстам, согласно которым молочные реки, кисельные берега находятся в царстве мёртвых, на том свете, очень далеко от «мира своих». Тот свет предстаёт неким подобием земной жизни (там тоже светит солнце, поют птицы и т. д.), однако особенностью этой страны является то, что там находятся несметные сокровища (золотые дворцы, хрустальные сады и др.), царит изобилие, никогда не кончается еда, текут реки из молока или пива.
Сюжет о молочных реках с кисельными берегами как о воплощении мотива изобилия является древним, имеет аналоги в разных культурах и отображает представления об идеальной счастливой стране. Так, по наблюдению английского антрополога Дж. Фрэзера, в полинезийской культуре встречается подобный мотив, но с реками из масла кокосового ореха. (Пропп В. Исторические корни волшебной сказки. СПб., 1996. С. 291.) В «Метаморфозах» Овидия упоминается выражение Flumina jam lactis, jam flumina nectaris ibant «Реки текли молоком и нектаром». (Мокиенко В.М. Образы русской речи. Историко-этимологические очерки фразеологии. СПб., 1999. С. 325.) В Библии Господь обещает пророку Моисею вывести израильский народ из Египта и привести его в «землю хорошую и пространную, где течёт молоко и мед» (Исх. 3: 8). Земля, текущая молоком и мёдом, означает необыкновенно плодородную страну, в которой есть всё необходимое для содержания и благосостояния людей. (Библейская энциклопедия. М., 2001. С. 526.)
Образ фразеол. (через компоненты реки, берега) соотносится с природно-ландшафтным кодом культуры, т. е. с совокупностью имён природных объектов и элементов ландшафта, которые выступают в роли знаков «языка» культуры. Образ фразеол. соотносится также (через компоненты молочный от молоко, кисельный от кисель) с гастрономическим кодом культуры, т. е. с совокупностью обусловленных культурой стереотипных представлений о свойствах, характеристиках продуктов питания, которые выступают как источник осмысления человеком мира и несут в дополнение к своим природным свойствам функционально значимые для культуры смыслы.
Согласно древнейшим представлениям, молоко как «генетический» продукт (материнское молоко), первая пища человека наделяется сакральным значением и осмысляется как питательный источник, дарующий человеку здоровье и жизненные силы. Реки из молока в составе образа фразеол. предстают как неограниченное количество этого необходимого для жизни продукта, символизируя неиссякаемые изобилие и достаток, а также указывают на связь с царством мёртвых, поскольку река, по древнейшим верованиям, осмысляется, в частности, как дорога в иной мир. Слово кисельные (берега), по-видимому, свидетельствует о национальной самобытности образа, поскольку кисель является обрядовым блюдом (преимущественно поминального и жертвенного характера), распространённым у восточных славян. (Славянская мифология. Энциклопедический словарь. М., 2002. С. 226.) В данном случае берега из киселя указывают, так же как и река, на связь с тем светом. Все эти компоненты фразеол., включаясь в метафору, создают образ сытой, обеспеченной и беззаботной жизни.
фразеол. в целом выполняет роль символа достатка, изобилия и благополучия, т. е. имени, окультуренный смысл которого замещает явления, события. В метафорически образном содержании фразеол. отображено также стереотипное представление русских о нереально существующем, идеализированном месте (молочные реки с кисельными берегами находятся где-то далеко, в ином мире), поэтому фразеол. может также выполнять роль символа несбыточного, неосуществимого или недостижимого идеала жизни.
Фразеологический словарь русского языка (Е.Н. Телия)
МОЛОЧНЫЕ РЕКИ И КИСЕЛЬНЫЕ БЕРЕГА/ МОЛОЧНЫЕ РЕКИ КИСЕЛЬНЫЕ БЕРЕГА/ МОЛОЧНЫЕ РЕКИ С КИСЕЛЬНЫМИ БЕРЕГАМИ
МОЛОЧНЫЕ РЕКИ И КИСЕЛЬНЫЕ БЕРЕГА
МОЛОЧНЫЕ РЕКИ КИСЕЛЬНЫЕ БЕРЕГА
МОЛОЧНЫЕ РЕКИ С КИСЕЛЬНЫМИ БЕРЕГАМИ
Неисчерпаемое, почти сказочное изобилие всего желаемого, требуемого.
Порядок слов-компонентов фиксир.
