Что означает вечная весна в одиночной камере
Егор Летов. «Вечная весна». Как по-Вашему о чём (смысл) песня. Текст внутри.
Под столетними сугробами библейских анекдотов
Похотливых православных и прожорливых католиков
Покинутых окопов и горящих муравейников.
Вечная весна в одиночной камере.
Под затопленными толпами, домами, площадями
Многолюдными пустынями, зловонными церквями
Раскалёнными х. ями и голодными влагалищами.
Вечная весна в одиночной камере.
Сквозь зеркальные убежища, словарные запасы,
Богохульные мыслишки и не пропитые денюжки
Обильно унавоженные кладбища и огороды.
Вечная весна в одиночной камере.
Воробьиная, кромешная, пронзительная,
Хищная, отчаянная стая голосит во мне.
Воробьиная, кромешная, пронзительная,
Хищная, отчаянная стая голосит во мне.
Вечная весна в одиночной камере.
Сотни лет сугробов, лазаретов, питекантропов,
Стихов, медикаментов, хлеба, зрелищ обязательных,
Лечебных подземельных процедур для всех кривых-горбатых
Вечная весна в одиночной камере.
Воробьиная, истошная, оскаленная,
Хриплая, неистовая стая голосит во мне.
Воробьиная, истошная, оскаленная,
Хриплая, неистовая стая голосит во мне.
В песнях Летова есть смысл? Для меня это открытие, спасибо.
Похоже на поток мыслей-ассоциаций на тему «всё тлен, бессмысленность». И что есть только одиночество, от которого не скрыться ни за религией. ни за сексом, ни за зеркалом (вот тут хз, что имел в виду сам Летов, но для нашего времени на «зеркальные убежища» очень походит мания делать тысячи селфи), ни за красивыми словами, ни за зрелищами.
У песнях Летова нет смысла. У каждого он свой. А если про сами песни, то он из писал переживая то или иное событие
Здесь набор событий из его личной жизни, а в припеве его душевное состояние на момент написания песни.
Новое в блогах
Вечная весна
Под столетними сугробами библейских анекдотов
Похотливых православных и прожорливых католиков
Покинутых окопов и горящих муравейников
Вечная весна в одиночной камере
Вечная весна в одиночной камере
Под затопленными толпами, домами, площадями
Многолюдными пустынями, зловонными церквями
Раскаленными х. и и голодными влагалищами
Вечная весна в одиночной камере
Вечная весна в одиночной камере
Сквозь зеркальные убежища, словарные запасы
Богохульные мыслишки и непропитые денежки
Обильно унавоженные кладбища и огороды
Вечная весна в одиночной камере
Вечная весна в одиночной камере
Воробьиная, кромешная, пронзительная
Хищная, отчаянная стая голосит во мне
Воробьиная, кромешная, пронзительная
Хищная, отчаянная стая голосит во мне
Вечная весна в одиночной камере
Вечная весна в одиночной камере
Сотни лет сугробов, лазаретов, питекантропов
Стихов, медикаментов, хлеба, зрелищ обязательных
Лечебных подземельных процедур для всех кривых-горбатых
Вечная весна в одиночной камере
Вечная весна в одиночной камере
Воробьиная, истошная, оскаленная
Хриплая, неистовая стая голосит во мне
Воробьиная, истошная, оскаленная
Хриплая, неистовая стая голосит во мне
Воробьиная, истошная, оскаленная
Хриплая, неистовая стая голосит во мне
Воробьиная, истошная, оскаленная
Хриплая, неистовая стая голосит во мне
Что означает вечная весна в одиночной камере
«Вечная Весна»
(Е.Летов/И.Жевтун/К.Рябинов)
***
Е. Летов, авторские комментарии из буклета переиздания альбома «Сто Лет Одиночества», 15.04.2005:
Ключевая вещь в истории создания всего альбома. Именно после её написания стало окончательно ясно, что то, что мы делаем — это не просто накопление нового материала, который может впоследствии быть как угодно собран, назван и запущен, а нечто особенное. Новое. Цельное. То, чего мы не делали никогда раньше. (Не считая в какой-то степени мой сольник «Прыг-Скок», который также являлся как бы «концептуальным», но строился вокруг некоего костяка основных, незыблемых вещей, к которым можно было что-то добавлять, что-то безболезненно выкидывать — всё равно суть не менялась). Здесь же всё стало ясно — ничего лишнего, случайного в новом альбоме не будет. Кроме того, после этой песни я внутренне ощутил, что произошло что-то очень важное — как бы взят новый уровень.
