Что означает медведь в русской культуре
Что означает медведь в русской культуре
23 сентября отмечали Велеса-рябинника. Сам Велес представлялся в виде Медведя под деревом. Народной фантазии служили характеристики и особенности медведя. Существовали легенды происхождения этого зверя, будто им стал мельник, который обманул мужика, продавая ему муку; им стал пекарь, месивший тесто ногами; им стал человек, который не дал путникам приюта, спрятавшись под шкурой овцы.
О древнем культе медведя свидетельствуют многочисленные археологические находки. В славянских могилах, вместе со следами трупосожжения, найдены кости медвежьих лап с когтями, в славянских курганах — глиняные модели медвежьих лап. Вплоть до XX в. многие крестьяне хранили в домах медвежью лапу как талисман-оберег, защищающий своего владельца от болезней, колдовства и всевозможных бед.
Многочисленные упоминания о медвежьей лапе сохранил русский сказочный фольклор. Например, в архаичной сказке «Медведь», в которой, по всей вероятности, пропущены какие-то звенья, осталось одно: хозяин леса карает людей, использующих его отрубленную лапу в хозяйстве.
Жил-был старик да старуха, детей у них не было. Старуха и говорит старику «Старик, сходи по дрова». Старик пошел по дрова; попал ему навстречу медведь и сказывает «Старик, давай бороться». Старик взял да и отсек медведю топором лапу ушел домой с лапой и отдал старухе: «Вари, старуха, медвежью лапу». Старуха сейчас взяла, содрала кожу села на нее и начала щипать шерсть, а лапу поставила в печь вариться Медведь ревел-ревел, надумал и сделал себе липовую лапу идет к старику на деревяшке и поет:
В Новгородской губернии существовало представление о том, что женщина излечится от бесплодия, если через нее переступит прирученный медведь. С идеей плодородия связан обычай рядиться медведем во время свадьбы и в Святки. На святочных игрищах чаще всего ряженный медведем по просьбе «поводыря» показывал всем присутствующим, как люди выполняют те или иные виды работы, а заключительным «номером» обычно была демонстрация того, «как девушек целуют»: «медведь» начинал бегать по избе, ловить и обнимать всех девиц по очереди.
Совершенно естественно, что при таком значении образа медведя ему в традиционной культуре приписывалась брачная символика. У русских, например, приснившийся девушке медведь сулил ей жениха и замужество. Если во время подблюдных гаданий девушка вытаскивала из блюда свое колечко под песню, в которой упоминается медведь, это означало, что она выйдет в текущем году замуж.
Вот две из подблюдных песен, предвещающих свадьбу:
Кричит медведь: «Пощупаю!»
В мифопоэтических текстах образ медведя часто выступает как символ жениха. Так, в свадьбе на Смоленщине и в Белоруссии при подъезде свадебного поезда к дому невесты пели:
Мядведнник идет, мядведя вядет.
А хадитя, дети, мядведя глядеть!
А наш жа мядведь гудеть и ряветь,
Гудеть и ряветь и в избу няйдеть.
Как представитель природного мира медведь, согласно поверьям, знается с нечистой силой, и ему приписываются близкие родственные связи с лешим. В народе говорили, что «медведь лешему родной брат». Иногда медведя самого называют «лешаком» или «лесным чертом». В некоторых местностях лешего считали хозяином медведей, как и других лесных зверей. Вместе с тем, по поверьям, нечистая сила боится медведя. Так, в новгородском мифологическом рассказе повествуется о том, как «риж‑ный» – мифологическое существо, обитающее в риге, – напуганный медведем, уходит, оставляя хозяину клад.
Так же, как и волк, медведь мог быть оборотнем. Только, как правило, медведь превращался в человека, тогда как с волком случай обратный. Эта особенность говорит в пользу того, что с медведем люди столкнулись раньше и считали своим основным предком, то есть человек произошел от медведя через обряд оборотничества, и лишь затем научился принимать облик волка, зайца и других зверей.
Умилостивить медведя можно было приглашением на новогодний ужин. У южных славян существовали праздники, на которые для медведя пекли хлеб и подбрасывали его в дымоход, варили и оставляли на ночь на дворе кукурузу. В эти дни, дабы не разозлить его соблюдали обережные запреты: не работали, не ходили в лес, не поминали словом, не шили и не чинили обувь.
Охота на медведя считалась одной из самых серьезных. В Вологодской губернии, чтобы медведь наверняка вышел на охотника, с собой брали летучую мышь. По русским поверьям, особенно опасна была сороковая охота на медведя: в народе существовало твердое убеждение, что сороковой медведь обязательно покалечит или убьет охотника. Представление об опасности для жизни и сложности медвежьей охоты легло в основу некоторых пословиц: «Счастлив медведь, что не попался стрелку; и счастлив стрелок, что не попался медведю!», «Не продавай шкуры, не убив медведя». В этом же плане показательно в русских говорах устойчивое выражение «медведя побороть», означающее «справиться с большим затруднением, преодолеть его». Обыгрывание темы поимки зверя широко использовалось в детской среде, чтобы посмеяться над хвастуном. Среди ребятишек была популярна такая шутка‑дразнилка: «‑ Медведя поймал! – Веди сюда! – Да нейдет! – Так сам иди! – Да не пускает!»