Комплименты петь министр [Александров] и взаправду мастак <. >. Он всё убаюкивает, обещает мне молочные реки, кисельные берега. М. Плисецкая, Я, Майя Плисецкая.Мелкий немецкий буржуа, разорённый войной и инфляцией, готов был идти за всяким, кто обещал ему молочные реки и кисельные берега. А.Н. Толстой, Кто такой Гитлер и чего он добивается.
Вот Голубинский едет в колхоз-миллионер, пишет роскошный очерк о молочных реках и кисельных берегах, его печатают, хвалят. Ф. Вигдорова, Любимая улица.
Безземельных голодных людей манила мечта о молочных реках и кисельных берегах, столь свойственная каждому человеку. И. Соколов-Микитов, В горах Тянь-Шаня.
Правительство в который раз обещает, что наконец наступят времена, когда Россия превратится в страну с молочными реками и кисельными берегами. МК, 1996.
Образ фразеол. восходит к фольклорным сказочным текстам, согласно которым молочные реки, кисельные берега находятся в царстве мёртвых, на том свете, очень далеко от «мира своих». Тот свет предстаёт неким подобием земной жизни (там тоже светит солнце, поют птицы и т. д.), однако особенностью этой страны является то, что там находятся несметные сокровища (золотые дворцы, хрустальные сады и др.), царит изобилие, никогда не кончается еда, текут реки из молока или пива.
Сюжет о молочных реках с кисельными берегами как о воплощении мотива изобилия является древним, имеет аналоги в разных культурах и отображает представления об идеальной счастливой стране. Так, по наблюдению английского антрополога Дж. Фрэзера, в полинезийской культуре встречается подобный мотив, но с реками из масла кокосового ореха. (Пропп В. Исторические корни волшебной сказки. СПб., 1996. С. 291.) В «Метаморфозах» Овидия упоминается выражение Flumina jam lactis, jam flumina nectaris ibant «Реки текли молоком и нектаром». (Мокиенко В.М. Образы русской речи. Историко-этимологические очерки фразеологии. СПб., 1999. С. 325.) В Библии Господь обещает пророку Моисею вывести израильский народ из Египта и привести его в «землю хорошую и пространную, где течёт молоко и мед» (Исх. 3: 8). Земля, текущая молоком и мёдом, означает необыкновенно плодородную страну, в которой есть всё необходимое для содержания и благосостояния людей. (Библейская энциклопедия. М., 2001. С. 526.)
Образ фразеол. (через компоненты реки, берега) соотносится с природно-ландшафтным кодом культуры, т. е. с совокупностью имён природных объектов и элементов ландшафта, которые выступают в роли знаков «языка» культуры. Образ фразеол. соотносится также (через компоненты молочный от молоко, кисельный от кисель) с гастрономическим кодом культуры, т. е. с совокупностью обусловленных культурой стереотипных представлений о свойствах, характеристиках продуктов питания, которые выступают как источник осмысления человеком мира и несут в дополнение к своим природным свойствам функционально значимые для культуры смыслы.
Согласно древнейшим представлениям, молоко как «генетический» продукт (материнское молоко), первая пища человека наделяется сакральным значением и осмысляется как питательный источник, дарующий человеку здоровье и жизненные силы. Реки из молока в составе образа фразеол. предстают как неограниченное количество этого необходимого для жизни продукта, символизируя неиссякаемые изобилие и достаток, а также указывают на связь с царством мёртвых, поскольку река, по древнейшим верованиям, осмысляется, в частности, как дорога в иной мир. Слово кисельные (берега), по-видимому, свидетельствует о национальной самобытности образа, поскольку кисель является обрядовым блюдом (преимущественно поминального и жертвенного характера), распространённым у восточных славян. (Славянская мифология. Энциклопедический словарь. М., 2002. С. 226.) В данном случае берега из киселя указывают, так же как и река, на связь с тем светом. Все эти компоненты фразеол., включаясь в метафору, создают образ сытой, обеспеченной и беззаботной жизни.
фразеол. в целом выполняет роль символа достатка, изобилия и благополучия, т. е. имени, окультуренный смысл которого замещает явления, события. В метафорически образном содержании фразеол. отображено также стереотипное представление русских о нереально существующем, идеализированном месте (молочные реки с кисельными берегами находятся где-то далеко, в ином мире), поэтому фразеол. может также выполнять роль символа несбыточного, неосуществимого или недостижимого идеала жизни.
