Что обусловило становление русского литературного языка
Становление русского литературного языка
Вы будете перенаправлены на Автор24
Литературный язык в аспекте современности и исторического развития
Общенациональный язык функционирует в двух формах:
В основе понятия «литературный язык» лежит представление о литературной норме — совокупности языковых правил и требований, которые сложились исторически и носят общеобязательный характер. Литературная норма предписывает каждому носителю языка соблюдать в речевой практике ряд условий, соответствующих критериям правильной и уместной речи.
Изучая литературный язык на современном этапе, обычно занимаются вопросами устройства языковой системы, закономерностями её функционирования, описывают основные правила употребления единиц и грамматических категорий, соотнося их с современной языковой практикой. Материалом для изучения современного состояния литературного языка служат как повседневная речевая практика, так и язык СМИ, литературы, науки, искусства.
Рассматривая литературный язык в историческом срезе, лингвисты занимаются изучением вопросов, связанных с его возникновением, становлением, периодизацией его развития, определяют факторы, влияющие на становление литературной нормы. Поскольку язык прошлого не дан нам в устной форме его бытования, основным источником сведений для учёных выступают древние литературные памятники, произведения писателей-классиков, мемуары, дневниковая литература, периодика прошлого.
Становление русского литературного языка
Возникновение и развитие русского литературного языка происходило в течение длительного времени. Традиционно в лингвистике принята в качестве основной следующая периодизация развития литературного языка:
Становление литературного языка — сложный и длительный процесс, обусловленный различными факторами, и изучение его развития помогает понять закономерности современной языковой системы.
История русского языка: от Кирилла и Мефодия и до наших дней
Появление письменности и ситуация диглоссии
Отсчет истории русского литературного языка традиционно начинается от возникновения письменности. Первые достоверные письменные памятники появились после крещения Руси в 988 году. Русь получила богослужебные книги в славянских переводах с греческого из Болгарии. Эти тексты были написаны на старославянском — искусственном письменном языке, созданном Кириллом и Мефодием и их учениками.
Когда на Руси появляются старославянские тексты, то их язык под рукой русских переписчиков подвергается воздействию местных восточнославянских диалектов. Так возникла русская редакция старославянского языка, т. е. церковнославянский язык.
Параллельно кириллическое письмо используется и в нецерковной сфере: в торговле, ремесле, повседневной практике. С самого начала распространения письменности на Руси возникает особая языковая ситуация, которая лингвистами называется диглоссией. Это соотношение двух языков, функционирующих в одном обществе, когда эти языки по своим функциям не совпадают, а как бы дополняют друг друга. Для Древней Руси культурный язык, язык церкви, официального летописания — церковнославянский. Язык обычного права, бытовой коммуникации — язык древнерусский.
Язык русской народности
После разгрома татарами Киева центр власти перемещается на северо-восток. В 1326 г. митрополит Петр избирает Москву своей резиденцией, и московский говор становится основой литературного языка. Именно в этот период сложились исторические условия для возникновения трех народностей — русской (великорусской), украинской и белорусской. Начинается самостоятельная история литературных языков этих народностей.
Формирование централизованного государства требовало разветвленной системы административного управления, поэтому активно начинает развиваться деловая письменность. Дьяки и подьячие осуществляют свою профессиональную деятельность в княжеских канцеляриях. Язык деловой письменности вырабатывает свой формуляр, терминологию, жанры. Важную роль в нормализаторской деятельности и доминирующей роли московского говора сыграло книгопечатание. Работники печатного двора осуществляли правку, сверяли тексты, занимались редакторской и корректорской деятельностью.
Русский язык того периода начинает опираться не на церковнославянскую традицию, а на живые процессы. Процесс демократизации русского языка следует рассматривать как двухсторонний. Книжный славянский язык расширяет свои полномочия, модифицируясь в т. н. «ученый» тип литературного языка, язык. С другой стороны, деловые тексты, опирающиеся на разговорную речь и приказной язык, приобретают статус литературных текстов.
От Петра до Пушкина
На первом издании Азбуки 29 января 1710 г. рукою Петра написано: «Сими литеры печатать исторические и манифактурныя книги. А которыя подчернены [имеются в виду зачёркнутые Петром кириллические буквы], тех [в] вышеписанных книгах не употреблять».
Важное значение имела реформа графики. В 1710 г. была проведена реформа азбуки: теперь вместо кириллицы используется т. н. гражданский шрифт. Создание светской азбуки означало резкое размежевание светской литературы с церковно-богословской. Из азбуки были удалены некоторые греческие буквы, а также введена арабская цифровая система.