Согласно легенде князь Ярослав Мудрый на месте своей победы над медведем построил город Ярославль. Впоследствии на гербе этого города был помещен медведь с золотой секирой. Медведь изображен также на гербах Киржача, Перми, Малоярославца, Новгорода, Южно-Сахалинска и Хабаровска.
Пословицы и приметы:
Силен медведь, да в болоте лежит
Не прав медведь, что корову съел, не права корова, что в лес пошла
Не продавай шкуры, не убив медведя
Два медведя в одной берлоге не живут
Счастлив медведь, что не попался стрелку, счастлив и стрелок, что не попался медведю
Медведь в берлоге на другой бок переворачиватся, зима с летом встречается (про Сретенье, отмечаемое 15 февраля).
Медведь
Медведь – самый яркий представитель тотемного животного на Руси. Как ни крути, но Медведь является одним из первопредков русских людей. Медведь как безудержная сила, мощь и величие леса и закрепился на тотемном уровне. Настолько, что сегодня многие иностранные культуры воспринимают русских через призму медвежьих качеств, а обобщённые карикатуры всегда изображают медведя, когда нужно сказать про Россию. И то, что для иноземцев Медведь всегда являлся воплощением Русского духа и Русской силы, надо воспринимать хорошо.
Русы всегда считали медведя своим ближайшим сородичем и всегда относились к нему с особым почтением. Люди восхваляли его силу и давали ему множество различных прозвищ. Охота на медведя всегда являлась магическим обрядовым действием. Перед выходом на охоту, охотники совершали определенный ритуал, демонстрируя друг другу различные варианты поведения загоняемого медведя. Таких людей в народе называли отпетыми, да и что сказать про людей, которые идут на верную гибель? Медведь прекрасно осознает свое Родство с Русскими людьми, и сам никогда не нападает на них первым, а только защищая свою жизнь, добычу и территорию. Но Медведь в гневе страшен, а даже медвежонок имеет силу, которая может повалить человека на землю, что тогда говорить про взрослую особь? 
Медведь часто используется в ритуалах и обрядах, например в святки переодевались в медведя или в комоедицу будили медведя. Данная традиция прямо указывает на оборотничество. А это является одним из характерных для тотемных животных признаком. Кроме того, считалось, что Бог Велес предпочитает часто сам перевоплощаться в гигантского медведя и в таком виде обходить свои огромные владения.
Образ медведя закрепился в пословицах и поговорках:
— Медведь в лесу — что боярин в городу.
— Медведь дуги гнул, да запрягать не во что.
— Медведь неуклюж, да дюж.
— Медведь пляшет, а поводырь деньги берет.
— Медведя бояться, так ягод не видать.
— Медведи у Волка не гости.
Также медведь издавна является основным, заглавным героем Русских преданий и сказок.
Что означает медведь в русской культуре
Образ медведя тесно связан с историей России. Люди, жившие на северных территориях Евразии тысячи лет назад, начали поклоняться этому животному еще в каменном веке. Такие памятники культуры, как тотемы, наскальная живопись и языческие обряды, свидетельствуют об особом отношении славянской культуры к Хранителю леса.
«Медведь с глубокой древности считался хранителем здоровья, сил и благополучия. Причем зачастую его олицетворяли с человеком – либо человек произошел от медведя, либо наоборот. На эту тему существует множество различных сказаний. Характер русских людей по своей простоте и правде очень похож на этот вид, который тоже живет по простой правде, которую ему определяет дикая природа», – делится своими знаниями доктор биологических наук, заслуженный эколог РФ и известный специалист по медведям Валентин Пажетнов.
Само слово «медведь» означает «поедающий мед», но на самом деле это эвфемизм, который закрепился официально. Тысячи лет назад на настоящее название животного было наложено табу, поэтому люди давали ему клички, а исконное название зверя в русском языке не сохранилось.
В древние времена люди пользовались словами-заменителями, так как считалось, что если назвать зверя его именем, тут-то он и появится», – такое объяснение дает Этимологический словарь русского языка авторства Г.А.Крылова.
Дальний предок и Хранитель леса
На одном меде ассоциации с животным не заканчивались. У древних народов Сибири существовала особая «медвежья присяга»: для того чтобы доказать свою невиновность, обвиняемый совершал определенный обряд. Это могло быть поедание сырого медвежьего мяса, ритуальное разрубание черепа зверя или клятва на его шкуре.
