Что означает наука этология
Этология
Полезное
Смотреть что такое «Этология» в других словарях:
ЭТОЛОГИЯ — (от греч. “этос” обычай, нрав, характер) наука о поведении животных в естеств. среде обитания. Во Франции термин “этология” использовался применительно к науке о поведении животных со вт. пол. 18 в.; однако для обозначения особого … Энциклопедия культурологии
этология — (от греч. ethos привычка, характер, нрав, манера вести себя и logos учение) научная дисциплина, изучающая поведение животных с общебиологических позиций и исследующая четыре его основных аспекта: 1) механизмы; 2) биологические функции; 3) … Большая психологическая энциклопедия
Этология — Этология ♦ Éthologie Объективное изучение нравов и поведения как людей, так и животных, не включающее никаких нормативных понятий. Именно последним этология отличается от этики, так же как объективность биологии (для которой жизнь есть факт … Философский словарь Спонвиля
ЭТОЛОГИЯ — (от греческого ethos обычай, нрав, характер и. логия), биологическая наука, изучающая поведение животных в естественных условиях; уделяет преимущественно внимание анализу генетически обусловленных (наследственных, инстинктивных) компонентов… … Современная энциклопедия
ЭТОЛОГИЯ — ЭТОЛОГИЯ, дисциплина, посвященная изучению поведения животных, особенно в природной среде обитания. Первые положения этологии сформулировали в 1920 е гг. Конрад ЛОРЕНЦ и Николас ТИНБЕРГЕН. Этологи изучают естественные схемы поведения, присущие… … Научно-технический энциклопедический словарь
ЭТОЛОГИЯ — ЭТОЛОГИЯ, и, ж. Наука о поведении животных в естественных условиях. Толковый словарь Ожегова. С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. 1949 1992 … Толковый словарь Ожегова
ОБ УВЛЕКАТЕЛЬНОЙ НАУКЕ ЭТОЛОГИИ
Группа юнцов, проводя досуг в одесском зоопарке, наблюдала за обезьяной, которая отличалась свирепым нравом. Затем их внимание переключилось на тощего бездомного котёнка, случайно оказавшегося на территории зоопарка. План созрел быстро: обезумевшего от страха котёнка швырнули в клетку к обезьяне и приготовились стать свидетелями кровавой сцены. Однако, обезьяна подхватила несчастного, истошно орущего котёнка, отнесла его в самый дальний угол (от людей) и дала ему хлебную корку…
С этого случая, описанного в замечательной книге М. Карпенко «Вселенная разумная», хотелось бы начать разговор об увлекательной науке – этологии, изучающей поведение всех тварей земных, к коим относится и человек. Причём, не только рассказать о ней, но сделать некоторые противопоставления и провести параллели в поведении человека и его «меньших братьев», поскольку этология в этом смысле оказалась не только наукой увлекательной, но и познавательной.
Начнём с противопоставлений, и первый пример уже приведён: это урок добросердечия, преподнесённый «неразумной» обезьяной людям. К глубокому сожалению, он не в пользу последних.
Два самца гадюки во время драки абсолютно уверены в соблюдении правил поединка. Это позволяет одному из них смело повернуться затылком к сопернику: он уверен в ненападении противника сзади. Со змеями другого вида они будут драться «без правил», ведя бой на поражение.
Лев, нападая на крупную жертву, одним ударом лапы ломает ей позвоночник, следом раздирая острыми когтями бока. Но этот коронный бросок не используется в обоюдной драке львов. Они лишь бьют друг друга по ушам, что также очень больно, но опять же не смертельно.
Коты в драке с собакой или другими животными стремятся попасть острыми когтями в глаза, что нередко делают весьма успешно. Но драка котов между собой сводится, как и в предыдущем случае, к болезненным ударам по ушам. Уши могут быть изодраны в клочья, но глаза дерущихся остаются целы.
О ЗАКОНАХ ПИСАНЫХ И НЕПИСАНЫХ
На Руси до недавнего времени в народе часто устраивались кулачные бои, в которых участники одевались в белые рубахи. Это условие было продиктовано правилом «драться до первой крови», которую сразу было видно на белой одежде. В этом правиле проявлялось, видимо, врождённое ограничение действий в драке с «сородичами», подобно тому, что наблюдают этологи у животных.