Эта эпоха характеризуется интенсивным обогащением словарного состава языка. Показательно, что именно при Петре создан первый словарь иностранных слов «Лексикон вокабулам новым по алфавиту». Пояснения даны в виде русскоязычных синонимов (архитектор — домостроитель) или кратких объяснений.
«Геометриа славенски землемерие» — первая книга, набранная гражданским шрифтом.
Наметившаяся в Петровскую эпоху тенденция исключать церковнославянизмы из литературного языка встретила решительный отпор Михаила Васильевича Ломоносова. Ломоносов разработал теорию трех стилей. Стиль, по мнению Ломоносова, состоял из организованной системы речевых средств, за которой закреплен круг жанров художественной литературы. В основании системы трех стилей лежит «существование трех родов речений: общеславянского словарного фонда (бог, слава, рука), книжной лексики (отверзаю, господень) и исконно русских слов (пока, лишь, говорю)».
Система трех стилей просуществовала в общем до конца XVIII века. Михаил Васильевич Ломоносов разрабатывал свою теорию, когда ведущими были высокие стихотворные жанры, трагедия. А во второй половине XVIII века все большее значение приобретает проза. Проза разнородна, в ней могли смешиваться разные стили в зависимости от темы. Таким образом, постепенно стилистические средства освобождаются от жанровой закрепленности.
В наших социальных сетях по хештегу #мой_русский язык ищите публикации, посвященные грамотности и истории языка!
Для русского сентиментализма конца XVIII появилась необходимость в использовании слов, обогащенных лексически и систематически, которые смогли бы точнее описать чувства, проанализировать их. Эту задачу решил Николай Михайлович Карамзин. Он внес в русский язык множество заимствованных слов из французского. Ярым противником нововведений стал Александр Семенович Шишков. Он был горячим патриотом и консерватором, выступавшим за высокий штиль.
Так образовались две противоборствующие группы. Сторонники Карамзина объединились в литературное общество «Арзамас». Сюда входили писатели и поэты Жуковский, Пушкин, Батюшков и др. Консерваторы и сторонники высокого штиля сосредоточились в обществе «Беседа любителей русского слова», руководимой Шишковым.
Примирить две эти языковые стихии удалось Александру Сергеевичу Пушкину.
Первое напечатанное стихотворение А. С. Пушкина (журнал Вестник Европы, 1814, № 13)
Пушкин стремился к созданию демократического национально-литературного языка на основе синтеза книжного языка с живой русской речью, с формами народнопоэтического творчества. Он произвел синтез тех разных социально-языковых стихий, из которых исторически складывалась система русского литературного языка: церковнославянизмы, европеизмы (в особенности галлицизмы), элементы живой русской речи.
Именно язык произведений Пушкина стал основой того литературного языка, на котором мы говорим сегодня. Этот период в истории языка очень часто называют «от Пушкина и до наших дней».
Сквозь горнила XX века
Несмотря на то, что периодом формирования русского литературного языка является конец XVII — начало XIX вв., на протяжении XX века литературный язык также претерпел ряд изменений. Эти изменения касаются в первую очередь лексики и стилистики.
Первые годы революции характеризуются реформой правописания, устранением из активного запаса литературной лексики и фразеологии большого числа слов и выражений, связанных со старым государственным строем и буржуазным бытом.
Новые носители литературного языка после Октябрьской революции не могли за короткий период времени освоить нормы литературного языка. Напротив, они вносили опыт своей речевой практики в различные сферы литературного языка (газеты, журналы, тексты художественной литературы), что привело к употреблению в этих источниках разностилевых языковых элементов.
Значительные изменения произошли также в общественных функциях языка. Осуществленная культурная революция, развитие народного образования, распространение книг, газет, журналов, радио, а также ликвидация прежней экономической и культурной разобщенности отдельных областей и регионов — всё это привело к тому, что литературный язык стал достоянием широчайших народных масс, в связи с чем более интенсивным становится процесс утраты диалектных различий. Более того, русский язык становится средством межнационального и международного общения.
Формирование русского литературного языка
Чем глубже мы забираемся в историю, тем меньше перед нами неоспоримых фактов и достоверных сведений, особенно если интересуют нас нематериальные проблемы, например: языковое сознание, менталитет, отношение к языковым явлениям и статус языковых единиц. О событиях недавнего прошлого можно спросить очевидцев, найти письменные свидетельства, может быть даже фото- и видеоматериалы. А что делать, если ничего этого нет: носителей языка уже давно нет в живых, материальные свидетельства их речи фрагментарны или вообще отсутствуют, многое потерялось или подверглось позднейшей правке?