Использование медведя в ранних «судебных» процессах свидетельствовало о его особом статусе: сакральное значение такой присяги было настолько сильным, что зачастую вместо того, чтобы соврать и получить свободу, люди предпочитали сознаваться в своих преступлениях, боясь гнева Хранителя леса.
«Для меня медведь прежде всего символ леса. Моя основная лекция для детей так и называется «Хозяин леса». Символ России именно с этой точки зрения. Не с балалайками и ушанками, а именно медведь – лес – Россия», – делится заместитель директора по научной работе заповедника «Брянский лес» Елена Ситникова.
Северные народы верили, что сами произошли от медведя, и называли его своим предком. Историки приписывают это родовому культу – поклонению прародителям и вере в их активное участие в жизни живых. С этим связывают еще один важный ритуал – Медвежий праздник.
Он состоял из нескольких этапов: сначала на животное охотились, потом его тушу разделывали и гадали на внутренностях, а затем мясо, пригодное к пище, съедали. Все это заканчивалось торжественными похоронами медведя.
«Бурый медведь всегда привлекал внимание людей своей силой, особой сообразительностью и выживанием в очень разных условиях окружающей среды», – говорит Пажетнов.
Герой старых сказок
Второй по значимости после Перуна славянский языческий бог скотоводства Велес имел облик медведя. Он покровительствовал сельскому хозяйству, поэтому олицетворявшее его животное прозвали Хранителем, или Царем леса. После принятия христианства восприятие зверя изменилось. Это показывает неоднозначный образ косолапого мишки в русских народных сказках.
В одной из самых популярных детских историй «Маша и медведь» маленькая девочка легко перехитрила глупое, наивное и доверчивое животное, вернувшись к дедушке с бабушкой в целости и сохранности.
Похожий сюжет, «Девочка и медведь», рассказывал о ленивом эксплуататоре, который заставлял юную пленницу работать на него задаром, угрожая тем, что иначе он ее съест. Но и здесь смышленый ребенок обводил Михаила Потапыча вокруг пальца.
Такой сказочный образ далек от истины. Валентин Пажетнов, создавший методику выращивания медвежат-сирот для выпуска в дикую природу, утверждает, что на самом деле эти животные – умные существа.
«Ленивым и глупым медведь быть не может. Зверь сильный, обладает отменным здоровьем и способен к достаточно высокой элементарной рассудочной деятельности среди млекопитающих. Их поведение формируется на основе врожденных, инстинктивных компонентов во всех сложных биологических формах поведения. Например, медвежата от рождения обладают способностью в определенных условиях окружающей среды построить берлогу любого типа, характерного для лесных медведей, обитающих на территории России», – говорит он.
С ним соглашается и Елена Ситникова из заповедника «Брянский лес»: «Медведь стоит примерно пятым после человека по развитию головного мозга. Животные очень умные – у них есть мыслительные процессы, что доказано уже многими исследованиями. Это не просто инстинкты, которые передаются на генетическом уровне, медведям присущи пространственная ориентация, образная память, научение, приобретение жизненного опыта и многое другое. Он умеет соотносить одно обстоятельство с другим. Поэтому глупым его точно никак назвать нельзя».
Примеры доброго лесного защитника можно пересчитать по пальцам: в сказке «Медведь и собака» Топтыгин не только не дает умереть новому знакомому с голоду, но и помогает ему вернуться домой.
Медведь прекрасно знает карту местности, где обитает», – добавляет Ситникова.
Сказка ложь, да в ней намек
Сказочные сюжеты и предания всегда были поучительными и несли жизненные уроки. Они предостерегали людей от различных опасностей и зачастую учили осторожному обращению с лесными зверями. Люди всегда понимали, что медведи опасны, и это знание передавалось из поколения в поколение. Даже сейчас не многие рискнут подойти к животному поближе, если встретят его в дикой природе.
По словам заслуженного эколога РФ, в центральной нервной системе медведя существуют два так называемых плеча: пассивная оборонительная реакция – страх и активная оборонительная реакция – агрессия.
«Медведь может быть агрессивным только по двум причинам: защищая себя от возможной опасности либо нападая на свою жертву с тем, чтобы ее добыть. Почти во всех известных нам случаях столкновения медведя с человеком оказывались спровоцированными именно человеком, то есть животное отвечало на действия, направленные на него», – добавляет он.
Это показывает сюжет рассказа «Вершки и корешки», где косолапый ругается с человеком из-за того, что тот обманывает его целых два раза, а в первой русской сказке, где появляется это животное, – «Медведь – липовая нога» – мстительный зверь и вовсе убивает старика, который жестоко, но справедливо наказал его за кражу.
Агрессия или защитная реакция?
То, что человек называет агрессией, для животного – защитная реакция. Это может быть ограждение медвежат от опасности или охрана собственной добычи.
