Что означает ost на одежде заключенных

С нашивкой «OST»… Немецкий лес хранит память о расстрелянных славянских женщинах

На западе Германии в ходе раскопок в т.н. Арнсбергском лесу, что на территории федеральной земли Северный Рейн–Вестфалия, в трёх местах обнаружили вещи людей, убитых нацистами во время войны. Найденные четыреста предметов – обувь, ложки, монеты – принадлежали 208 гражданам СССР и Польши (в основном женщинам), которых использовали на принудительных работах. Они были расстреляны в марте 1945 года…

Их продавали с торгов

Когда гитлеровская Германия столкнулась с недостатком рабочей силы (а произошло это уже в 1941-м), было принято решение ввозить людей с оккупированных территорий Восточной Европы. Заниматься данным вопросом поручили обергруппенфюреру СС Фрицу Заукелю – находившиеся под его руководством спецотряды приступили к тому, что называлось «вербовкой».

Угнанная в 1942-м из Таганрога Надежда Дмитриевна Ткачева годы спустя рассказывала: «В скотских вагонах нас везли, как животных. Когда в пути была съедена вся пища, то начались голодные обмороки. Тогда на крупных станциях нам стали давать тарелку какого-то варева и тоненький кусочек хлеба раз в день. Перед отправкой нас осматривали врачи на предмет выявления чесотки, вшивости, кожных болезней. Больных отводили в сторону. В Мариуполе нас подвергли дезинфекции. Эта была унизительная процедура. На всех отправляемых в Германию были заведены транспортные листы. В них были указаны фамилия, имя, дата и место рождения, социальное происхождение, профессия, отпечатки пальцев».

Общая численность согнанных в Германию остарбайтеров достигла примерно 5-5,5 млн. человек. К людям с нашивкой «OST» на одежде (снимать её запрещалось под угрозой казни) относились, как к рабам – да они по факту таковыми и являлись. Вот типичные воспоминания одной из жертв: «Один за другим к нашему строю подходили респектабельные господа. Присматривались, отбирая самых крепких, сильных. Ощупывали мускулы, деловито заглядывали в рот, о чём-то переговаривались, ничуть не считаясь с нашими чувствами. Я был маленького роста, хилый и остался среди десятка таких же нераспроданных заморышей. Но вот высокий покупатель в потёртой куртке презрительно оглядел нас, что-то сказал себе под нос и пошёл в контору платить деньги. За всех оптом».

Вообще, как вспоминали потом эти люди, именно момент продажи с торгов – самое унизительное, что им доводилось пережить за свою жизнь. Такие воспоминания не стираются, они преследуют человека до самой смерти… Вот что говорит бывшая подневольная работница Анна Кириленко: «Отбирали нас так: смотрели, чтобы были здоровые, проверяли, в порядке ли руки, ноги, в общем, чтоб могли работать. Для ткацкой фабрики, куда меня взяли, отобрали молодых, негромоздких, подвижных. А больших, крупных, здоровых они отправляли на тяжелые работы».

Декабрь 1942 г. Транзитный лагерь под Берлином. Сотрудницы конторы по труду регистрируют женщин, доставленных на принудительные работы

Рабство XX века

Остарбайтеры жили в специальных лагерях, обнесённых колючей проволокой. Работа оплачивалась по ставкам втрое меньшим, чем немецким рабочим, – таким образом, чтобы людям хватало только на скудное питание, одежду и предметы первой необходимости. Во многих случаях германские компании труд остарбайтеров и прочих «гражданских работников» вообще не оплачивали. Питание, по данным немецкого историка Д. Айххольтца, состояло на 50 процентов из отходов. Официальный дневной паек – полтора литра брюквенной баланды и 300 граммов хлеба в день. Причем с ноября 1941 г., согласно спецраспоряжению, для остарбайтеров ввели так называемый эрзацхлеб, в котором мука составляла лишь 20%.

Надежда Ткачева вспоминает: «На бирже нас выбрал хозяин для работы в прачечной. Там целый день гудели большие стиральные машины. Сначала мы сортировали груды вонючей солдатской одежды, а затем закладывали и вынимали кипы мокрой одежды. Работали мы в тяжёлых резиновых фартуках и сапогах. Днём трудились в прачечной, а ночью на кухне. Каждую ночь чистили трехсотлитровые котлы, топки печей, а к утру разжигали топки и наполняли котлы водой. Чистили бочки, термосы, кастрюли и металлические столы».

