Что означает выражение хартий нам родственных связка
Поэтика и энергетика молитвенности
ПОЭТИКА И ЭНЕРГЕТИКА МОЛИТВЕННОСТИ
«Отче наш» и Русь Православная
Я слышал — в келии простой
Старик молитвою чудесной
Молился тихо предо мной:
«Отец людей, Отец Небесный!
Да имя вечное Твое
Святится нашими сердцами;
Да придет Царствие Твое,
Твоя да будет воля с нами,
Как в небесах, так на земли.
Насущный хлеб нам ниспошли
Своею щедрою рукою;
И как прощаем мы людей,
Так нас, ничтожных пред Тобою,
Прости, Отец, Своих детей;
Не ввергни нас во искушенье,
И от лукавого прельщенья
Избави нас. »
Перед крестом
Так он молился. Свет лампады
Мерцал впотьмах издалека,
И сердце чуяло отраду
От той молитвы старика. Александр Сергеевич П У Ш К И Н. «ОТЧЕ НАШ».
Пушкин. Пушкин всегда и сегодня… Из сокровенных, родниковой чистоты, святой детской незамутненности, из самых интимных глубин памяти вызревает, высвечивается: румяной зарею покрылся восток; у лукоморья дуб зеленый; пленительная сладость русского слова; самосознание, самоопределение под небом голубым страны своей родной. Пушкинское озарение, причастие, приобщение к пушкинскому образу, пушкинскому слову, пушкинской метафоре: редеет облаков летучая гряда, наперсница волшебной старины, надеждой сладостной младенческой дыша, в крови горит огонь желанья, я помню чудное мгновенье…
Конечно же, говоря об эстетическом идеале Александра Сергеевича Пушкина, педагог и воспитатель обратится к его исповедально-автобиографическому «ОТЧЕ НАШ»
Отец Пимен, Григорий спящий.
(пишет перед лампадой)
Еще одно, последнее сказанье —
И летопись окончена моя,
Исполнен долг, завещанный от бога
Мне, грешному. Недаром многих лет
Свидетелем господь меня поставил
И книжному искусству вразумил;
Когда-нибудь монах трудолюбивый
Найдет мой труд усердный, безымянный,
Засветит он, как я, свою лампаду —
И, пыль веков от хартий отряхнув,
Правдивые сказанья перепишет,
Да ведают потомки православных
Земли родной минувшую судьбу,
Своих царей великих поминают
За их труды, за славу, за добро —
А за грехи, за темные деянья
Спасителя смиренно умоляют.
На старости я сызнова живу,
Минувшее проходит предо мною —
Давно ль оно неслось, событий полно,
Волнуяся, как море-окиян?
Теперь оно безмолвно и спокойно,
Не много лиц мне память сохранила,
Не много слов доходят до меня,
А прочее погибло невозвратно.
Но близок день, лампада догорает —
Еще одно, последнее сказанье.
Гениальный пушкинский «Пророк»:
Духовной жаждою томим,
В пустыне мрачной я влачился,
И шестикрылый серафим
На перепутье мне явился;
Перстами легкими как сон
Моих зениц коснулся он:
Отверзлись вещие зеницы,
Как у испуганной орлицы.
Моих ушей коснулся он,
И их наполнил шум и звон:
И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полет,
И гад морских подводный ход,
И дольней лозы прозябанье.
И он к устам моим приник,
И вырвал грешный мой язык,
И празднословный и лукавый,
И жало мудрыя змеи
В уста замершие мои
Вложил десницею кровавой.
И он мне грудь рассек мечом,
И сердце трепетное вынул,
И угль, пылающий огнем,
Во грудь отверстую водвинул.
Как труп в пустыне я лежал,
И бога глас ко мне воззвал:
«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей».
…Свято-Вознесенский храм – первый кафедральный собор в городе Л И П Е Ц К Е.