Он поймал оленя, а у него хотят его отобрать. Так же ведет себя и человек, только его не считают агрессивным, а медведя почему-то считают», – говорит Ситникова.
Елена не понаслышке знает, как может закончиться встреча с косолапым один на один: она читает лекции о том, как вести себя в подобных ситуациях. Первый совет, который приходит в голову, – упасть и притвориться мертвым – на самом деле не сработает: «Я говорю, что лучший вариант избежать какого-либо конфликта с медведем – это не встречаться с ним. Потому что предугадать исход невозможно», – делится сотрудник заповедника.
Проблема заключается в том, что у животного очень невыразительная морда – на ней нет эмоций. Понять настроение медведя можно по глазам, но они у него очень маленькие, а подойти к зверю на расстояние метра мало кто рискнет.
«Большинство медведей знают, что такое человек, и, как правило, первые уходят от встречи. У него хорошие слух и нюх.
Вы можете даже не понять, что был медведь рядом. В Сибири есть места, где медведи вообще не знают, кто такие люди, поэтому там другое поведение. Там он может проявить интерес, любопытство, будет разглядывать, что же это такое. Другой вопрос, как человек это воспримет», – добавляет Ситникова.
Мы в ответе за тех, кого приручили
Медведи поддаются дрессировке, поэтому с течением времени люди смогли их приручить. Из могущественного и почитаемого зверя они превратились в тех, кого перестали бояться. Сотни лет назад походы в цирк людям заменяли славянские праздники, неотъемлемым атрибутом которых были обученные животные.
По словам Пажетнова, медведи могут жонглировать разными предметами даже лежа на спине, водить велосипед и традиционно пить водку. Единственное, они не могут играть на балалайке – когти слишком большие.
Приучить медведя пить водку очень легко. И этим пользовались так называемые поводыри, показывая на ярмарках животных, демонстрирующих различные трюки за рюмку водки», – рассказывает Пажетнов.
Бывший Царь леса и новая звезда Масленицы кувыркался, вставал на задние лапы, танцевал и даже попрошайничал на потеху публике. Поэтому и отношение к опасному зверю изменилось – кто будет воспринимать мишку в наморднике и на поводке всерьез?
Среди историков бытует мнение, что стереотип животного в шапке-ушанке, танцующего со скоморохами, пошел от путешественников, которым посчастливилось оказаться в Московии в XVI веке.
Дай списать
Одним из первых медведя в своем труде «Записки о Московии» упомянул барон Сигизмунд Герберштейн. В 1549 году его произведение было самым большим и подробным, поэтому для многих оно стало единственным ориентиром в изучении такой далекой и холодной страны. Книгу перевели на пять языков, и она считалась своеобразным «бестселлером» своего времени – переиздавалась 21 раз.
Несмотря на то что медведи появлялись в ней наряду с другими животными, современников потряс один описанный автором случай: «В тот год стужа была так велика, что очень многих ездовых, которые у них называются gonecz, находили замерзшими в их возках. Кроме того, тогда находили мертвыми на дорогах многих бродяг, которые в тех краях водят обычно медведей, обученных плясать. Мало того, и сами медведи, гонимые голодом, покидали леса, бегали повсюду по соседним деревням и врывались в дома; при виде их крестьяне толпой бежали от их нападения и погибали вне дома от холода самою жалкой смертью».
И все бы ничего, но в издании на немецком языке, опубликованном в 1557 году, Герберштейн убрал из текста несколько фраз, изменив смысл написанного.
Необычное поведение животных, объясняемое аномально холодной погодой, превратилось в ежегодную рутину.
Впоследствии его рассказ о суровой зиме с удовольствием переписывали и другие авторы. Работы Рафаэля Барберини, Александра Гваньини и Джайлса Флетчера, датированные XVI веком, положили начало анекдотам о том, что «одомашненные» медведи свободно гуляют по улицам. Такие похожие друг на друга труды западных авторов можно назвать отправной точкой становления животного как символа России.
От рисунков до политики
В XVI веке медведь впервые появился как символ Московии. Сначала животное мелькнуло на карте Северной Европы, которую историк Олаф Магнус составил в 1539 году, а затем на карте, изготовленной сенатором из Гданьска Антонием Видом специально для текста Герберштейна в 1541-м
Как известно, новое – это хорошо забытое старое, поэтому в период холодной войны американцы не стали заново изобретать велосипед, на котором ехали медведи из стихотворения Корнея Чуковского, а просто использовали уже всем известный стереотип. В глазах людей с другого континента сильный, жестокий и бесстрашный русский медведь снова стал угрозой. И так продолжалось до тех пор, пока СССР не принял XXII Олимпийские игры в 1980 году.