Молочные реки и кисельные берега
Смотреть что такое «Молочные реки и кисельные берега» в других словарях:
МОЛОЧНЫЕ РЕКИ И КИСЕЛЬНЫЕ БЕРЕГА — что Неисчерпаемое, почти сказочное изобилие всего желаемого, требуемого. Часто подразумевается идеал, о котором можно только мечтать, но невозможно достичь его в действительности. Имеется в виду ситуация (Р), характеризующаяся говорящим как сытая … Фразеологический словарь русского языка
Молочные реки и кисельные берега — Разг. 1. Сказочное изобилие; символ достатка и благополучия. 2. Символ несбыточного, невероятного. БМС 1998, 490; ФСРЯ, 389; ЗС 1996, 183, 341; ФМ 2002, 381; БТС, 71, 554; Мокиенко 1986, 20, 215, 233 … Большой словарь русских поговорок
молочные реки и кисельные берега — нар. поэт. О сытой, привольной жизни … Словарь многих выражений
МОЛОЧНЫЕ РЕКИ КИСЕЛЬНЫЕ БЕРЕГА — что Неисчерпаемое, почти сказочное изобилие всего желаемого, требуемого. Часто подразумевается идеал, о котором можно только мечтать, но невозможно достичь его в действительности. Имеется в виду ситуация (Р), характеризующаяся говорящим как сытая … Фразеологический словарь русского языка
МОЛОЧНЫЕ РЕКИ С КИСЕЛЬНЫМИ БЕРЕГАМИ — что Неисчерпаемое, почти сказочное изобилие всего желаемого, требуемого. Часто подразумевается идеал, о котором можно только мечтать, но невозможно достичь его в действительности. Имеется в виду ситуация (Р), характеризующаяся говорящим как сытая … Фразеологический словарь русского языка
молочные реки, кисельные берега — сущ., кол во синонимов: 8 • богатство (51) • земной рай (6) • золотые горы (4) … Словарь синонимов
Берега кисельные, реки сытовые. — (молочные). См. ПРИСКАЗКИ … В.И. Даль. Пословицы русского народа
берег — а; предлож. о береге, на берегу; мн. берега, ов; м. 1. Край суши, прилегающий к водоёму. Б. реки, озера, моря. Крутой, пологий б. Идти, ехать берегом (по суше вдоль реки, озера, моря и т.п.). / обычно мн.: берега, ов. чего и с опр. (с названием… … Энциклопедический словарь
берег — а; предлож., о бе/реге, на берегу/; мн. берега/, о/в; м. см. тж. бережок, береговой 1) а) Край суши, прилегающий к водоёму. Бе/рег реки, озера, моря. Крутой, пологий бе/ … Словарь многих выражений
Галилео (программа) — У этого термина существуют и другие значения, см. Галилео. Галилео Жанр научно популярная развлекательная программа Режиссёр(ы) Кирилл Гаврилов, Елена Калиберда Редактор(ы) Дмитрий Самородов Производство Телеформат ( … Википедия
Кисельные берега
Как из жидкого киселя можно сделать берега для молочных рек? Какая связь между словами «кислый» и «кисель»? Сколько киселей было на Руси и при чём тут седьмая вода? Ответы на эти вопросы не только вызовут навязчивое «пойду, поем», но и помогут вам вспомнить, а при желании и самим воплотить разнообразную и богатую русскую кухню.
В русской кухне есть блюда широко известные (щи, каши, блины) и есть временно забытые (кальи, кундюмы, леваши). Кисели находятся в пересечении этих двух множеств: оставаясь распространенным русским кушаньем, они редко готовятся по исконным рецептам. «Молочные реки, кисельные берега» — иронически говорят о сказочном благополучии, не задумываясь о том, как можно соорудить берега из современного жидкого киселя. Вместе с тем в национальной России за этой поговоркой стояло конкретное блюдо: затвердевший овсяный кисель резали на куски и употребляли с молоком.
Привычные нам кисели на картофельном крахмале стали входить в русский быт в конце XVIII — начале XIX века, но широкое распространение они получили только к концу XIX века. Усвоение русской кухней картофельной муки в качестве новой загустки вызвало естественное развитие кулинарной традиции. Первым и наиболее популярным рецептом был клюквенный кисель, который стал связующим звеном между киселями из зерновой и картофельной муки. Оставаясь киселем в исконном смысле слова (клюква — кислая ягода), он относился к новой разновидности этого блюда — киселям на крахмале, многие из которых будут уже не кисловатыми, а сладкими. При этом картофельные кисели остались кушаньем: они готовились очень густыми и подавались застуженными с молоком (миндальным или коровьим) или сливками.