Ещё труднее пришлось другой жительнице Таганрога Лидии Павловне Гавриловой, также против воли попавшей в остарбайтеры. «Нас привезли работать на шахты Рура. Очень тяжело было трудиться на угольном конвейере. Пыль разрушала лёгкие. На ленту конвейера подавали угль с забоя. Работницы перебирали его руками. Особенно было трудно, когда попадались пудовые глыбы. Их надо было разбить ломом, до того как они упадут вниз. Отвлечься, поправить платок, забинтовать руку было нельзя. К концу смены все валились на пол в изнеможении. Посылали нас работать и на обжиг кирпича. Жара и едкая пыль драли горло. Всё вокруг было пронизано красной раскалённой пылью. Мы укладывали кирпич в вагонетки и толкали их к печам. От грохота пресса мы теряли слух, а сквозняки обрекали нас на туберкулёз», – делилась Ткачева спустя годы.

Всего на рейх вкалывали до изнеможения в качестве рабов почти 12 млн. человек со всего мира (в том числе 8,5 млн. гражданских лиц, 2,2 млн. военнопленных и 1,3 млн. заключенных концентрационных лагерей). Труднее всего приходилось, конечно, военнопленным и узникам концлагерей, но и судьба остарбайтеров была лишь немногим лучше. По словам Л. Гавриловой, для наказания «провинившихся» применяли резиновые дубинки или отсидку в сыром подвале, после которого начинался полиартрит. «Если был болен или опаздывал к раздаче баланды, то в наказание давали мутную жижу, обзывали лодырем или «швейнхундом» («свинячей собакой»). Дубинки немцев сделали меня калекой с повреждённым позвоночником. После побоев двое суток не давали еду, а затем отправляли работать на «Шлам»: это большая четырехугольная чаша, которую надо было засыпать угольной пылью и залить водой. Потом эту мокрую, тяжёлую смесь вручную лопатами перегружали в вагонетки и перегоняли в цех для изготовления угольных брикетов».

В 1943-1944 гг. подневольные рабочие в Третьем рейхе составляли 20-25% всех немецких трудовых ресурсов. Рабский труд использовали более 2 тыс. компаний, включая и ныне действующие Daimler-Benz, Deutsche Bank, Siemens-Uckertwerke, Volkswagen, Hoechst, DresdnerBank, Krupp, Allianz, BASF, Bayer, BMW, Degussa и десятки других. Когда поражение нацистского рейха стало очевидным, его бонзы озаботились вопросом о том, как максимально скрыть следы своих преступлений. Места массовых казней, едва прикопанные трупы жертв уничтожались, увеличились и масштабы расстрелов и убийств другими способами ещё живых свидетелей.

Уничтожали и остарбайтеров – кстати, бывали случаи, когда после обнаружения на освобожденной от гитлеровцев территории мест расстрела «наемных рабочих» американские солдаты сгоняли туда немцев из числа окрестных жителей и заставляли их выкапывать трупы. Затем немцев принуждали смотреть на убитых их соплеменниками жертв нацизма.

В лес загнали обманом

О практике уничтожения остарбайтеров и напомнила находка, сделанная в феврале 2019-го. Арнсбергский лес лежит на территории федеральной земли Северный Рейн–Вестфалия, сейчас это национальный парк. Личные вещи погибших людей были найдены в горном районе Зауэрланд, между городами Варштайн и Мешеде. Об обстоятельствах их обнаружения поведал глава Краевого союза Вестфалия-Липпе Маттиас Лёб. «Археологи наткнулись на вещи жертв, убитых членами «Ваффен-СС». Обнаружены, например, молитвенник и польский словарь, советские монеты и посуда. Вещи были отобраны у жертв до их расстрела. Это было их единственным имуществом», – пояснил М. Лёб. По его словам, эти несчастные, занятые на принудительных работах, были расстреляны совсем незадолго до конца войны – в марте 1945 г.

Жуткая находка была сделана февральским воскресным днем. Впрочем, то был не первый день, когда историки изучали лесную почву близ Варштайна. Исследователь Бьерн Грин, водя над землей металлодетектором, сначала обнаружил бутылку из-под пива, затем кусок алюминиевой фольги, а потом и нечто интересное – гильзу от патрона. Затем последовали и другие артефакты военного времени… Почему поиск затеяли именно здесь? Установлено, что одна из местных нацистских шишек в марте 45-го обеспокоилась тем, что «иностранные рабочие», как тогда «политкорректно» называли рабов, устраивают волнения на улицах Варштайна и вокруг него. Без промедления был отдан приказ начать массовые расстрелы.