***
Е. Летов, информация о бонусах с буклета CD «Прыг-Скок» (переиздание 2005 г.):
Текст песни «Вечная Весна»:
Под столетними сугробами библейских анекдотов,
похотливых православных и прожорливых католиков,
покинутых окопов и горящих муравейников
Вечная весна в одиночной камере
Под затопленными толпами домами, площадями,
многолюдными пустынями, зловонными церквями,
раскалёнными хуями и голодными влагалищами
Вечная весна в одиночной камере
Сквозь зеркальные убежища, словарные запасы,
богохульные мыслишки и непропитые денюжки, обильно
унавоженные кладбища и огороды
Воробьиная
кромешная
пронзительная
хищная
отчаянная стая голосит во мне
Сотни лет сугробов, лазаретов, питекантропов, стихов,
медикаментов, хлеба, зрелищ, обязательных лечебных
подземельных процедур для всех кривых горбатых —
Вечная весна в одиночной камере
Воробьиная
кромешная
пронзительная
хищная
отчаянная стая голосит во мне
Скачать большой архив песен Е. Летова
и ГО с правильными аккордами можно здесь >>>
Вечная весна в одиночной камере
Начало нынешнего века для рок-н-ролльной России — пора юбилеев. Маститые музыканты один за другим справляют N-летия своих групп, принимают поздравления с личными круглыми и солидными датами. Для кого-то это повод для торжества, для кого-то — время подведения итогов. Кто-то уже стар, а кто-то вечно молод. И только ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА, как обычно, выламывается из общего ряда, и 20 лет со времени ее основания (как и 40-летие Егора Летова) не воспринимаются умом и не ощущаются душой. И как дата, и как повод, и как факт.
А ведь в лучших своих интервью Егор Летов — Игорь Федорович Летов, младший брат знаменитого авангардно-джазового саксофониста Сергея Летова, ценитель и литературы, и поэзии, один из любимых писателей коего Достоевский, а поэтов — Введенский, — рассказывает интереснейшие вещи именно об искусстве: об атональности как способе организации музыкальной ткани, о разнице между английским и американским видением рока, о психоделии и ранних гаражниках, о своем понимании литературных текстов, — рассказывает с удовольствием, увлечением и знанием дела, с радостью от того, что его в кои-то веки спросили об этом. И пусть он никогда не оперирует самим термином “искусство”; пусть творчество для него — прорыв, скачок в неведомые дали, ниже кладбища, выше солнышка, и поэзия — езда в незнаемое (словами также любимого им Маяковского), и процесс писания песен, музыки — шаманство, медитация, прямой контакт с космосом (любовь, кстати, — тоже); пусть натуральная звуковая грязь всегда была ему ближе отточенности музыкальных изысков, а неумение играть и петь не причислялось к человеческим недостаткам; пусть для него вершина в оценочной шкале творений характеризуется словом “Настоящее” (всегда с большой буквы), да и рокер, в его понятиях, — нелюдь, то есть не-человек, а значит, существо вне любого прикладного контекста. Пусть так. Но ведь невозможно не заметить, что Летов — отличный, талантливейший мелодист! Косвенным признаком этого служит та самая популярность его песен мимо понимания текста, которая приводит и к хоровому пению в подворотнях, и к серии Трибьютов — благодарный материал, как правило, убитый чужим воплощением, потому что мало написать хитовую песню, надо ее уметь и спеть, и сыграть, и осмыслить, и понять. У Летова превосходный голос: можно послушать и авторский сольник “Вершки И Корешки”, и фирсовскую акустическую запись “Русское Поле Эксперимента”, чтоб, отвлекшись на время от фирменных Летовских форсажей, надсадного крика и яростного ора, услышать роскошный глубокий голос, большой диапазон, способность тонко интонировать. Знаю людей, могущих снимать вокальную манеру Летова достаточно близко к оригиналу и даже исполнять полноценную программу из его песен, — они всегда, коли уж берутся за “Русское Поле” или “Мясную Избушку”, ставят эти песни последним номером: после них голос садится примерно на сутки. Летов иной раз поет эти громадные, тяжелейшие не только для восприятия, но и для исполнения вещи в середине программы, — поет запросто, и его хватает еще на час. Летов — интереснейший автор: не только умелый коллажист, но и новатор, выработавший на основе изначально чужих поэтических приемов собственную манеру письма, свой особенный язык: мало что в песнях и стихах, но и в устной и письменной речи (особенно это видно в тех его интервью, которые он посчитал нужным взять сам у себя); за исследования его творчества пока брались немногие (Алексей Курбановский, например), и оно еще ждет своих диссертантов.