Казалось бы, выбор талисмана, прочно ассоциировавшегося в западных умах с неконтролируемой агрессией, для спортивного события мирового масштаба требовал определенной смелости. Но такой ход оказался успешным – плакаты, марки, значки и другие сувениры с символом Олимпийских игр разлетались мгновенно.
Строки песни, звучавшей во время закрытия, отражали то, как советские люди относились к своему медведю: «До свиданья, наш ласковый Миша, возвращайся в свой сказочный лес». Этими словами автор текста Николай Добронравов сумел показать всю историю взаимоотношений русского человека и животного, так несправедливо превращенного другими народами в монстра.
Что означает медведь в русской культуре
Войти
Авторизуясь в LiveJournal с помощью стороннего сервиса вы принимаете условия Пользовательского соглашения LiveJournal
Русофобия: откуда взялся «Русский медведь»?
С XVIII столетия «русский медведь» стал хрестоматийным образом в европейской карикатуре и журналистской риторике. Именно медведь традиционно выступает субститутом верховного правителя России в политическом бестиарии Западной Европы. При этом внутренних причин к выделению медвежьей символики в качестве общенациональной в России никогда не было: лишь в последнее десятилетие образ медведя утвердился как позитивный устойчивый атрибут российского государства.
Об истории «русского медведя» и коннотациях, связанных с ним в российской и западной культурах…
С XVIII в. и до наших дней в европейской карикатуре и журналистской риторике медведь выступает устойчивым атрибутом российского государства и субститутом ее верховного правителя (царя-императора-генсека-президента). Законодателями в этом были английские графики, которые первыми освоили массовое производство сатирических листов на актуальные политические темы.
Самые ранние графические работы, на которых медведь выступал визуальным маркером России, фиксируются в Англии еще в 1737—1740 гг. — это серия аллегорических гравюр «Европейская гонка» («The European Race»). С конца XVIII в. «русский медведь» стал почти хрестоматийным образом в политическом бестиарии карикатуристов Великобритании, а позднее — с периода Крымской войны — и других стран.
Стоит подчеркнуть, что внутренних причин к выделению медвежьей символики в качестве общенациональной в России никогда не было. Это исключительно взгляд с Запада. На гербах российских городов и областей медведь встречается часто, но ни один из них не перешел за рамки локальной эмблемы. Вплоть до XX в. медведь не выступал в качестве государственного атрибута даже в карикатуре. Лишь много позже медвежий символ, несущий изначально исключительно отрицательный заряд, был подхвачен в самой России и приручен: по сути (если не учитывать олимпийского Мишку 1980 г.), это произошло на наших глазах — в последнее десятилетие.
Для Западной Европы образ медведя довольно рано стал вплетаться в информационные потоки о России. Указания на обилие этого зверя и описание приключений, связанных с ним, регулярно встречаются в отчетах путешественников, посещавших Московию в XVI в., и схоластов, собиравших о ней сведения. Обычно это просто констатация множества медведей в России (Матвей Меховский, П. Иовий, И. Фабри, М. Фоскарино) или фиксация необычной его породы, проживающей там, — белого медведя.
Иногда сообщаются забавные эпизоды, связанные с медведем. Послы нередко отмечали выразительный элемент особенно роскошно оформленных экипажей и саней — красивые большие медвежьи шкуры (часто белые). Медведь или его шкура были частым подарком для иностранных дипломатов. Английский поэт Дж. Тербервилль, посетивший Москву в 1568—1569 гг., писал в своих стихотворных эпистолах, опубликованных в 1587 г.:
Когда гость ложится, то в знак особого почета
Вместо постели у него будет медвежья шкура,
А вместо подушки ему кладут седло под голову.
В России не бывает другого покрова.
Первой монографией, специально уделившей значительное место описанию Московии, была книга Матвея Меховского «Трактат о двух Сарматиях», изданная в Кракове в 1517 г. Медведь в ней отмечен лишь как один из многих других животных. Однако образ этого лесного хищника — самого крупного для Восточной Европы — уже тогда стал обретать демонические черты. Одна из рукописей, приписываемых Яну из Глогова — содержит аллегорическое изображение Европы в виде дракона, которому противостоит медведь-Азия, на котором написаны названия стран, среди которых Московия занимает центральное положение.
С другой стороны, немецкий исследователь Ханс Лемберг, специально занимавшийся вопросом выявления истоков сращивания медвежьего образа с Россией, отмечал, что для европейцев страна считалась северной. А для этой географической координаты естественным был образ северного животного — медведя (ср. греч это и север, и медведь). Ведь и Полярная звезда, важнейший ориентир для определения сторон света в нашем полушарии, входит в созвездие Малая Медведица (? Малой Медведицы) и до сих точно указывает на Север, для которого у средневекового европейца был припасен сонм отрицательных ассоциаций. Лемберг указывал на книгу аллегорий бенедиктинца Иеронима Лауретуса, впервые изданную в 1570 г. и ставшую классической для эпохи барокко, где Север — средоточие зла, прегрешений и нечисти, а символом его выступает медведь.