Доктор исторических наук Маркус Вайднер свидетельствует, что о последних часах жизни людей, казненных в Арнсбергском лесу, мало что известно. То, что здесь убивали людей, выяснилось сразу после окончания войны, но обстоятельства так и остались до конца невыясненными. «Никто не знает, кто был здесь расстрелян, и долгое время никто и не хотел этого знать», – признаёт Вайднер.

Что ж, некоторые факты прояснить удалось. Хотя многие личные вещи казнённых забрали члены расстрельных команд, кое-что они просто закопали. Среди того, что удалось ныне извлечь из земли, оказались монеты, пуговицы, бусины, посуда, столовые приборы, предметы одежды, футляр для очков, расческа, молитвенник на польском языке, а также детали гармоники. Авторы находки пришли к мнению, что нацисты согнали людей в лес обманом, сообщив, что их переселяют в другое место. Именно поэтому жертвы несли с собой весь свой нехитрый скарб.

И действительно, как следует из сохранившихся документов, нацисты свозили рабов в Зауэрланд из других регионов Германии, заявив им, что собираются укрыть их тут от бомбардировок. Но на самом деле планы оказались другими. Пригнав женщин в лес, палачи велели им сложить вещи на обочине дороги, а потом хладнокровно убили. Археологи обнаружили разбросанные по лесу гильзы от патронов – значит, расстреливаемые пытались спастись бегством. Кроме того, исследователи нашли несколько лопат, использовавшихся для того, чтобы зарыть трупы.

Сотрудник исторического факультета МГУ Лев Белоусов отмечает, что весной 1945 г., когда исход войны был уже предрешён, немецкие войска отступали, оставляя судьбу угнанных рабочих в руках местных властей. «Угроза бунта и попытки скрыть совершенные преступления приводили к таким злодеяниям, как массовые расстрелы. Вполне допускаю, что подобные страшные находки ещё ждут нас», – предполагает Л. Белоусов. Ученый напоминает, что в одной только западной части ФРГ, где проводились последние раскопки, есть более 2700 общих могил, в которых захоронены около 340 тысяч подневольных работников.

В последние годы о судьбе остарбайтеров вспоминать не любят. Нередко, если о них и пишут, то страдания людей в германской неволе подаются смазанно, скороговоркой – зато потом уже многословно расписывается (особенно в западной прессе) с какими проблемами и сложностями встретились бывшие невольники при возвращении в «тоталитарный сталинский СССР». Увы, освещение исторических событий – это политика, чаще всего обёрнутая в прошлое…

Источник

С надписью OST на груди

4 февраля 2017 09:00

16-летнюю Нину Малеваную из Терпенья угнали в Германию в 1942-м. Вместе с ней там оказались и ее подружки. Девушки не только работали на Германию, но и создали там антифашистскую организацию.

Сыновний долг

Узнать эту историю мы смогли благодаря Александру Тунде из Бердянска, который изучает судьбы остарбайтеров из села Терпенье и в прошлом году выпустил книгу «Репатриант».

Письма пролили свет на многое

Многие детали тех лет стали известны благодаря восьми письмам Татьяны Горбачевой, которые она писала маме из Германии. Чтобы их получить, Александр Васильевич писал запрос в Германию, в Красный Крест. Аккуратным почерком на открытках выведено: «Живу я пока ничего, работаю на старой работе, пакуем лекарства…», «Работаем с полвосьмого до шести…», «Мамочка, я не могу вам передать, как скучаю за вами».

И все же: их кормили, девушки получали 14 марок в месяц (конечно, копейки, которых хватало только на покупку мелочей), могли гулять, шутить, знакомиться с парнями, петь песни под гитару. Однако такая, пусть бедная, но благополучная жизнь наших девчат не устраивала. Они помнили, что творится на Родине. Советские девушки были патриотами: пятеро из 15 терпеньевских девушек вошли в антифашистскую организацию, печатали на машинке листовки и вели тайный сбор денег для военнопленных. В лагерях остарбайтеры и пленные очень нуждались в лекарствах. А ведь у наших девушек как раз был доступ к ним. Девушки получали конкретные задания: например, достать стрептоцид для обработки открытых ран. Они незаметно вытаскивали пакетик таблеток или порошков из коробок, которые паковали, и передавали лекарства «по цепочке».
Организация просуществовала до марта 1944 г. Остарбайтеров-подпольщиков задержали, потом томили в тюрьме, добиваясь, чтобы они выдали имена остальных.