Здесь надо оговориться, что нарушение человеком врождённых норм морали, которые мы назовём ЗАКОНАМИ НЕПИСАНЫМИ (то есть, заложенными в генах, а не прописанными на бумаге), происходило под влиянием доминирования над ними ЗАКОНОВ ПИСАНЫХ, то есть искусственных, которые каждый общественный строй, каждая очередная власть во все времена пишет «под себя», иначе говоря – для себя удобных. При каждой новой власти меняются и писаные законы. А от человека с его не меняющимся мировоззрением требовалось быть «законопослушным» при каждой новой власти. Поэтому он невольно становился перевёртышем, ставя свою врождённую программу с ног на голову. Эта метаморфоза порождала, например, павликов морозовых, которые гордо предавали своих отцов, а также «законопослушных» босяков-крестьян, одержимых идеей раскулачивания самых трудолюбивых и потому зажиточных своих односельчан, дававших им работу и хлеб.
Это та же драка, но против всяких правил. У животных кроме морали не убивать сородича есть также мораль, которую этологи сформулировали фразой «ПОБЕДА ЗА ТЕМ, КТО ПРАВ». Если животное защищает свою территорию, свой дом, своих детёнышей или самку – то побеждает даже более сильного соперника, поскольку у того агрессивность ослаблена своей неправотой, срабатывающим запретом – тем самым, который у юристов теперь называется «законом о неприкосновенности жилища, личной жизни и имущества». Но не зря говорят, что законы пишут для того, чтобы уметь их обходить. Их-то и нарушают (зачастую сами авторы) каждый день, поскольку «врождённым запретом» эта мораль быть перестала.
ДРУГ ВСЕМ – НИЧЕЙ ДРУГ (АРИСТОТЕЛЬ)
И, наконец, в результате навязанной народу морали о «всеобщем равенстве, братстве и счастье» люди перестают ощущать себя ответственными за благополучие и безопасность «себе подобных», становятся, так сказать, «толерантными». Попутно несколько слов об этом сомнительном по значению термине. Ещё до 50-х годов прошлого столетия он применялся исключительно в медицине. Толерантность в понятии медиков – это потеря сопротивляемости организма к инфекциям, различным вирусам, чужеродным телам. Иначе говоря, утрата иммунитета. Человек, толерантный к вирусу гриппа, целый месяц шмыгает носом и захлёбывается кашлем, толерантный к алкоголю – спивается и т.д.
Человек человеку – рознь, что тут не придумывай. В силу своих национальных особенностей человек, условно скажем, «одного вида» не сотворит ничего позитивного во благо «другого вида» не из корысти, а потому лишь, что просто не знает, в чём для него (человека другого вида) заключается это благо. В любом случае он будет примеривать это благо на себя, уверенный, что оно – универсально-всеобщее.
Утратив «врождённый запрет», человек перестаёт защищать свою территорию, свой дом, семью. А за него это никто не сделает. Но ведь перестать защищать – то же самое, что позволить убивать. А «врождённый запрет» бархатно вытесняется из сознания новым, искусственным: «ПОБЕДА НЕ ЗА ТЕМ, КТО ПРАВ, А ЗА ТЕМ, У КОГО БОЛЬШЕ ПРАВ».
Сделаем ещё одно противопоставление в поведении животных и человека – при решении вопросов брака и репродуктивности.
Этологи утверждают, что у большинства животных для этих целей «запущены две программы»: заполучения самками элитных генов самца для своих детёнышей и обеспечения себе и потомству самца и кормильца на период размножения.
Приведём пример. У моногамных видов птиц выбирает самца самка. Причём, не только (и не столько) по внешним признакам, но в основном – по его способности обеспечить потомству надёжные условия существования. Для этого самцы выбирают участки под гнёзда и демонстрируют самкам свои владения, показывают, как они могут строить гнездо. Самка, токуя, изображает птенца, а самец вполне серьёзно и интенсивно снабжает самку кормом. Такое «ритуальное кормление» этологи обнаружили у пауков, волков, обезьян и других животных. Все эти навыки имеют решающее значение в выборе супруга.