Невозможно услышать, как говорили древние вятичи, а значит, понять, насколько сильно отличался письменный язык славян от устной традиции. Нет свидетельств того, как воспринимали новгородцы речь киевлян или язык проповедей митрополита Илариона, а значит, остается без однозначного ответа вопрос о диалектном членении древнерусского языка. Невозможно определить фактическую степень близости языков славян конца 1-го тысячелетия н.э., а значит, точно ответить на вопрос, одинаково ли воспринимался болгарами и русичами искусственный старославянский язык, созданный на южнославянской почве.
Конечно, кропотливая работа историков языка приносит свои плоды: исследование и сопоставление текстов разных жанров, стилей, эпох и территорий; данные сравнительного языкознания и диалектологии, косвенные свидетельства археологии, истории, этнографии позволяют воссоздать картину далекого прошлого. Однако надо понимать, что аналогия с картиной здесь гораздо глубже, чем кажется на первый взгляд: достоверные данные, получаемые в процессе исследования древних состояний языка, — это лишь отдельные фрагменты единого полотна, между которыми находятся белые пятна (чем древнее период, тем их больше) отсутствующих данных. Таким образом, целостная картина именно создается, дорисовывается исследователем по косвенным данным, окружающим белое пятно фрагментам, известным принципам и наиболее вероятным возможностям. А значит, возможны ошибки, различные интерпретации одних и тех же фактов и событий.
В то же время даже в отдаленной истории есть непреложные факты, одним из которых является Крещение Руси. Характер протекания этого процесса, роль тех или иных действующих лиц, датировка конкретных событий остаются предметами научных и околонаучных дискуссий, однако без каких-либо сомнений известно, что в конце 1-го тысячелетия н.э. государство восточных славян, обозначаемое в современной историографии как Киевская Русь, принимает христианство византийского толка в качестве государственной религии и официально переходит на кириллическую письменность. Каких бы взглядов не придерживался исследователь, какими бы данными не пользовался, обойти эти два факта невозможно. Все остальное касаемо данного периода, даже последовательность этих событий и причинно-следственные связи между ними, постоянно становится предметом спора. Летописные своды придерживаются версии: христианство принесло на Русь культуру и дало письменность, в то же время сохраняя упоминания о договорах, заключенных и подписанных на двух языках, между Византией и еще язычниками-русичами. Существуют и упоминания о наличии на Руси дохристианской письменности, например, у арабских путешественников.
Но в данный момент для нас важно другое: в конце 1-го тысячелетия н.э. языковая ситуация Древней Руси претерпевает существенные изменения, вызванные изменением государственной религии. Какова бы ни была ситуация до этого, новая религия принесла с собой особый языковой пласт, канонически зафиксированный в письменной форме, — старославянский язык, который (в форме русского национального варианта — извода — церковнославянского языка) с этого момента стал неотъемлемым элементом русской культуры и русской языковой ментальности. В истории русского языка это явление получило название «первое южнославянское влияние».
Схема формирования русского языка
К этой схеме мы еще вернемся. Пока же нам необходимо понять, из каких элементов начала складываться новая языковая ситуация в Древней Руси после принятия христианства и что в этой новой ситуации может быть отождествлено с понятием «литературный язык».
Во-первых, существовал устный древнерусский язык, представленный сильно различающимися, способными со временем выйти на уровень близкородственных языков, и почти не различающимися диалектами (славянские языки к этому моменту еще не до конца преодолели стадию диалектов единого праславянского языка). В любом случае, он имел определенную историю и был достаточно развитым, чтобы обслуживать все сферы жизни древнерусского государства, т.е. имел достаточные языковые средства, чтобы не только использоваться в бытовом общении, но и обслуживать дипломатическую, юридическую, торговую, культовую и культурную (устное народное творчество) сферы.
Во-вторых, появился старославянский письменный язык, привнесенный христианством для обслуживания религиозных нужд и постепенно распространившийся на сферу культуры и литературы.
В-третьих, должен был существовать государственно-деловой письменный язык для ведения дипломатической, юридической и торговой переписки и документации, а также обслуживания бытовых нужд.