Овсяный и другие зерновые кисели
В «очерках о народной эстетике» «Лад» (1982) Василий Белов назвал овсяный кисель « ]]> ]]> любимейшей русской едой ]]> ]]> ». Это блюдо прочно вошло в образный строй русского языка и в русский фольклор: овсяный кисель упоминается в сказках (« ]]> ]]> Гуси-лебеди ]]> ]]> », « ]]> ]]> Три царства ]]> ]]> », « ]]> ]]> Морской царь и Василиса Премудрая ]]> ]]> »), народных песнях, пословицах и поговорках.
Остатки от просеянной овсяной муки (высевки) с вечера заливали водой и заквашивали; ранним утром настой процеживали и варили до загустения. Аналогичным способом готовили кисели пшеничный и ржаной на молоке или воде. Несколько усложненная технология предполагала ]]> ]]> использование сулоя ]]> ]]> (от «слить»): отруби или несеянную муку заквашивали, заливали водой и оставляли на несколько дней, переменяя воду, которая становилась все более прозрачной. Так родилась поговорка о дальних родственниках — «седьмая вода на киселе». Обыкновенно кисель варили из сырого сулоя, но сохранился и рецепт его высушивания для получения «кисельной муки». Варить зерновые кисели и готовить для них сулой могли также без этапа брожения — такие рецепты приведены, например, в « ]]> ]]> Руской поварне ]]> ]]> » (1816) Василия Левшина.
«Горячий кисель густел на глазах, — пишет Василий Белов, — его надо есть — не зевать. Хлебали вприкуску с ржаным хлебом, заправляя сметаной или постным маслом. Остывший кисель застывал, и его можно было резать ножом. Из разлевистой крынки его кувыркали в большое блюдо и заливали молоком либо суслом. Такая еда подавалась в конце трапезы, как говорили, „наверхосытку“. Даже самые сытые обязаны были хотя бы хлебнуть…». Отсюда пошла пословица «Киселю да царю всегда место есть» — в русской крестьянской кухне овсяный кисель считался лакомством. В обработанном поварами варианте он подавался «с медовою сытою, или миндальным молоком, или ореховым маслом».
Аналогичное блюдо есть в немецкой кухне — Haferschleim, что сыграло известную роль в русской литературе. В 1816 году молодой романтик Василий Жуковский перевел идиллию Иогана-Петера Гебеля « ]]> ]]> Овсяный кисель ]]> ]]> » (Das Habermuß на алеманнском диалекте немецкого языка), где это кушанье символизирует идиллическую сельскую жизнь: «Дети, овсяный кисель на столе; читайте молитву; / Смирно сидеть, не марать рукавов и к горшку не соваться; / Кушайте: всякий нам дар совершен и даяние благо» и т. д. Стихотворение получило широкую читательскую известность, став программным произведением нарождавшегося русского романтизма, с характерным для этого направления вниманием к национальному укладу.
Овсяный кисель с сытой был традиционной поминальной снедью, которую подавали в конце стола. В этом качестве он неоднократно встречается в романе Павла Мельникова-Печерского « ]]> ]]> В лесах ]]> ]]> » (1871–1874): «Кисели готовила Никитишна разные: почетным гостям ― пшеничные с миндальным молоком, на улицу ― овсяные с медовой сытой». Существующие в Москве Большой, Малый и Нижний Кисельные переулки — это отголоски Кисельной слободы, которая располагалась вблизи Сретенского, Богородице-Рождественского и уничтоженного советской властью Варсонофьевского монастырей. В слободе проживали кисельники, которые варили кисели к поминкам.
Гороховый кисель
Еще одним исконным русским кушаньем был гороховый кисель. Готовился он даже проще, чем овсяный: гороховую муку заваривали водой, избегая образования комков, доводили до кипения, разливали в посудины и остужали. Как отмечает Василий Белов, его «любили многие, ели его в постные дни горячим и холодным. В холодном виде застывший гороховый кисель разрезали ножом и обильно поливали льняным маслом». Более традиционной была подача с конопляным маслом.