Время стирает штампы

Когда окончилась война, многие девушки вернулись в СССР. Кто-то, как М. Канаева, после того, как прошли через Бухенвальд и Равенсбрюк. Но – вернулись! Они понимали, что их тут не ждут, они были готовы к тому, что могут отправить в лагеря. И все равно возвращались – ведь это же Родина.

К 2017-му из тех пятнадцати девчат в живых осталось только трое: Зоя Паращенко живет в России, Ульяновске, Татьяна Певзикова – в Мелитополе, Нина Малеваная – в Днепропетровской области. Родным всех девушек я отксерокопировал документы и отправил, чтобы они могли узнать о судьбе своих мам, сестер, бабушек. Очень хотелось бы узнать подробней судьбу Татьяны Горбачевой, родные считают ее расстрелянной или погибшей в концлагере в 1944 году. Но у меня есть ниточки, которые возможно, позволят более подробно проследить ее путь дальше. Готовится к выходу вторая книга «Сын за отца», собираются материалы для третьей – «Три капельки в море людском». Они также будут рассказывать о судьбах человеческих.

Проделанная работа не только способствовала воссозданию картины жизни остарбайтеров, но и способствовала реабилитации одной из них. Нину Даниловну Шилову из Терпенья (ныне покойную) всю жизнь родные и односельчане считали предательницей. Но она никого не выдала, архивные документы, собранные в книге, подтверждают это.

Источник

СОДЕРЖАНИЕ

Числа

Распространенное мнение, что все концентрационные лагеря наносят татуировки на сокамерников, не соответствует действительности. Заблуждение состоит в том, что заключенных Освенцима часто отправляли в другие лагеря и освобождали оттуда. Они показывали номер, но он был из их времен в Освенциме. Металлические штампы оказались непрактичными, и позже цифры были вытатуированы единственной иглой на левом предплечье.

Татуировка представляла собой номер входа в лагерь для заключенных, иногда с добавлением специального символа: у некоторых евреев был треугольник, а у цыган была буква «Z» (от немецкого Zigeuner для «цыган»). В мае 1944 года мужчины-евреи получили буквы «А» или «В» для обозначения определенной серии цифр. По неизвестным причинам эта числовая серия для женщин больше никогда не начиналась с серии «B» после того, как они достигли предельного числа в 20 000 для серии «A».

Выживший в Освенциме Сэм Розенцвейг показывает свою идентификационную татуировку.

Пережившая Холокост Роуз Шиндлер показывает татуировку с цифрой на руке военнослужащему ВМС США.

Татуировка с номером видна на руке выжившей в лагере (и, на этом фото, свидетельницы зала суда 1963 года) Евы Фурт.

Недавно освобожденный выживший из Бухенвальда показывает свою татуировку.

Только что освобожденные выжившие в концлагере Эбензее носят (и некоторые показывают на камеру) металлические бирки с идентификационными номерами на шнурках или ожерельях.

Тканевые эмблемы

Идентификационные эмблемы нацистских лагерей на немецкой иллюстрации 1936 года.

Задержанный Заксенхаузен в очках на переднем плане носит двухцветную идентификационную эмблему в виде двойного треугольника.

F (французский) на красном треугольнике (политический враг) и идентификационный номер 31299 на бухенвальдской одежде доктора Йозефа Брау. ^

Нарукавные повязки

Повязка заключенной Терезиенштадта Эльзы Вальдманн для использования во время принудительных работ на фабрике за пределами лагеря.

Датский заключенный носит повязку D во время принудительных работ на фабрике за пределами лагеря.

Капо лидер в Саласпилсе концлагерь с Lagerpolizei (лагерь полиции) повязкой.

Выживший из Бухенвальда объясняет прибывшей делегации некоторые жестокие методы поддержания порядка в лагере; он носит повязку Lagerdienst («лагерная служба», заключенный-помощник охранника).

Источник

С нашивкой «OST»

Эти сине-белые полотняные квадраты с надписью «OST» в годы Второй мировой войны на груди носили более двух миллионов украинцев, угнанных в Германию. «Восточный рабочий» — именно такое определения для этих людей придумал Герман Геринг, когда в Третьем рейхе возник кризис рабочей силы. Условия их труда были различными — от невыносимо тяжелых, нечеловеческих, зверских до вполне сносных и даже достаточно комфортных. Тем не менее, все они были бесправными «людьми второго сорта», по сути — рабами. Кто-то из них после Победы стремился остаться в Западной Европе, но подавляющее большинство горело одним желанием — вернуться домой. И они возвращались. Даже не смотря на то, что знали — часть из них ждут лагеря, депортация в отдаленные регионы Советского Союза, запрет на получение высшего образования, всех их — негативное отношение не только властей, но и простых граждан… Многие остарбайтеры молчали долгие годы о своем пребывании в Германии, боясь раскрыться даже родным. Сегодня они наконец-то могут говорить. О них вспомнили украинские историки и общественные организации. А у этих убеленных сединами людей, перенесших все тяготы войны, сегодня одно желание — быть услышанными.