Но вот что примечательно. После всех этих предбрачных церемоний семьи, наконец, состоялись. Но остаются «невыбранные» самцы и не нашедшие себе пару самки. Однако что-то мешает им соединиться. При наличии холостых самцов с гнездовыми участками, оставшиеся без супругов самки, тем не менее, «приживают» себе птенцов от чужих самцов и устраиваются на краю их участка. Самец на две семьи не разрывается, а заботится лишь о своём потомстве от «законной» супруги. Так почему же самка-одиночка решается на такую участь и отказывается от предложений холостых самцов?
Секрет, как показали исследования учёных, в том, что самцы «на две семьи» оказались генетически элитными, здоровыми производителями в отличие от оставшихся хилых, генетически ущербных холостяков. Этологи пришли к выводу, что самки каким-то образом произвели в ходе «смотрин» генетический тест для самцов и безошибочно выбрали тех, кто даст им здоровое потомство. Скорее всего, критерием и был весь комплекс навыков, продемонстрированных самцами.
Порадовавшись за птиц, переведём стрелки на людей. Да, конечно, можно найти некоторые параллели: ухаживание, подношение щедрых подарков и т.д. Но, как правило, при выборе супруга и отца будущим детям генетическая полноценность избранника остаётся за пределами внимания женщины (впрочем – как и наоборот). Запущенную кем-то химерическую установку «с милым рай и в шалаше» гражданки страны Советов заглотнули, словно окунь наживку. Если и работали в человеке те две замечательные программы, о которых рассказывают учёные, то под действием романтической пропаганды они дали сбой, что стало причиной разрушения прочных когда-то семейных устоев, ведь период воспитания и «кормления», скажем так, у человека значительно больше, чем у его пернатых собратьев. За этот долгий срок в «шалаше» из-за неустроенности быта и несостоятельности кормильца «милый» становится постылым, а «рай» заканчивается разводом для супругов и безотцовщиной для детей.
КТО ПАЛКУ ВЗЯЛ – ТОТ И КАПРАЛ
Но достаточно противопоставлений. Пора провести некоторые параллели, они не менее познавательны.
Приведу пример из жизни шимпанзе в вольере зоопарка, описанный в книге В. Дольника «Непослушное дитя биосферы». Слабый, больной, побиваемый собратьями шимпанзе, взяв в руку камень, нечаянно громыхнул им по пустой канистре. Вся стая замерла от удивления и впервые с интересом взглянула на всегда презираемого ими шимпанзе. Ему это понравилось, и вскоре он повторил свой эксперимент. Убедившись, что опыт вновь сработал, он стал практиковать новое занятие чаще. В стае на него начали поглядывать с опасением, потом – со страхом и благоговением. Закончилась история тем, что попытавшегося его урезонить сильного и здорового вожака сородичи изгнали, отдав его «высокий пост» тщедушному, бездарному и хилому, но умеющему так шумно громыхать пустой канистрой бузотёру только потому, что тот сумел «создать себе имидж».
Трудно не согласиться, что история эта очень сильно смахивает на наши предвыборные гонки: тот же самый грохот бездарных кандидатов по пустым канистрам – своим предвыборным программам в стиле фэнтэзи. Сравним: чем содержательнее бывает программа кандидата, тем тише грохот и меньше успех, и – наоборот. Финал кампании тот же, что и в стае шимпанзе – народ сам отворачивается от достойных, сильных и здравомыслящих лидеров, доверяя свои судьбы прохвостам, тем, кто с помощью своих высокооплачиваемых имиджмейкеров «громыхал» громче всех. Вспомним, что слово имиджмейкер – производное от слова «имитация», синонимами ему являются слова «подражание», «обман», «блеф».
ДЕМОКРАТИЯ ИЛИ ОХЛОКРАТИЯ?
Ещё один не менее замечательный пример – это борьба за доминирующее место в стае макак с помощью «подонков». Слово это на языке учёных-этологов имеет вполне конкретный смысл. Подонки – животные, занимающие в стае иерархическое «дно» пирамиды.