Вот здесь как раз чрезвычайно актуальным и оказывается вопрос о близости славянских языков друг к другу и восприятии церковнославянского носителями древнерусского языка. Если славянские языки еще были очень близки друг к другу, то вполне вероятно, что, обучаясь письму по церковнославянским образцам, русичи воспринимали различия между языками как разницу между устной и письменной речью (говорим «карова» — пишем «корова»). Следовательно, на начальном этапе вся сфера письменной речи была отдана церковнославянскому языку, и лишь с течением времени в условиях усиливающегося расхождения в нее, прежде всего в тексты не духовного содержания, стали проникать древнерусские элементы, причем в статусе разговорных. Что в итоге и привело к маркированию древнерусских элементов как простых, «низких», а сохранившихся старославянских — как «высоких» (например, поворачивать — вращаться, молоко — Млечный Путь, урод — юродивый).
Если же различия были уже существенными, заметными для носителей, то пришедший с христианством язык стал ассоциироваться с религией, философией, образованием (так как обучение велось путем копирования текстов Священного писания). Решение же бытовых, юридических, иных материальных вопросов, как и в дохристианский период, продолжало вестись с помощью древнерусского языка как в устной, так и в письменной сфере. Что привело бы к тем же последствиям, но при других исходных данных.
Однозначный ответ здесь практически невозможен, так как на данный момент просто не хватает исходных данных: от раннего периода Киевской Руси до нас дошло очень мало текстов, большая их часть — религиозные памятники. Остальное сохранилось в более поздних списках, где различия между церковнославянским и древнерусским могут быть как исходными, так и появившимися позднее. А вот теперь вернемся к вопросу о литературном языке. Понятно, что для использования данного термина в условиях древнерусского языкового пространства необходимо скорректировать значение термина применительно к ситуации отсутствия как самого представления о языковой норме, так и средств государственного и общественного контроля состояния языка (словарей, справочников, грамматик, законов и пр.).
Итак, что такое литературный язык в современном мире? Определений этого термина множество, однако фактически это стабильный вариант языка, отвечающий нуждам государства и общества и обеспечивающий преемственность передачи информации и сохранность национального мировоззрения. Он отсекает все то, что фактически или декларативно неприемлемо для общества и государства на данном этапе: поддерживает языковую цензуру, стилистическую дифференциацию; обеспечивает сохранение богатств языка (даже невостребованных языковой ситуацией эпохи, например: прелестный, барышня, многоликий) и недопущение в язык не прошедшего проверку временем (новообразований, заимствований и т.д.).
За счет чего обеспечивается стабильность языкового варианта? За счет существования фиксированных языковых норм, которые маркируются как идеальный вариант данного языка и передаются следующим поколениям, что обеспечивает преемственность языкового сознания, препятствуя языковым изменениям.
Очевидно, что при любом использовании одного и того же термина, в данном случае это «литературный язык», суть и основные функции описываемого термином явления должны оставаться неизменными, иначе нарушается принцип однозначности терминологической единицы. Что же меняется? Ведь не менее очевидно, что литературный язык XXI в. и литературный язык Киевской Руси существенно отличаются друг от друга.
Основные изменения происходят в способах поддержания стабильности языкового варианта и принципах взаимодействия субъектов лингвистического процесса. В современном русском языке средствами поддержания стабильности служат:
Система отношений между субъектами литературного языкового процесса
Возвращаемся в прошлое. Понятно, что сложной и многоуровневой системы поддержания стабильности языка в Киевской Руси не было, как и самого понятия «норма» в условиях отсутствия научного описания языка, полноценного языкового образования и системы языковой цензуры, позволяющей выявлять и исправлять ошибки и не допускать их дальнейшего распространения. Собственно, не было и понятия «ошибка» в современном его понимании.
Однако уже было (и косвенных свидетельств этого достаточно) осознание правителями Руси возможностей единого литературного языка в укреплении государства и формировании нации. Как ни странно это звучит, христианство, как это и описывается в «Повести временных лет», скорее всего, действительно, было выбрано из нескольких вариантов. Выбрано в качестве национальной идеи. Очевидно, развитие восточнославянского государства в какой-то момент столкнулось с необходимостью укрепления государственности и объединения племен в единый народ. Это объясняет, почему процесс обращения в иную религию, который обычно происходит либо по глубоким личным мотивам, либо по политическим причинам, в летописи представлен как свободный, сознательный выбор из всех возможных на тот момент вариантов. Необходима была сильная объединяющая идея, не противоречащая ключевым, принципиальным для мировоззрения представлениям племен, из которых формировалась нация. После того как выбор был сделан, если использовать современную терминологию, была развернута широкая кампания по реализации национальной идеи, включавшая в себя:
Для успешной реализации «государственной программы» требовался социально значимый, единый для всего народа язык (языковой вариант), имеющий высокий статус и развитую письменную традицию. В современном понимании основных лингвистических терминов это признаки литературного языка, а в языковой ситуации Древней Руси XI в. — церковнославянского языка
Функции и признаки литературного и церковнославянского языка
Таким образом, получается, что литературным языком Древней Руси после Крещения становится национальный вариант старославянского — церковнославянский язык. Однако развитие древнерусского языка не стоит на месте, и, несмотря на адаптацию церковнославянского языка к нуждам восточнославянской традиции в процессе формирования национального извода, разрыв между древнерусским и церковнославянским начинает расти. Ситуацию ухудшает сразу несколько факторов.