Или не стоит, может быть, поверять алгеброй гармонию? Искать смысл, сравнивать словесные конструкции и мелодические линии, выискивать прототипы и отсеивать оригинальные находки? Все равно ведь приходится констатировать, что главное, что привлекает и будоражит в Летове, — это его личность. Его энергетика — сценическая, прежде всего. Его уникальный драйв, который распределяется среди внимающих по двум отчетливо раздельным потокам: негатив и позитив, некрофилия и оптимизм, суицидальность и жизнеутверждение. Чернушный вариант почему-то всегда всасывался более жадно и смаковался с наибольшей тщательностью. С цитатами, примерами и упреками. Обильность инвектив в его текстах была предметом восхищения эстетствующей богемы (которая по той же причине сейчас обожает ЛЕНИНГРАД) и городской шпаны (у коей в кумирах равнозначно гулял СЕКТОР ГАЗА). Особенно на ура лихие рефрены вроде “Пошли вы все на х. ”, “Винтовка это праздник, все летит в п. ду!” или “Все в порядке, за. бись!” шли в середине-конце как символ перестроечной свободы или, соответственно, непростительной вседозволенности; это было необычно, эпатажно, круто. Не так-то просто было разглядеть, что для Егора-поэта, Егора-песнетворца мат всегда оказывался всего лишь одним из средств выражения чувств и описания состояний; слова в ряду слов, откуда в нужный момент берется единственно нужное, максимально достоверное в требуемом контексте: пограничные состояния (надо ли говорить, что в те времена гонений они были для Летова постоянны?) описываются пограничной лексикой. Максимально острая часть дома — громоотвод. Когда на тебя рушится стена, едва ли ограничишься слабым “увы”. Надо еще помнить, что древнейший смысл мата — сакральность: это слова-заклинания, слова, описывающие потаенное, смутное, скрытое, запретное. И она из главнейших функций Летовских песен — медитация, ритуал, шаманизм, заклятие духов, если угодно. Связь с космосом, с иными структурами бытия. Это особо заметно в альбомах “Прыг-Скок” и “Сто Лет Одиночества”, где и музыка от линейного мелодизма уходит в психоделику, размывается стеной звука, и текст отсылает к древним заклинаниям-заговорам, но и в ранних песнях и программах медитативность тоже есть, она просто не так явна. И классические альбомы ОБОРОНЫ 1988 года (пост-панк-готические, однокрасочные), и столь же хрестоматийные 1989-го (почти нойзовые, нарочито грязные), — все притапливающие валом звука мелодические линии и заставляющие мучить воображение в тщетной попытке разобрать текст — из этой истории. Да и ранние КОММУНИЗМЫ, коли уж на то пошло, сделаны в этой же технике, сродственной самодельной практике сосредоточенного повторения любого слова раз сто подряд: тогда это слово неизбежно станет абсурдным, новым, лишенным въевшегося смысла. В КОММУНИЗМАХ бралось “расширенное слово” (советская эстрадная песня, пропагандистское стихотворение, трибунная речь) — и проговаривалось, пропевалось, воспроизводилось именно на уровне медитации с целью вывернуть наизнанку и показать суть. Суть часто оказывалась нелепа, но еще чаще — страшна: в поздней, совсем не смешной “Хронике Пикирующего Бомбардировщика” изначально благостный книжный фрагмент про пойманного и съеденного Мересьевым ежика одной лишь интонацией заставлял трястись от отвращения и ужаса. Летов на сцене (с группой) в тот период — чистый шаман: то дикие метания и падения, то странная, не вяжущаяся со смыслом песни, угловатая, безумная пластика, кружения по периметру подобно зверю в невидимой клетке, — двинулось тело кругами по комнате, без постороннего усилия, само по себе.