Итак, выделившийся доминант, чтобы укрепиться на позиции лидера, начинает периодически беспричинно угнетать и наказывать одного из подчинённых. Ему с готовностью помогают те самые «подонки»: они кричат, кидают в наказываемого калом, толкают его. Этологи называют это поведение «переадресованной агрессией», накопившейся из-за страха перед доминантом. Невинно наказуемый искусственно попадает в положение «ниже дна», и «подонки», которые обычно могли переадресовать агрессию лишь на неживые предметы, усердно, и, главное – с удовольствием могут отыграться на нём. Таким образом «общество» осуществляет замысел доминанта.
Механизм захвата власти у макак, как ни прискорбно, срабатывает в обществе человека разумного, но с небольшой разницей. Если обезьяна-лидер никак не поощряет своих «подонков» и они довольствуются тем, что временно «приподнимают» себя над угнетаемым, то человек самых активных своих помощников может приблизить и возвысить, образуя самую порочную структуру: иерарх в обществе подонков-шестёрок, отличительные черты которых – личная преданность лидеру, преступность, аморальность, трусость, подлость и агрессивность к тем, кто искусственно «опущен» ниже их по рангу или социальному положению. Древние греки называли такую структуру ОХЛОКРАТИЕЙ, властью наихудших, откуда, по-видимому, и произошло нарицательное слово «охломон», то есть особь, худшая из худших. А если это так – то почему эти охломоны бормочут о какой-то демократии?
ЧТО ВОЛЯ, ЧТО НЕВОЛЯ – ВСЁ РАВНО
Этология изучает поведение животных и, как мы только что убедились, является также наукой о человеке. Однако, шкала зоологической классификации, опускаясь всё ниже и ниже, достигает тех пределов, где находятся странные существа – полуживотные-полурастения, а затем и растения, в которых, как уже кажется, нет места эмоциям и разуму. Но так ли это? Не найдём ли мы и там аналогий с человеком разумным?
Начав статью с книги М. Карпенко «Вселенная разумная», ей и закончим. Автор рассказал в ней об интересном эксперименте, который провёл Клив Бакстер, специалист по детектору лжи при американской Академии криминалистических наук.
К листьям растения он прикрепил электроды, замеряющие изменение электропроводности, которое регистрировалось самописцем. После этого рядом с растением чашка с живой креветкой была опрокинута в кипяток. Самописец зафиксировал бурную эмоциональную реакцию сопереживания растения страданиям креветки, совпадающую по времени с её гибелью. Опыт повторялся многократно – днём и ночью, когда служащие покидали лабораторию. Результаты подтверждались, но… интенсивность выброса кривой стала постепенно падать, и, после многократного повторения опыта, растение перестало обращать внимание на трагические события, происходящие рядом. Растение ПРИВЫКЛО к предсмертным мукам креветок и, словно бесчувственный монстр, равнодушно взирало на их ежедневные истязяния.
Разве не привыкли наши телезрители, подобно этому растению, к потокам крови, льющимся в телеэкранах вперемежку с распущенными мозгами? Разве не перестают уже сопереживать матерям истерзанных в афганской и чеченской войнах сыновей? Наш телезритель во время таких репортажей может обедать, тянуть прохладительный лимонад… А ещё недавно их это волновало, приводило в трепет. Похоже, невидимый «мистер Х» сделал им через экран прививку безразличия и в этом состоянии прострации их трудно уже чем-либо расшевелить, обеспокоить, что от них и требовалось.
ДАЙТЕ МНЕ ТОЧКУ ОПОРЫ, И Я СДВИНУ ЗЕМЛЮ (АРХИМЕД)
Вот такая это полезная наука – этология. Здесь приведены лишь несколько примеров из сотен открытий учёных-этологов. Наука более серьёзна, чем может показаться. Если бы дети изучали её как предмет в школе – она бы им стала доброй помощницей в жизни, надёжной опорой и ориентиром в поступках и поведении.
Этология как наука
Слово «этология» использовалось во второй половине XVIII—начала XIX в. только применительно к человеку «для обозначения и интерпретации характера путем изучения жестов».
Как самостоятельная научная дисциплина этология возникла и оформилась в начале XX в. Вначале она занималась определением и сравнительным анализом различных стереотипных движений и инстинктов животных. Возникновение этого научного направления связано с работами У. Крэйга, Ч. О. Уитмена, О. Хейнрота. Вершины своего развития классическая этология достигла в трудах К. Лоренца, Н. Тинбергена, К. фон Фриша.