1. Уже упомянутая эволюция живого древнерусского языка на фоне стабильности литературного церковнославянского, который слабо и непоследовательно отражает даже общие для всех славян процессы (например, падение редуцированных: слабые редуцированные продолжают, пусть и не везде, фиксироваться в памятниках и XII, и XIII в.).
2. Использование образца в качестве нормы, поддерживающей стабильность (т.е. обучение письму идет путем многократного копирования образцовой формы, она же выступает единственным мерилом правильности текста: если я не знаю, как это следует писать, я должен посмотреть в образец или вспомнить его). Рассмотрим этот фактор подробнее.
Мы уже говорили о том, что для нормального существования литературного языка необходимы специальные средства, защищающие его от влияния национального языка. Они обеспечивают сохранение стабильного и неизменного состояния литературного языка на максимально возможный период времени. Такие средства называются нормами литературного языка и фиксируются в словарях, грамматиках, сборниках правил, учебниках. Это позволяет литературному языку игнорировать живые процессы до тех пор, пока это не начинает противоречить общенациональному языковому сознанию. В донаучный период, когда не существует описания языковых единиц, средством использования образца для поддержания стабильности литературного языка становится традиция, образец: вместо принципа «я пишу так, потому что это правильно» действует принцип «я пишу так, потому что я вижу (или помню), как это писать». Это вполне разумно и удобно, когда основной деятельностью носителя книжной традиции становится переписывание книг (т.е. тиражирование текстов путем ручного копирования). Главная задача книжника в этом случае как раз и заключается в том, чтобы точно соблюсти представленный образец. Подобный подход обуславливает очень многие особенности древнерусской культурной традиции:
Если современная литература не приемлет стертых метафор, неоригинальных сравнений, избитых фраз и стремится к максимальной уникальности текста, то древнерусская литература и, кстати, устное народное творчество, напротив, старались пользоваться проверенными, признанными языковым средствами; для выражения определенного типа мыслей старались использовать традиционный, принятый обществом способ оформления. Отсюда и абсолютно осознанная анонимность: «я по божьему повелению вкладываю информацию в традицию» — вот канон жития, вот жизнь святого — «я лишь помещаю события, которые были, в традиционную форму, в которой они и должны храниться». И если современный автор пишет для того, чтобы его увидели или услышали, то древнерусский писал потому, что сообщить данную информацию он был должен. Поэтому и количество оригинальных книг оказывалось небольшим.
Однако со временем ситуация начала меняться, и у образца как хранителя стабильности литературного языка проявился существенный недостаток: он не был ни универсальным, ни мобильным. Чем выше была оригинальность текста, тем труднее книжнику было полагаться на память, а значит, приходилось писать не «так, как это написано в образце», а «так, как я думаю это должно писаться». Применение этого принципа приводило в текст элементы живого языка, которые вступали в противоречие с традицией и провоцировали возникновение сомнений у переписчика: «Я вижу (или я помню) разные написания одного и того же слова, значит, где-то ошибка, но где»? Помогала либо статистика («такой вариант я видел чаще»), либо живой язык («а говорю-то я как»?). Иногда, правда, срабатывала гиперкоррекция: «я говорю так, но пишу я обычно не так, как говорю, поэтому напишу-ка я так, как не говорят». Таким образом, образец как средство поддержания стабильности под действием сразу нескольких факторов стал постепенно терять свою эффективность.
3. Существование письменности не только на церковнославянском, но и на древнерусском языке (юридическая, деловая, дипломатическая письменность).
4. Ограниченность сферы употребления церковнославянского языка (он воспринимался как язык веры, религии, Священного Писания, следовательно, у носителей языка возникало ощущение, что использовать его для чего-то менее высокого, более приземленного — неправильно).
Все эти факторы под воздействием катастрофического ослабления централизованной государственной власти, ослабления просветительской деятельности привели к тому, что литературный язык вступил в фазу затяжного кризиса, завершившегося становлением Московской Руси.