А строчки из песен в обвинение или оправдание можно приводить любые. Ведь интерпретация тоже сугубо индивидуальна, и каждый берет свое там, где видит свое. Недаром одна из самых частых песенных цитат из Летова — “Я иллюзорен со всех сторон”, а из других источников — выработанная кем-то формула: “Что такое Егор Летов, не знает никто”. Я не проницательнее других, я тоже не знаю. И можно ли препарировать живого человека? Но артист всегда публичен — в этом тоже его одиночество, — и, если незауряден, обязательно подвергается искуствоведческой вивисекции (не говорю о жизнеописательной, часто творимой презренными методами папарацци). Насколько корректной и беспристрастной, — это зависит уже не от него.
Если говорить о духовном росте, об эволюции Летова-художника, то, анализируя альбомы от первых к последним, можно заметить удивительную вещь: Егор живет наоборот. Совершая постоянные прыжки от частного к общему, от мира к надмирному, от быта к бытию, снимая с себя оболочку за оболочкой, слой за слоем. Первые 10 лет это движение шло со всё возрастающей скоростью. Взросление на совковых реалиях, эпатаж, политический памфлет, нигилизм — ПОСЕВ, ранняя ОБОРОНА — пролетает резко и проходит без осложнений, как ветрянка, оставив, возможно, лишь два-три струпа на теле. Стоп! Наступившая взрослость, не помедлив, начинает разматываться назад, отрабатывая и отбрасывая все мифы всевозможных возрастных этапов, в том числе социально обусловленных. За пару лет от себя отстреливается “Хроника. ” как настоящая война с ее психологией и мифологией, и “Солдатский Сон” как война понарошку, глупые дембельские песни, магией голоса поднятые до реальных, больных чувств. обе войны прожиты не в реальной жизни, но обе — всерьез. Отработаны, взвешены, отмерены и разделены. “Лет Ит Би” — хипповая, уличная юность, светлая, наивная и прекрасная, с прозрачной музыкой и мантрой про Бетти и Джека на коллективно-бессознательный мотив “Lady In Black” URIAH HEEP, выламывающейся в дворовую “Стоп Для РОЛЛИНГ СТОУНЗ” — тоже про войну, но уже ненастоящую, мальчишески романтизированную. Выход в позднее детство — еще всего лишь внешнее, знаковое. Но и эту шкуру — долой, и дальше идет “Прыг-Скок” с подзаголовком “Детские Песенки”: Маленький принц из сказки для взрослых, плюшевый мишутка и червячки из детских снов, “на цыпочках подкравшись к себе, я позвонил и убежал” — детство надо трогать лишь так, ибо оно хрупко и непознаваемо: среди детей нет аналитиков, — и весь этот цветной мир (раньше красок не было, песенный мир Летова казался черно-белым с редкими привнесенными вкраплениями неуместных цветов) обрамлен языческими, шаманскими, психоделическими вещами-заговорами-заклинаниями “Про Дурачка” и “Прыг-Скок”, — и частное человечье детство тем самым обращается в зарю всего человечества. И далее — “Сто Лет Одиночества”: через мучительную потерю Янки, как защита, и обрыв, и реквием (не только “Офелия”, но и весь альбом, если вслушаться) — падение в эмбриональное состояние. “Первый срок отбывал я в утробе, ничего там хорошего нет” у Высоцкого и “Вечная весна в одиночной камере” у Летова — это об одном и том же, хотя и очень по-разному. После этого, последнего броска — какие слои снимать, куда выпадать дальше? Только в новое рождение, другую жизнь.