Классическая этология основной упор в своих исследованиях делала на объяснении феномена мотивации. Предложенная К. Лоренцом гидравлическая модель поведения, казалось, объясняла действие всех его регуляторов: при росте мотивации (например, при лишении животного пищи) происходит накопление специфической энергии, которая относится только к данному типу поведения. Накапливаясь, энергия неизбежно должна найти выход. В результате в случае с пищевой депривацией животное демонстрирует двигательную активность, направленную на поиски пищи. После того как определенный поведенческий акт завершается (животное насытилось), наступает фаза покоя. В этот период данное поведение (в нашем случае пищевое) нельзя уже обнаружить. С накоплением отологических знаний стало очевидно, что концепции побуждения и активации, лежащие в основе мотивационного анализа, не облегчают, а, напротив, усложняют поведенческие исследования. Возникли серьезные сомнения в полезности моделей, объясняющих мотивацию накоплением энергии.
Несмотря на то что представители классической школы основное внимание уделяли изучению врожденных, генетически обусловленных форм поведения, необходимо все же отметить, что объектом их исследования являлась целостная система поведения, включающая не только врожденные, но и приобретенные элементы.
Современная этология представляет собой новую фазу исследований, связанных с поведением человека и животных, тесно взаимодействующих со сравнительной психологией, зоопсихологией. В настоящее время можно говорить о формировании своеобразной синтетической науки о поведении, изучающей широкий спектр вопросов относительно его эволюции, определения адаптивной и функциональной значимости, исследования механизмов развития поведения и контроля за отдельными его проявлениями.
Этологи осознают, что поведение в естественных условиях связано с морфологией объекта, прежде всего со строением нервной системы. Происходит явный отход этологов от традиционных исследований в области «эволюции инстинктов». Первоочередная задача ученых уже не сводится к определению, насколько и какая форма поведения определяется генотипом животного или влиянием внешней среды. Л. В. Крушинский (1977) писал, что вопрос о врожденных или приобретенных формах поведения попросту лишен смысла. Задача может состоять в уяснении уровня развития поведения, «высоты психики» и способности к определенным действиям у представителей разных таксонов (по мнению А. Н. Северцова (1922) их следует рассматривать как врожденные), а также степени вариабельности этих действий, которая вряд ли является наследственной.
Важным вкладом этологии в развитие социальных дисциплин является доказательство определенной канализации развития поведения животных и человека. По современным этологическим представлениям, поведение не детерминируется генетически. Однако это не означает, что оно безгранично податливо в своем формировании к воздействию среды. Существует определенная поведенческая предрасположенность у животных и человека, связанная с наличием пределов для научения особей. Ограничения накладываются самой природой сенсомоторного аппарата индивидов, их способностями к восприятию информации, свойствами нервной системы.
В настоящее время многие этологи отказываются от представлений, связанных с мотивацией, считая, что этим понятием описываются в основном явления, «природа которых недостаточно понята».
Природу поведения объясняют на разных уровнях: физиологическом, психологическом, этологическом. К физиологическим механизмам относят нервные, гуморальные и сенсорно-перцентивные. Физиологический подход к изучению явлений поведения сталкивается, однако, с серьезными трудностями. Дело в том, что поведение и физиологические механизмы, с ним связанные, постоянно оказывают взаимное влияние друг на друга. С одной стороны, физиология как будто бы управляет поведением, с другой,— получается, что поведение регулирует физиологические процессы. К примеру известно, что эндокринная система влияет на проявление агрессивного поведения, однако известно также, что уровень гормонов в крови животных может изменяться под влиянием поведения. Такая тесная взаимозависимость физиологии и поведения позволяет предположить, что «физиология… является скорее внутренним механизмом его реализации, но не причиной и движущей силой».