Право говорить

По статистике Международной общественной организации МФ «Взаимопонимание и толерантность», в настоящий момент в Украине насчитываются 150 тысяч остарбайтеров. Еще 6 лет назад в живых было в три раза больше… Более 11 тысяч «принудительных рабочих с Востока» сегодня проживает в Донецкой области. Украинские остарбайтеры получили выплату со стороны Германии в 5 раз меньше, чем их польские «братья по несчастью». В 2006 году эти выплаты прекратились. В донецком пресс-клубе состоялся круглый стол, посвященный проблемам украинских остарбайтеров.

Такие плакаты были во множестве развешены на оккупированной фашистами донецкой земле

— К сожалению, украинская историческая наука очень долгое время проблемами остарбайтеров не занималась, — рассказывает руководитель константиновского филиала Краматорского экономико-гуманитарного университета, кандидат исторических наук Ольга Барабаш. — Только в 2000-м году в Украину наконец-то пришла устная история. Вначале записывали воспоминания о голодоморе, потом постепенно перешли к записи воспоминаний людей об оккупации, а затем и историй остарбайтеров. В 2004–2006 годах в Украине проходил международный проект, в рамках которого впервые в нашей стране записывались истории остарбайтеров. Потом вышла «Книга узников концлагеря Дахау». Сейчас многие историки в разных областях Украины занимаются проблемами остарбайтеров. Вышли уже сборники воспоминаний восточных рабочих из Ривно, Полтавщины, Сумщины, Харьковской области, но, к сожалению, в Донецкой области практически нет исследований, посвященных проблемам остарбайтеров. Поэтому, по сути, наш проект «Клуб константиновских остарбайтеров» является «первой ласточкой» в нашем регионе.

В 2009 году в Константиновке проходил международных волонтерский лагерь, куда приехали молодые люди из Америки, Австрии, России. Именно они первыми записали 10 историй остарбайтеров, который затем сформировались в блог «Історія останнього в’язня». А год назад был создан проект «Клуб константиновских остарбайтеров», который увеличил количество записанных историй до 70. В Константиновке открыли Аллею памяти жертв тоталитарных режимов, провели День остарбайтера и ряд тематических вечеров и встреч. В Донецке же подобного пока нет.

Утраченные иллюзии

— Все началось с книги Ноны Банистер, которая представляет собой дневники девушки-остарбайтера, — рассказывает координатор проекта, директор Эколого-культурного центра «Бахмат» Владимир Березин. — История этой женщины по-своему уникальна, так как она добровольно поехала в Германию, когда началась активная агитация. Это тогда еще юная девушка из обеспеченной семьи поляка, владельца фотосалона, после того, как отец погиб, решила с матерью уехать из страны. Но их надежды быстро превратились в дым…

Вот отрывок из ее книги. «7 августа, 1942 года. Константиновка, Украина. Четырнадцать часов пятнадцать минут: нас только что погрузили в поезд. Боже мой, это было совсем не так, как мы себе это представляли! Нами набили, словно селедками бочки, вагоны для скота. Немецкие вооруженные солдаты тоже с нами. Я вижу, как испугана мама. Она все еще думает, что мы сможем сойти с поезда, бросив свои пожитки, и вернуться домой пешком. В двадцати футах от нас стоит бабушка вся в смятении — она плачет. Слезы струятся по ее лицу, когда она прощально машет нам рукой. Каким-то непостижимым образом я понимаю, что мы больше никогда с ней не увидимся……В 16.00 все, находящиеся внутри нашего вагона, очень тихи, и никто не разговаривает. Кто-то тихонько плачет, а я радуюсь, что со мной мой дневник и два карандаша.