Многие помнят шок от политической переориентировки Летова в 1993-94 годах, от его “Русского прорыва”, публичных речей, новых сподвижников и деяний. Многие тогда от него отвернулись. Кто-то увидел в нем предателя воспитанных им же идеалов анархии и протеста; кто-то недоуменно осознавал, что строчки “при коммунизме все будет за. бись” и другие подобные теперь нужно воспринимать не как изощренную издевку, а в буквальном смысле; кто-то посчитал, что Егор “продался” и занимается саморекламой. Я не собираюсь его защищать и толковать лишь в его пользу то, что он тогда говорил и делал: за все, что не касается мистических сторон бытия, человек может и должен отвечать сам. Но почему-то никто не додумался сопоставить этот непонятный период с возрастом Летова. На пороге тридцатилетия человек часто обнаруживает в себе творческий спад, мучительно переоценивает жизненные ценности, сомневается в правильности избранного дела, ищет новые пути самореализации. Из метафизической утробы Егор вывалился вот в такую свою новую жизнь; не научившись еще заново творить, не найдя пока нового себя, направил силы, энергию, мысли, требующие выхода, вот в это русло. Да, конечно, все мы в ответе за тех, кого приручили, но вспомним еще раз о том, что творчество людей, подобных Летову, крайне индивидуалистично (и поэтому ему в середине 90-х так плохо удавались массовые гимны и марши): для тех, кому в ОБОРОНЕ кач важнее смысла, политические метаморфозы Егора не стали определяющими, а рефлексирующие чистоплюи вообще-то должны бы уметь обходиться без духовных подпорок в лице музыканта, только что пережившего острейший возрастной и творческий кризис.
Егор выбирался из него долго, поэтапно и медленно. Темп взят совершенно иной, разгон идет вовсе не со старта. “Солнцеворот” и “Невыносимая Легкость Бытия” — альбомы с чрезвычайно откровенными названиями, но по наполнению и силе не идущие ни в какое сравнение с предыдущей парой. Тщательная работа над реставрацией и изданием старого материала: воссоздание и анализ былого себя. “Звездопад” — меланхоличный сборник кавер-версий. Зарубежные гастроли как проба на излом. Снисходительное разрешение на Трибьюты как один из методов посмотреть со стороны на былое своё. Интервью Летова последних лет посвящены творчеству; недавние его музыкальные эксперименты (например, альянс с братом Сергеем) демонстрируют зрелость. Долгожданный новый альбом с как всегда многозначительным названием “Долгая Счастливая Жизнь” вышел в юбилейное полугодие. Можно искать и находить в этом любую символику. И вообще что угодно. Егор Летов все равно будет делать только то, что он может, хочет и способен делать.
И на все вопросы отвечать: всегда живой.
Что означает вечная весна в одиночной камере
На ознакомление с материалами и подготовку ходатайств политику и его адвокатам вместо 40 минут, о которых просила защита, дали 15. На вопрос, куда судья так спешит, Зубова ответила, что «торопится жить».
От адвоката Ивана Жданова, представлявшего интересы политика на сегодняшнем суде, последовало еще несколько ходатайств — об исключении из материалов дела протокола об административном правонарушении, в котором зашита заметила карандашные пометки и исправления, но не нашла подписи самого Навального, а также о приобщении к делу видеозаписи с задержанием оппозиционера. Каждый раз для принятия решения судья покидала зал, поэтому рассмотрение дела несколько раз откладывалось.
— Уважаемый суд, у меня два ходатайства, я их подам сразу же, об исключении из материалов дела протокола об административном нарушении…. — начал было говорить Жданов, но судья его прервала.
—А что же так? Давайте уж по одному, — процедила она сквозь зубы и стремительно вышла в совещательную комнату.
В 19:30 Жданов ходатайствовал о допросе свидетелей обвинения — Шустова, Логачева, Карпушина, Романова и других, поскольку нашел в их показаниях противоречия. Второй защитник Навального Дмитрий Крайнев попытался поддержать просьбу своего коллеги.
— Ваша честь, вы позволите мне аргументировать, почему я поддерживаю? В прошлый раз вы меня прервали.
— Поддерживайте! — отрезала Зубова и выбежала из зала.
К рассмотрению дела по существу в Пресненском суде перешли лишь к 20:00.
— Я даже с вами спорить не буду, предварительная агитация разрешена законом. У меня вопрос: на тот момент согласование уже было получено?