Непреложным фактом может считаться то, что позднее поставки дрессированных медведей в Европу производились преимущественно из Московии, отчего этот хищник стал прочно с ней ассоциироваться. В частности, английские материалы XVI—XVII вв. хорошо это демонстрируют. Демонстрируя на ярмарке кровожадное лохматое чудище, зрителю твердили, что это настоящий — «московитский» — медведь. В Англии это превратилось в устойчивую традицию, которая в XVIII в. фиксируется в прессе как рекламный слоган.
Так, 30 ноября 1749 г. «Кембриджская хроника» печатает объявление, приглашающее посмотреть на травлю «великого московитского медведя» (the Great Muscovy Bear). Во второй половине XVIII в. метафора «русского медведя» успешно перекочевала в разряд политических категорий. Однако вернемся в XVI век.
Уже на самых первых географических картах Московии медведь выступал анималистическим маркером восточноевропейской окраины. Он встречается уже на «Морской карте», составленной и откомментированной шведским священником Олаусом Магнусом (Olaus Magnus; 1490—1557) в 1539 г. Позднее, в 1555 г., он опубликовал трактат «История северных народов», выдержавший в последующее столетие 25 изданий на всех европейских языках.
В этой книге присутствует немало «медвежьих» сюжетов и иллюстраций: описаны и изображены белые медведи, сбор медведями меда и охота, упоминаются люди в медвежьих шкурах. Однако это еще только северные, но не «русские» медведи. Тем не менее именно с русскими оказался связан сюжет о медвежьих поводырях: «русские и литовцы, храбрые и воинственные народы, самые близкие соседи шведов и готов на Востоке, находят особое удовольствие, имея диких зверей, которых приручают так, что они слепо повинуются их малейшему знаку».
Вероятно, в XVI в. по Европе бродило немало дрессированных медведей, вызывавших и любопытство, и страх. Олаус Магнус пересказал популярный слух, что скоморохи с медведями, наводнившие Европу, являются шпионами московского великого князя.
На карте Московии гданьского сенатора Антония Вида, изданной в 1544 г., в качестве виньетки использован сюжет ловли медведя: шесть человек вяжут вставшего на задние лапы хищника. Впоследствии похожую композицию можно было увидеть на многих других картах. Например, на карте Московии 1562 г., составленной английским послом Энтони Дженкинсоном и опубликованной в варианте, вошедшем в атлас «Зеркало мира земного» 1578 г. Эта карта с медведем неоднократно переиздавалась уже в XVI в. и стала почти хрестоматийной.
Важнейшим этапом в утверждении образа «русского медведя» стала книга Сигизмунда Герберштейна «Записки о Московии». Герберштейн как посол императора Священной Римской империи посещал Москву дважды — в 1517 и в 1526 гг. Его сочинение — самое большое и самое подробное для того времени — впервые было издано на латыни в 1549 г.
«Записки о Московии» по праву можно назвать бестселлером XVI в. — за 50 лет эта книга выдержала 21 издание на пяти языках. Почти на столетие сочинение Герберштейна закрыло тему историко-географического описания Московии. Последующие авторы, желая рассказать про эту страну, просто переписывали, чуть переиначивая, фразы из Герберштейна, выступавшего главным и бесспорным авторитетом в «познании» Восточной державы. «Записки о Московии» были политизированным, но не антирусским сочинением. Это был и отчет о миссии, и собрание диковинок, и предостережение партнерам. В этой связи исследователи трактуют и качество фактологии, представленной Герберштейном.
Медведь для Герберштейна не был ни экзотическим, ни даже специфически русским животным. Чаще всего он упоминался просто наряду со многими остальными зверями. Лишь однажды писатель выдвинул медведя в качестве особого образа, обрамлявшего ужасы русской зимы. Это пассаж из раздела «Хорография Московии», посвященного описанию природы, жителей, городов и другим социально-географическим характеристикам. Здесь автор сообщал свои знания о климате, а заодно пересказал впечатления от поездки в Москву зимой 1526 г:
«Мы лично, приехав туда и видели, как от зимней стужи прошлого года совершенно погибли ветки плодовых деревьев. В тот год стужа была так велика, что очень многих ездовых, которые у них называются gonecz, находили замерзшими в их возках. Кроме того, тогда находили мертвыми на дорогах многих бродяг, которые в тех краях водят обычно медведей, обученных плясать. Рассказывали также, и сами медведи, гонимые голодом, покидали леса, бегали повсюду по соседним деревням и врывались в дома; при виде их крестьяне толпой бежали от их нападения и погибали вне дома от холода самою жалкой смертью».