В городах гороховый кисель был популярен как уличная еда, индустрия которой в Российской империи была весьма развита и разнообразна. Александр Башуцкий в «Панораме Санктпетербурга» (1834) отмечал, что «русский вовсе не заботится ни о времени, ни о месте своих завтраков или обедов. Он ест, где случится и тогда, когда почувствует в этом надобность: землекоп садится завтракать на берег своей канавки, кучер ест сидя на козлах, маляр на крыше или лесовине, извозчик на улице возле своей лошади. Сообразно с сими привычками, в Петербурге, кроме харчевен или простых трактирных заведений для народа, сотни разносчиков ходят по улицам или стоят близ мостов с яствами и питьями, соответственными временам года».
Продажа киселя вразнос называлась кисельничанием, а сам торговец — кисельником или кисельщиком. В книге « ]]> ]]> Национальныя изображения промышленников ]]> ]]> » (1799) эта профессия описана подробно:
«Разнощики киселя ходят с лотком на голове по улицам, а когда стоят на рынке, то поставляют лоток свой на козелках; которыя сделаны из деревянных брусков сложенных крестообразно и связанных в верьху снурком. Кисель кладется на доску, накрывается белою ветошкою, на другом конце лотка находится довольное число деревянных тарелок, и таких же вилок или спичек; требующему киселя, отрезывает разнощик штуку, и изьрезывает оную на тарелке в мелкие куски, и поливает из находящейся у него фляги для лучшаго смаку конопляным маслом; тогда гость посредством за остренной деревянной спички наподобие вилок, кушает с аппетитом. Кисельник с подвижным своим столом переходит несколько раз в день с места на место, и останавливается больше там, где довольно видит рабочих людей и матросов. Здесь представляется пилильщик дерева, которой имея свое орудие в руках, и топор за поясом, утоляет киселем свой голод. Кисель варят обыкновенно из гороховой муки, а употребляется побольшой части в пост».
Кисельничание приносило скромный доход. В притче « ]]> ]]> Кисельник ]]> ]]> » известного русского поэта XVIII века Александра Сумарокова торговец гороховым киселем, стремясь поправить свои дела, опускается до воровства икон из алтаря. В сатирической поэме « ]]> ]]> Плачевное падение стихотворцев ]]> ]]> » другого поэта XVIII века Василия Майкова в качестве заведомого вздора приводится сцена, где «гороховый кисель министры продают».
Кисели на картофельном крахмале
Первые опыты по разведению ]]> ]]> картофеля в Российской империи ]]> ]]> предпринимались в частном порядке в первой половине XVIII века в соответствии с общеевропейской тенденцией. Государственную поддержку картофелеводство начало получать с 1765 года, когда вышло Наставление Сената «о разведении земляных яблоков». Самая ранняя из дошедших до нас русских поваренных книг, «Новейшая и полная поваренная книга» (1790, 2-е изд. 1791) Николая Яценкова, уже содержит рецепт приготовления картофельной муки — крахмала. Примечательно, что использовать его предлагается для молочных киселей (на миндальном и коровьем молоке), для клюквенного же киселя автор рекомендует муку из «сарочинскаго пшена», то есть рисовую. В «Хозяйственном описании Пермской губернии» 1813 года картофельные кисели упомянуты как примета городского уклада: крестьяне употребляют картофель «печеной, вареной, в кашах, и делают также из него с помощию муки свои пироги и шаньги (род пирожнаго); а в городах сдобривают им супы, готовят с жарким и делают из него муку для приготовления киселей».
Производство картофельного крахмала в промышленных объемах началось в Российской империи после 1843 года, как часть комплекса «самых энергических мер для распространения посевов картофеля». Количество высеваемого картофеля значительно увеличилось, но все равно не могло сравниться с зерновыми культурами: в 1851–1860 годах в Московской губернии картофеля сажали в 10 раз меньше, чем зерновых, а в Вологодской губернии — в 23 раза меньше. Поэтому, судя по толковым словарям и энциклопедиям, вплоть до конца XIX века картофельные кисели сильно уступали в популярности зерновым киселям и гороховому.