— Понимаете, для того, чтобы я обозначал свои требования — привлечь коррупционеров к ответственности — согласование ни Собянина, ни Путина не требуется. Если бы я призывал на мероприятие, я бы указывал место и время его. Обратите внимание на аналогию: акцию «Антимайдана», на которую вы, наверное, пойдете, свободно рекламируют везде без всяких согласований. Заметьте, что вместе со мной в метро следовали около 30 сотрудников полиции, как в форме, так и в штатском, и все время у них не было претензий, пока им не поступила команда. Удивительным образом со мной происходит: как только крупное мероприятия, бежит полиция и фабрикует задержание, чтобы изолировать меня от важных политических событий.
— Может, вам поэтому задуматься стоит, почему же так происходит? — задала наводящий вопрос судья.
По словам политика, 15 февраля он провел в полиции восемь часов, и в это время никакой административный материал на него не составлялся, как и еще на 15 человек, задержанных вместе с ним. Оппозиционер также пояснил, что полицейские следовали за ним от станции метро «Автозаводская», а задержали уже на «Краснопресненской». До этого никаких попыток пресечь агитацию они не принимали.
— Давайте немедленно признаем меня невиновным и разойдемся по домам, —предложил судье Навальный; та предложила выслушать свидетелей. Первым выступил Николай Ляскин, руководитель московского отделения Партии прогресса.
По словам Ляскина, люди в штатском встретили Навального и его соратников у эскалатора на «Краснопресненской», представились сотрудниками полиции и предложили «пройти», не объясняя причин задержания. Позже выяснилось, что задержание производили оперативники уголовного розыска. Они отвели оппозиционных активистов в пункт полиции на станции.
— Вокруг бегали сотрудники полиции, которые были недовольны, жаловались, что сотрудники уголовного розыска заставили их привести нас в отделение. Они говорили, что отпустить нас не могут, но и сказать, за что мы задержаны, тоже не могли, — рассказал Ляскин. Причину их задержания оппозиционерам объяснили сами сотрудники уголовного розыска: активисты «создавали в метро давку, чем могли воспользоваться карманники», вспомнил Ляскин слова одного из людей в штатском.
Остальные свидетели защиты показания Ляскина подтвердили, еще раз уточнив, что никаких требований полицейские им не предъявляли.
Судья Зубова продолжила зачитывать материалы: протокол об административном правонарушении (ч. 8 ст. 20.2 КоАП), составленный после задержания Навального в метро, а также постановление от 7 марта 2014 года, когда судья Елена Коробченко оштрафовала его на 10 тысяч рублей по статье 20.2. КоАП за участие в акции около здания Замоскворецкого суда, где 21 февраля оглашали приговор фигурантам «болотного дела».
— У вас еще будут дополнения? — поинтересовалась судья у Навального.
— Я, наверное, скажу все в прениях. А что, у нас не будет прений?
— Это административный процесс, а не уголовный.
— Да? Ну я просто к уголовным в последнее время привык.
— Что мне надо еще сделать, чтобы меня не задерживали? Вот может вы как любитель меня арестовывать скажете?
— Суду вопросов не задают.
Навальный попытался объяснить, что у него нет денег на штраф, потому что он сидел под домашним арестом, и нет времени сидеть под арестом, потому что очень много работы по расследованиям коррупции, «в том числе тех людей, ваша честь, которые тут вам дают указания».
— Не надо оскорблять суд! — вмешался вдруг пристав.
— Оставьте, пусть выскажется, – остановила пристава судья, после чего ушла принимать решение. На часах было 20:35.
В расписании заседаний, которое висело слева от двери зала № 22, на 15:00 и вправду было назначено дело Навального. К суду подъехал автозак. Примерно в 21:50 пресс-секретарь суда предложила журналистам сходить покурить.
Около 23:00 судья Зубова вернулась в зал и начала читать: «Навальный повторно совершил административное правонарушение, предусмотренное частью 8 статьи 20.2 КоАП, а именно, являясь организатором публичного мероприятия, в составе группы граждан организовал и провел предварительную агитацию с призывами присоединиться к антикоррупционному маршу «Весна». Правдивость и достоверность показаний свидетелей защиты опровергается непротиворечивыми письменными доказательствами, у суда нет оснований не доверять показаниям сотрудников полиции».
С учетом этого судья постановила признать Алексея Навального виновным и назначить ему наказание — административный арест сроком на 15 суток.
Оформите регулярное пожертвование Медиазоне!