9 августа, 1942 года. Мы — в Киеве, но поезд остановился, по крайней мере, в квартале от большой железнодорожной станции…… Был там и грузовик с продовольствием (суп из капусты с картошкой и черный хлеб). Они выдали нам миски, и когда мы подходили к грузовику с пищей, я взглянула на хвост поезда и увидела два вагона, нагруженных евреями. Им выходить не разрешали — двери их вагонов были заперты тяжелыми металлическими решетками. Их охраняли немецкие солдаты. Я видела стариков, женщин, детей и даже несколько грудных младенцев. Они просили нас дать им хоть чуть-чуть нашего хлеба, протягивали свои худые (почти скелетообразные) руки сквозь решетки. Я пошла было к ним со своей пищей, но как только я приблизилась, немецкий солдат закричал на меня и велел возвращаться назад, иначе он застрелит меня, если я осмелюсь подойти ближе…. Нацисты разрешали русским женщинам выходить из своих вагонов, чтобы пойти по нужде в лес и чтобы поесть. Но они не давали таких привилегий евреям.

……Три грузовика, нагруженных евреями, приблизились к нашему поезду, и немцы погрузили их в первые два вагона нашего поезда. Они были достаточно близко, чтобы мы слышали плач детей, рыдания и стоны женщин. Оттуда часто раздавались выстрелы. О! Этот плач и крики! И собаки — там их было так много. Это был всеобщий шок, и я начала осознавать, что и мы тоже были заключенными, и что абсолютно не было способа убежать…».

Нонна Банистер выжила, несмотря на все тяготы жизни в Третьем рейхе. Девушка была уверена в том, что ее мать погибла в гестапо, и когда предоставилась возможность, эмигрировала в Америку, где и прожила до конца жизнь, ни разу не побывав на родине. Удивительно, но ее мать, хоть и покалеченная в гестапо, выжила и вернулась домой, так никогда и не узнав о судьбе дочери… После смерти Нонны Банистер в 2004 году, родственники Нонны из ее дневников и старых фотографий (девушка вывезла в Германию в подушке более трехсот снимков) сформировали книгу, которая вышла в свет в Мемфисе в 2009 году. Сегодня ее переводят на русский язык. Ценность данной книги также и в том, что она содержит множество воспоминаний о жизни в Украине, о Константиновке и Донбассе.

За что?!

— Это подвиг, что они вернулись, — говорит Владимир Березин. — Потому что очень многие из них знали, что их ждет. Какие были люди, как они это переживали, что думали, чувствовали — это живая история, которую нельзя терять. Многие из них плачут, когда мы приходим к ним. Плачут оттого, что могут говорить. Они рассказывают фантастические вещи! Например, о том, как их освобождали: «Мы слышим, кто-то наступает. Мы решили убежать от немцев. За нами — мотоциклист, стреляет. Думаем, «все, крышка!». Слышим: танк на нас едет, придавил к забору, мы поворачиваемся, а из танка негр вылезает… Это американцы, братцы!».

Николай Закаблучный рассказывает свою историю. Его, семилетнего мальчика, вместе с матерью вывезли на работы в Польшу. «Утром — это было в конце декабря — оцепили деревню, дали 10 минут на сборы и повезли в райцентр, оттуда — в Херсон, потом в Николаев, Перемышль. Помню: раздели нас догола — санобработка, значит. Еду, что не успели съесть, отобрали. В польском лагере держали нас несколько месяцев. Кормили очень плохо — сырой брюквой, иногда похлебкой. Уже весной приехал один господин — покупатель. Отобрал несколько семей и нас в том числе. Потом он нас раздавал хозяевам. Нам очень повезло: мы попали в хорошую семью. В первый день нам дали по чуть-чуть еды какой-то: говорят, что больше нельзя, а то умрем. А потом хорошо кормили… Мама доила коров три раза в день — их 15 штук было, все по хозяйству делала. А я помогал хозяина, как мог, от работы не отлынивал. Когда нас освобождали, хозяин сказал маме: «Не возвращайтесь. Сталин готовит для вас лагеря». Но мы вернулись. Лагерей не было. Но отношение к остарбайтерам было нехорошее… О том, что тоже «из них», скрывал. Но «наверху» ведь все равно знали. Я был одним из лучших на производстве, план перевыполнял, всегда впереди. Только мне наград не давали никаких. Моему помощнику — орден, а мне — шиш с маком…».

— В годы СССР на них стояло клеймо «врагов народа». Сегодня остарбайтеры хотят одного — внимания, — говорит президент МФ «Взаимопонимание и толерантность» Игорь Лушников. — Они желают, чтобы их признали, чтобы они могли рассказать о своем жизненном опыте молодежи, рассказать о том, как они не покорились, что они пережили. Они работали не на врага. Они работали ради того, чтобы выжить. И пока мы их помним, они живут.

Источник