В « ]]> ]]> Словаре Академии Российской ]]> ]]> » (1789–1794) в качестве основного выделен овсяный кисель, также упомянуты кисели гречневый и гороховый (аналогично во втором издании 1806–1822 годов). В « ]]> ]]> Словаре церковнославянского и русского языка ]]> ]]> » (1847) кисель определяется шире, как «кушанье, приготовляемое посредством заквасы и варения из разного рода муки», но в качестве примера приведен только овсяный кисель. Аналогичное по смыслу определение киселя как кислого мучнистого студня (овсяного, ржаного или пшеничного; гороховый кисель упомянут отдельно) содержится в выходившем в 1863–1866 годах «Толковом словаре живого великорусского языка» Владимира Даля (аналогично во втором издании 1880–1882 годов). Зато в изданной на рубеже XIX–XX веков ]]> ]]> энциклопедии Брокгауза и Ефрона ]]> ]]> картофельные кисели вынесены на первый план: «мучнистый студень, приготовляется из картофельной муки и фруктовых соков (клюквенный, вишневый, красно- или черносмородиновый, малиновый, яблочный и др.), приправляется лимонной цедрой или корицей, реже гвоздикой и др.; подается с молоком. Приготовляемый без фруктового сока, овсяный, ржаной, пшеничный К. ставится на опаре и закваске; гороховый — пресный».
Рецепты картофельных киселей содержат многие русские поваренные книги XIX века. Как отмечает Максим Сырников, «если по буквам исполнить любой из тех рецептов, получится кисель такой плотности и консистенции, что напитком его назвать никак нельзя». Действительно, ягодные, фруктовые и молочные кисели на картофельном крахмале были преимущественно холодными десертами. Вероятно, от зерновых киселей перешла традиция употреблять их с молоком (миндальным или коровьим) или сливками. Рецепты горячих жидких киселей в поваренных книгах встречаются гораздо реже и даются отдельно.
Клюквенный кисель
Клюквенный кисель, вероятно, появился в русской кухне первым из ягодных и пользовался особой любовью. В конце XVII века он подавался на стол Патриарху Московскому и всея Руси Адриану, наряду с зерновыми киселями: «холодным» с сытой, сливками или соком и «горячим» с патокой или маслом. (То, что речь в данном случае идет именно о киселях из зерновой муки, подтверждает « ]]> ]]> Руская поварня ]]> ]]> » Василия Левшина.) Опираясь на приводимый Н. Яценковым рецепт, можно предположить, что изначально клюквенный кисель готовили на рисовом крахмале. С усвоением русской кухней картофельного крахмала кисель из клюквы стали готовить на его основе. Известно, что в 1829 году « ]]> ]]> картофельный клюквенный кисель ]]> ]]> » подавали Пушкину. С проникновением клюквенного киселя в широкий народный быт, он получил название «красного» в отличие от «белого» овсяного.
Этот кисель мог подаваться горячим как самостоятельное блюдо или же охлажденным с молоком/сливками и сахаром. По свидетельству Салтыкова-Щедрина, в Санкт-Петербурге в 1870-х годах ]]> ]]> в Малоярославском трактире ]]> ]]> подавали «клюковный кисель с сытою». Иногда он употреблялся в качестве подливы: в журнале «Москвитянин» за 1856 год наряду с «разными холодными киселями со сливками» упоминается «разварная сайка, облитая горячим клюковным киселем с сахаром».
Клюквенный кисель стал связующим звеном между киселями из зерновой и картофельной муки, демонстрируя естественное развитие русской кулинарной традиции. С одной стороны, клюква — кислая ягода, и мучнистый студень из нее был киселем в исконном смысле слова. Приготовление его с сахаром воспроизводило кисло-сладкую вкусовую гамму, характерную для овсяного киселя с сытой. С другой стороны, клюквенный кисель относился к новой разновидности этого блюда — на крахмале, многие из которых будут уже не кисловатыми, а сладкими. При этом «сладкие кисели» как особое кушанье упомянуты уже в «Домострое» середины XVI века. Что они собой представляли в то время, доподлинно неизвестно, но весьма вероятно, что так называли зерновые кисели с сытой или патокой.
Миндальный и молочный кисели
Другой популярной разновидностью киселей на картофельном крахмале был миндальный кисель, который варили из миндального молока. Он неоднократно упоминается в « ]]> ]]> Лете Господнем ]]> ]]> » (1927–1944) Ивана Шмелева в качестве постного кушанья. В « ]]> ]]> Москве и москвичах ]]> ]]> » Владимира Гиляровского на поминовенном обеде «обносили миндальным киселем с миндальным молоком». Из коровьего молока и сливок готовили также молочный кисель с добавлением горького миндаля.