В результате появление медведей зимой в селах и городах стало восприниматься как событие регулярное и вполне характерное для России в целом. Так его поняли все позднейшие читатели и переписчики. На протяжении ста последующих лет это сообщение Герберштейна повторили очень многие сочинители: сначала итальянец Р. Барберини, писавший в 1565 г., но изданный только в 1658 г.; затем польский подданный А. Гваньини в 1578 г.; англичанин Дж. Флетчер в 1591 г.; немецкий аноним в 1630 г. и даже голландский парусный мастер Ян Стрейс в 1676 г. Частное известие о суровой зиме 1526 г. превратилось в расхожий анекдот о медведях, бегающих по русским городам.
Стоит отметить, что первая карта Московии, на которой в качестве виньетки представлен медведь, была изготовлена сенатором из Гданьска Антонием Видом на основе данных московского беглеца И.В. Ляцкого специально для Герберштейна, о чем гласит гравированная подпись на карте.
Герберштейн особо отметил Вида в предисловии к «Запискам о Московии». Окольничий И.В. Ляцкий составил описание Московии и эту карту по просьбе Герберштейна в 1541 г., а Вид в Гданьске в 1542 г. выгравировал ее и предоставил Герберштейну, а затем передал копию Себастьяну Мюнстеру для его «Всеобщей космографии» 1544 г. Существует предположение, что Вид чуть дополнил и поправил схемы Ляцкого, но уж точно именно он добавил композицию с ловлей медведя в районе Онежского озера.
Карта Вида шесть раз переиздавалась в составе «Космографии» Мюнстера и оказала сильное воздействие на картографию XVI в. Незаметно, что изображение медведя у Вида как-то повлияло на Герберштейна, но в исторической ретроспективе эта иллюстрация является первым примером выдвижения медвежьего маркера для России. И если не учитывать рукопись Яна из Глогова, то гданьская карта Антония Вида — это первый пример визуализации «русского медведя». Чуть позже медведь был использован Джакомо Гастальдо в оформлении карты Московии, прилагавшейся к венецианскому изданию «Записок о Московии» 1550 г.
Но ведущим продолжал оставаться литературный образ, запущенный Герберштейном. Для его распространения и трансформации в миф особое значение имеет пример первого его пересказа в другом сочинении. Речь о книге Александра Гваньини «Описание Европейской Сарматии» изданной в 1578 г. в Кракове. Это многотомное сочинение включало отдельные книги о Руси (современная Западная Украина), о Московии (современная европейская часть России до Волги) и о Тартарии (Поволжье и Урал).
Большая часть этой книги была посвящена истории Польши и польских королей. Другим регионам, хотя и выделенным в отдельные тома, уделено существенно меньше внимания. Московии отведен VII том. В части ее «хорографии» Гваньини полностью зависел от Герберштейна. Он почти дословно воспроизвел сюжет о холоде, изгоняющем медведей из леса, но уже писал об универсальном, а не случайном явлении:«Да и людей, окоченевших от холода, часто находят мертвыми под открытым небом в телегах; мало того, лесные медведи, гонимые голодом, и то покидают леса, разбегаются по соседним деревням и врываются в деревенские дома; когда толпа крестьян убегает перед их нападением и силой, то за стенами дома жалким образом погибает от жестокого холода».
Собственно оригинальных известий в «Описании Европейской Сарматии» почти не было. Фактически переписаны две работы: первая — Герберштейна, а вторая — Альберта Шлихтинга «О тирании великого князя Московии Иоанна Васильевича», переполненная чудовищными подробностями казней, издевательств и пыток, которым подвергал своих приближенных Иван Грозный; среди этих зверств особую роль занимал медведь как орудие пыток и травли.
Текст Шлихтинга впервые был опубликован только в 1872 г., а до того хранился в архиве Ватикана. Гваньини и Стрыйковский, вероятно, имели доступ к копии, сделанной в польской королевской канцелярии, но свой источник нигде не упоминали. Из-за этого в XVI—XVIII вв. текст Гваньини считался оригинальным и уникальным.
В целом, здесь перед нами череда тиранических бесчинств, важным участником которых был медведь — именно такой вывод напрашивается после прочтения книги Гваньини, ставшей вторым по популярности после Герберштейна «путеводителем по Московии». Уже в 1581 г. книга была переиздана, в 1582 г. переведена на немецкий, в следующем году на итальянский, а в 1590 г. том о Московии был переведен на чешский и издан в карманном варианте. За полстолетия сочинение Гваньини выдержало девять изданий на пяти языках.
Любопытно свидетельство современника о форме использования сочинений о Московии. На завершающем этапе Ливонской войны русская армия терпела поражения, но поляки не были достаточно уверены в своих силах и вступили в переговоры. Иван Грозный писал едкие и пространные письма, замучив польскую канцелярию. Один из секретарей канцелярии ксендз Станислав Пиотровский летом 1581 г. вел дневник.