Ключ к пониманию природы поведения Н. Овсяников и Я. Бадридзе предлагают искать на психологическом уровне. Для понимания психологических механизмов поведения эти авторы предлагают использовать понятие психологического комфорта. Психологический комфорт представлен в модели как движущая сила поведения. Любая поведенческая реакция может описываться в виде двух психологических состояний — комфорта и дискомфорта. Психологический комфорт представляет собой некое равновесное психологическое состояние, в котором особь находится, если отсутствуют противоречия между потребностью, текущей активностью и окружающими ее средовыми факторами. Равновесное, комфортное состояние всегда эмоционально положительно. Переход к состоянию дискомфорта осуществляется, когда один из трех перечисленных факторов вступает в противоречие с другими. Изменения эти сопровождаются появлением отрицательных эмоций.
Модель Н. Овсяникова, Я. Бадридзе предполагает, что поведение животных всегда направлено на поддержание состояния психологического комфорта и приведение всех параметров в соответствие друг с другом. Положительным моментом этой гипотезы является универсальность ее применения к анализу поведения на индивидуальном уровне. Второй важный момент—попытка поиска механизмов, работающих в пределах самой системы поведения. И третий момент, на который хотелось бы обратить внимание,— признание способности животных прогнозировать ход событий в социальной и физической среде и корректировать свои действия с учетом возможных изменений. Здесь отражены позиции современной этологии относительно роли бессознательного и сознательного в поведении животных. Отрицательными моментами модели психологического комфорта являются ее неоднозначность и отсутствие реальных методов измерения эмоционального состояния, внутреннего равновесия, оценки потребностей животного. В этологическом подходе, разрабатываемом Р. Хайндом, основной упор делается на анализе внутренних этологических механизмов поведения на индивидуальном и групповом уровнях. Этот подход подчеркивает несводимость закономерностей функционирования поведения на более сложном социальном уровне к сумме проявлений поведения на более низком уровне.
В последнее время основной упор в этологических исследованиях делается не на анализе абстрактного поведения отдельных особей, а на изучении взаимодействий и взаимоотношений между ними. И эта тенденция хорошо отражена на схеме. Предполагается, что каждая из взаимодействующих друг с другом особей имеет определенные представления о вероятном поведении партнера, пригодном в данной ситуации. Необходимые представления особи получают на основе предшествующего опыта общения с другими представителями своего вида. Контакты двух незнакомых особей, носящие отчетливо враждебный характер, часто ограничиваются лишь сериями демонстраций. Такого общения бывает достаточно, чтобы один из партнеров признал себя побежденным и продемонстрировал подчинение. Происходит все это мирным путем как раз благодаря способности особей определять силу и возможности соперника по его внешним признакам (размерам, упитанности и здоровью, возрасту, манере держаться, темпераменту и т. д.). Если конкретные особи взаимодействовали между собою много раз, то между ними возникают определенные взаимоотношения, осуществляющиеся на общем фоне социальных контактов. Чтобы правильно оценить характер взаимоотношений между особями и объяснить их причины, нужно представлять себе, что: 1. Поведение каждого партнера зависит от прошлого, настоящего и ожидаемого поведения партнера; 2. Поведение во взаимодействии зависит от обоих особей; 3. Разные типы взаимодействий в пределах отношений в паре могут влиять друг на друга; 4. В разных взаимоотношениях особь может вести себя различно. Важно понять психические закономерности, лежащие в основе такой поведенческой вариабельности.
Вместе с тем рисунок 1 отчетливо показывает, что следует избегать прямых параллелей при сравнительном анализе, ибо все уровни социальной сложности испытывают взаимное влияние друг на друга. Многие виды человеческой деятельности специфичны и носят символический характер, понять который, можно лишь обладая знаниями относительно социального опыта данного индивидуума и особенностей социально-культурной структуры общества. Ограничение этологических сопоставлений человек—животное происходит также вследствие разнообразия человеческих культур и поведенческих различий между видами в пределах одного рода у животных. Внешнее сходство поведенческих и психологических характеристик не всегда обязательно предполагает сходство базовых механизмов и одинаковое функциональное значение демонстрируемого поведения.
Социальная среда для всех животных является своеобразной «оболочкой», которая окружает особей и видоизменяет, трансформирует воздействие на них со стороны физической среды. Социальность поэтому можно рассматривать в качестве универсальной адаптации животных к среде обитания. Чем сложнее и гибче социальная организация, тем большую роль она играет в защите особей данного социума. Пластичность социальной организации может рассматриваться как одна из причин, обеспечивающих приматам быструю приспособляемость к разным внешним воздействиям. И именно поэтому усложнение и повышение устойчивости социальных структур могут рассматриваться, на наш взгляд, как необходимая предпосылка антропосоциогенеза.