Эти рецепты близки к зерновым киселям на молоке, особенно к пшеничному. В то же время очевидно влияние бланманже, которое было широко распространено в России с конца XVIII века как блюдо парадного стола. Сравните в « ]]> ]]> Евгении Онегине ]]> ]]> »: «Да вот в бутылке засмоленной, / Между жарким и бланманже, / Цимлянское несут уже». В русских поваренных книгах ]]> ]]> основная разница ]]> ]]> между миндальным/молочным киселем и бланманже заключалась в том, что для последнего использовали рыбий клей или желатин, а не картофельный крахмал.
В « ]]> ]]> Росписи царским кушаньям ]]> ]]> » (1610–1613), составленной для польского королевича Владислава, сказано: «На блюдо киселя белого, а в него ковш молока пресного, ставец сливок». Возникает соблазн увидеть в «белом киселе» овсяный на молоке, в соответствии с народным словоупотреблением. Однако вероятнее всего речь идет об одном из вариантов бланманже (например, на рисовом крахмале), которое в то время было популярно в Европе среди высших классов общества. В поваренной книге Екатерины Авдеевой и Николая Маслова 1912 года « ]]> ]]> белым киселем ]]> ]]> » назван именно молочный на картофельном крахмале.
Кисели в советское время
В начале XX века кисели в русской кухне были представлены во всем многообразии, включая самые экзотические варианты. В вышеупомянутой поваренной книге приведены рецепты не только «дынного» и «шоколадного» киселей, но и ]]> ]]> киселя из саго ]]> ]]> (крупа из зернистого крахмала, добываемого из саговых пальм) с пряностями, который рекомендовано кушать «горячий с малиновым вареньем».
В советское время произошел знакомый по ]]> ]]> истории хлебного вина ]]> ]]> разлом: если толковый словарь Ушакова (1935–1940) еще ориентирован на систему значений императорской России, то словарь Ожегова (1949) фиксирует ]]> ]]> разрыв с русской традицией ]]> ]]> : «студенистое кушанье из какой-нибудь муки» превратилось в «студенистое жидкое кушанье» (курсив мой — М. М.).
В библии советской кулинарии, «Книге о вкусной и здоровой пище» (1939), кисели представлены довольно полно, включая миндальный и овсяный («Кисель из толокна с молоком»). Их предлагается готовить «средней густоты и густые» и подавать на стол «горячими и холодными». При этом рецепты ягодных и фруктовых киселей приведены в разделе сладких блюд, овсяный угодил в мучные блюда вместе с галушками и чебуреками, а гороховый не упомянут вовсе. В той же книге 1952 года издания, которое считается образцовым, миндальный кисель и кисель из толокна были исключены, хотя само толокно осталось и из него предлагалось готовить нечто вроде саламаты.
Разрушение единого класса блюд сопровождалось постепенным разжижением киселей на крахмале, превращением их в напиток. В «Кухне на плите и примусе» (1927) К.Я. Дедриной дана пропорция жидкости и крахмала 6×1, что соответствует дореволюционным нормам. В «Книге о вкусной и здоровой пище» 1939 и 1952 годов приведено близкое соотношение: на один стакан ягод кладут две столовые ложки картофельной муки. В той же ]]> ]]> книге 1987 года издания ]]> ]]> на две столовые ложки крахмала приходится уже четыре стакана жидкости.
К концу советского периода представление о картофельных киселях редуцировалось до современного уровня, а веками любимые русским народом овсяный и гороховый кисели были выведены из кулинарного обихода. Дошло до того, что в 1992 году врач ]]> ]]> Владимир Изотов ]]> ]]> умудрился запатентовать рецепт обыкновенного овсяного киселя в качестве лечебного блюда.
Своеобразие русских киселей
Превращение мучнистого студня в горячий напиток нарушило естественные взаимосвязи русской кухни с кулинарными традициями других европейских народов. Возникшую путаницу в полной мере отражает « ]]> ]]> Кулинарный словарь ]]> ]]> » (2002, издан посмертно) Вильяма Похлебкина. Он разделил кисели на «русские» (ржаной, овсяный, пшеничный и гороховый) и «ягодно-фруктовые», которые якобы являются «сладкими блюдами западноевропейской кухни». По Похлебкину, густые кисели принято готовить именно в Западной Европе, а в русской кухне будто бы приняты кисели средней густоты. Триумфом полузнания является предложение есть постный гороховый кисель с мясным бульоном или подливкой.