По его свидетельству, последнее письмо царя крайне возмутило Стефана Батория, названного в послании и клятвопреступником, и еретиком, и даже почти мусульманином. К пространному ответному посланию король потребовал приложить несколько актуальных страноведческих сочинений, в том числе Герберштейна и Гваньини:
Особенно примечательно, что прилагался и Гваньини! Эта пропагандистская книга заменяла перчатку, была форменной пощечиной.
В 1611—1612 гг. в Кракове под руководством Гваньини вышло переиздание «Описания Европейской Сарматии» на польском в переводе Марцина Пашковского. При этой публикации Гваньини существенно расширил VII книгу, посвященную Московии.
Оборванное в первом издании на 1578 г., изложение было продолжено: сообщено о смерти Ивана Грозного, правлении Федора Иоанновича, убийстве и спасении царевича Дмитрия, который после правления самозванца Бориса Годунова вернул себе трон в 1605 г., но уже в 1606 г. был убит новым выскочкой — Василием Шуйским, на борьбу с которым двинул свои войска польский король Сигизмунд и наконец — после тяжелейшей осады Смоленска — восстановил справедливость, воцарившись в Москве. Великому событию объединения всей Восточной Европы под скипетром короля Речи Посполитой (Польши, Пруссии, Литвы и Руси), Швеции и Московии Сигизмунда III посвятил свой труд счастливый старец Гваньини.
Это издание было богато иллюстрировано. Большинство гравюр наследовались из книги 1578 г., но в части недавней истории Московии были использованы и новые, в частности портреты: Ивана Грозного (скопированный с портрета Василия Ивановича из книги Герберштейна), Лжедмитрия I, Марины Мнишек, Афанасия Власова Безобразова и Василия Шуйского. Источник портрета Шуйского остается неизвестным.
Знаменитый коллекционер графических работ, Д.А. Ровинский, первым обратился к характеристике портрета царя Василия Шуйского, опубликовав его в 1886 г. в пятом выпуске своих «Материалов для русской иконографии». Эту ксилографию он описывал следующим образом:
Издавая в том же, 1886 г. «Подробный словарь русских гравированных портретов», Ровинский вновь упомянул: «Карикатурное изображение Шуйского, в меховой шапке; справа виден медведь, слева зажженные свечи.».
Перед походом на Москву летом 1609 г. король Сигизмунд развернул полномасштабную пропагандистскую кампанию. Были выпущены листовки с описанием причин войны, польских прав и перспектив для русских, оказавшихся под польским протекторатом. Не все они сохранились в библиотеках. Можно предположить, что рассматриваемая гравюра с Василием Шуйским происходит из некоего «летучего листка», распространявшегося во время польской осады Смоленска и похода на Москву 1609—1610 гг.
Вполне вероятно, что портрет русского царя-узурпатора с медведем — результат работы какого-то военно-полевого ксилографа из польской армии вторжения. Если б этот ремесленник запатентовал свои права на изображение «русского медведя», то, наверное, обогатился бы, обеспечив и детей, и прапраправнуков на 500 лет вперед — вплоть до наших дней. Случайный образ, возникший под пером Герберштейна, впервые обрел графические черты и сразу оказался на острие политического антагонизма, актуального и в наши дни.
За сто лет — от Яна из Глогова через Антония Вида и Герберштейна до Гваньини — немецкие и польские авторы протянули нить, на которой возрос и возмужал вплоть до карикатурной визуализации «русский медведь», вскоре экспортированный в Англию, где вошел в разряд политических и ментальных стереотипов, распространившихся ко второй половине XIX в. уже на все континенты.
Русофобия это СТРАХ от связи на уровне коллективного бессознательного самого страшного для изнеженного природными условиями европейца и русских людей, способных не только выжить в условиях, когда медведи по улицам ходят, но и приручить этих зверей.
Царь над «царем зверей» это непонятно и ОЧЕНЬ страшно.
В качестве эпилога знаменитый стих с не очень знаменитым продолжением:
Мишка косолапый
По лесу идёт,
Шишки собирает,
Песенки поёт.
Засвистел на ветке
Пересмешник дрозд:
— Мишка косолапый
Наступил на хвост!
Похватил дразнилку
Весь лесной народ.
— Мишка косолапый
По лесу идет.
Спрятался за шкапом
И ревёт ревмя:
— Мишкой косолапым
Дразнят все меня!
Мама удивилась:
— Глупенький сынок,
Я всегда гордилась
Формой твоих ног.
Я ведь косолапа,
И папа косолап,
Косолапил славно
И дедушка Потап!
Мишка косолапый
Стал ужасно горд.
Вымыл с мылом лапы,
Съел медовый торт.
Вышел из берлоги
И как заорёт:
— Мишка косолапый
По лесу идёт!