Этология на современном этапе пытается найти ответы на ряд вопросов, решение которых было невозможно на базе традиционных теорий мотивации и инстинкта. Прежде всего предстоит решить вопрос: почему социальные системы у животных и человека всегда структурированы и почему эти структуры практически всегда организованы по иерархическому принципу?
Сети отношений между особями описываются у животных в понятиях родственных, сексуальных связей, систем доминирования, индивидуальной избирательности. У человека сети отношений существенно более разнообразны. Сети могут перекрываться (например, в группах у приматов ранговые, родственные и репродуктивные отношения), но могут и существовать независимо друг от друга (например, сети отношений подростка в семье и школе со сверстниками в современном человеческом обществе). Группы особей, вступая во взаимоотношения друг с другом, образуют социальную структуру представителей данного вида. Важно подчеркнуть, что между уровнями социальной сложности существует постоянное взаимное влияние.
Японские приматологи уже в средине 60-х годов пришли к убеждению, что каждая особь, являясь представителем вида и членом конкретной социальной организации, вносит вклад в развитие последней. Свойства конкретной особи влияют на формирование характерных черт социальной структуры вида. Чтобы подчеркнуть значимость индивидуальности для функционирования социума, ими был даже введен специальный термин «specia», который обозначал сообщество особей одного вида. Каждая особь вида — яркая индивидуальность. Ее присутствие или отсутствие в группе приводит к конкретным социальным перестройкам. Именно японским исследователям принадлежит идея о возрастании индивидуальной вариабельности при переходе от простых видов к более сложным. Наряду с существенной ролью каждой индивидуальности в определении уникальных характеристик конкретной группы осуществляется также и обратное влияние вышестоящих социальных структур на формирование индивидуальных свойств особей. По мнению Р. Хайнда, во всех случаях более высокий уровень обладает более сложными специфическими свойствами, которые отсутствуют на предшествующих ступенях. В человеческом обществе существенное влияние на поведение отдельного индивида оказывают социальные институты, нормы поведения и вся социокультурная структура. Однако социальные события в человеческом обществе трудно бывает понять исходя исключительно из этого влияния. Но и ошибочно было бы считать, что основные принципы социальной психологии и социологии можно раскрыть на основе анализа поведения отдельного человека.
Предложенная Р. Хайндом схема универсальна и применима к исследованиям поведения всех млекопитающих. Она позволяет устранить основные недоразумения между представителями биологических и социальных наук относительно возможностей сравнительного анализа поведения человека и животных, которые происходят вследствие неадекватного понимания диалектических отношений между характеристиками особей и уровнями социальной организации. Схема позволяет также представить, на каких уровнях возможно искать сходство в поведении человека, и животных.
Этологи пытаются объяснить причины различий в поведении особей противоположного пола, выявить механизмы внутригрупповой интеграции, объяснить закономерности деления групп у животных и причины, заставляющие особей определенного пола покидать родную группу. Чрезвычайно много усилий прилагается к исследованию общих закономерностей распределения особей в пространстве.
Важно отметить, что представители западной и японской этологических школ по-разному подходят к решению указанных проблем. В то время как западные специалисты пытаются объяснить поведение отдельной особи и эволюцию социальных структур с эволюционных позиций в понятиях репродуктивного успеха, японские ученые постоянно подчеркивают, что различия в поведении разных видов и различия социальных структур нельзя объяснить как адаптацию к различным экологическим условиям, приобретенную в ходе эволюции. Представители японской приматологической школы подходят, как нам кажется, вплотную к постулированию специфических закономерностей развития поведения (с учетом возможности саморазвития системы поведения и существования внутренних движущих сил развития этой системы). Признается, что разные предпосылки в сходных экологических условиях могут привести к возникновению принципиально различных свойств в поведенческих системах у разных видов и что существенную роль в возникновении поведенческих различий играют также исходные морфофизиологические характеристики особей и уровень развития их головного мозга.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.