Студенистые блюда, подобные киселям, широко распространены в западноевропейской и вообще мировой кулинарии. Ярким примером может послужить рисовый пудинг, в разнообразных вариантах встречающийся по всему миру. Однако близость рецептов характерна в равной мере для овсяного, горохового, молочного и ягодно-фруктовых киселей, что естественно при тесном торговом и культурном обмене.
Немецкий аналог овсяного киселя, Haferschleim, уже упоминался. Кроме того, в немецкой и датской кухне есть блюдо, полностью аналогичное киселям на картофельном крахмале: ]]> ]]> нем. rote Grütze, дат. rødgrød ]]> ]]> — буквально «красная крупа». Это сладкий десерт с красными летними ягодами изначально готовился из зерновых круп, затем в качестве загустки стали использовать картофельный крахмал. Rote Grütze также подается охлажденным с молоком или сливками.
Во французской кухне к киселям на крахмале ближе всего стоят ягодно-фруктовые желе, которые готовились с добавлением рыбьего клея, а позднее желатина. В «Альманахе гастрономов» (1852–1855) Игнатия Радецкого, где представлена русско-французская кухня середины XIX века, названия киселей продублированы на французском языке как «gelèe (kissel)». Вместе с тем Радецкий не смешивает эти блюда: в книге приведены рецепты малинового и клюквенного киселей и желе из тех же ягод, а также отдельно представлены схожие рецепты миндального киселя и миндального бланманже.
Сходство со студеными киселями на картофельном крахмале имеет ]]> ]]> турецкое лакомство ]]> ]]> лукум (рахат-лукум), который готовится на крахмале с розовой водой, смолой мастикового дерева или фруктовыми соками в качестве основных вкусовых эссенций. Аналог гороховому киселю легко находится в итальянской кухне — это полента из кукурузной муки (мамалыга в восточно-романских странах).
В русской кулинарной традиции XIX века кисели осознавались как своеобразное блюдо и не смешивались с близкими им желе, бланманже, пудингами и другими иностранными кушаньями. Выделять из этого ряда кисели на картофельном крахмале как «блюдо западноевропейской кухни» нет никаких оснований. Крахмал (рисовый, картофельный, маисовый) в качестве загустки применялся во многих европейских странах, и русская кухня с его усвоением шла в ногу со временем, сохраняя самобытность.
Кисели в современной русской кухне
В наше время ироническую поговорку «за семь верст киселя есть» (то есть отправляться в дальнюю дорогу за тем, что под рукой) можно смело употреблять в прямом смысле. В кафе и ресторанах редко встречаются даже жидкие ягодные кисели, не говоря уже о прочих разновидностях этого блюда.
В ряде заведений овсяный и/или гороховый кисель появился благодаря Максиму Сырникову. Таковы магазин русской кухни «Добрянка» в Новосибирске, московский ресторан «Воскресенье» и «Русская деревня» во Владимире. В Санкт-Петербурге овсяный кисель можно найти в ресторане «Поморский».
Особый интерес представляют авторские версии традиционных русских киселей. Шеф-повар и совладелец московского ресторана Delicatessen Иван Шишкин удачно ]]> ]]> осовременил рецепт горохового киселя ]]> ]]> : «Я его довел почти до совершенства, хотя в нем только гороховая мука, вода и растительное масло. Но я копчу муку, варю овощной бульон, использую marmite (британская паста из дрожжевого экстракта с сильным соленым вкусом — М. М.) для соуса, который задает блюду, извините, вкус мяса. Жарю специальным образом соленые огурцы, делаю украшения из свежих побегов». Авторский гороховый и овсяный кисели Шишкин представлял на московском гастрономическом фестивале Omnivore 2013 и впоследствии ввел гороховый кисель в весеннее меню 2014 года. В постном меню 2014 года петербургского ресторана новой русской кухни «КоКоКо» также появился авторский гороховый кисель от шеф-повара заведения Игоря Гришечкина — с «подкопченным морковным пюре, луком фри и чипсами из бородинского хлеба». Этими двумя примерами история переосмысления киселей в современной русской кулинарии пока, к сожалению, исчерпывается.