Обнаруженные на месте храма плиты-надгробия предков А.С. Пушкина свидетельствуют о глубинных истоках древнего рода, издревле жившего в Русском Подстепье… Капитанщино… Кореневщино… Сокольское… Пушкино… Доброе… Добринка…
О своей кореневщинско-липецкой бабушке МАРИИ АЛЕКСЕЕВНЕ ПУШКИНОЙ-ГАННИБАЛ устами автобиографического героя-повествователя поэт скажет:
Но детских лет люблю воспоминанье.
Ах! умолчу ль о мамушке моей,
О прелести таинственных ночей,
Когда в чепце, в старинном одеянье,
Она, духов молитвой уклоня,
С усердием перекрестит меня
И шепотом рассказывать мне станет
О мертвецах, о подвигах Бовы.
От ужаса не шелохнусь, бывало,
Едва дыша, прижмусь под одеяло,
Не чувствуя ни ног, ни головы.
Под образом простой ночник из глины
Чуть освещал глубокие морщины,
Драгой антик, прабабушкин чепец
И длинный рот, где зуба два стучало, —
Все в душу страх невольный поселяло.
Я трепетал — и тихо наконец
Томленье сна на очи упадало.
Тогда толпой с лазурной высоты
На ложе роз крылатые мечты,
Волшебники, волшебницы слетали,
Обманами мой сон обворожали.
Терялся я в порыве сладких дум;
В глуши лесной, средь муромских пустыней
Встречал лихих Полканов и Добрыней,
И в вымыслах носился юный ум.
Но вы прошли, о ночи безмятежны!
И юности уж возраст наступил.
МОЛИТВЕННАЯ ЭНЕРГЕТИКА СВЕТСКОЙ ДУХОВНОСТИ
Когда входят в жизнь отроков и отроковиц нравственно-духовные уроки православной культуры? Вспоминая о детских годах, о первых уроках прекрасного и доброго, А.С. Пушкин называет самые яркие впечатления: «полные святыни словеса», «. чудесные творенья влекли. волшебною красой». Доброй наставницей его была бабушка Мария Алексеевна. Она жила в имении КОРЕНЕВЩИНЕ, в городах СОКОЛЬСКЕ и ЛИПЕЦКЕ, потом переехала в Москву, где родился ее внук, будущий великий поэт. Свою бабушку он с любовью называл «мамушкой моей»: «Но детских лет люблю воспоминанье. Ах! Умолчу ль о мамушке моей, О прелести таинственных ночей, Когда в чепце, в старинном одеянье, Она, духов молитвой уклоня, С усердием перекрестит меня И шепотом рассказывать мне станет. Под образом простой ночник из глины Чуть освещал глубокие морщины».
Из переполненной господним гневом чаши
Кровь льется через край, и Запад тонет в ней.
Кровь хлынет и на вас, друзья и братья наши!
Славянский мир, сомкнись тесней.
«Единство, — возвестил оракул наших дней, Быть может спаяно железом лишь и кровью. »Но мы попробуем спаять его любовью, — А там увидим, что прочней.
…Движение жизни… Движение культуры… «Формы времени»… «Идеи времени»… Эстетическое отношение искусства к действительности…
В новых учебниках литературы, избавленных от вульгарно-социологических догматов, несомненно (хотя бы в обзорных
будут «вкючены» такие крупные Мастера Слова как П Ё Т Р В Я З Е М С К И Й…
Город холмов и оврагов,
Город зеленых садов,
Уличных пестрых зигзагов,
Чистых и всяких прудов.
Их колокольный напев
Слушая, к небу несешься,
Душу молитвой согрев.
Гордым величьем красуясь,
Город с кремлевских вершин
Смотрит в поляны, любуясь
Прелестью свежих картин.
Лентой река голубая
Тихо струится кругом,
Стены боярских хором.
Иноков мирных жилища,
Общий семейный ночлег.
Город причудливо странный,
Красок и образов смесь:
Хартий нам родственных связка!
Святы их ветхость и пыль.
Молча читает их время!
С заревом славных веков
Льется на позднее племя
Доблестный отблеск отцов.
Город минувшего! Старче
С вечно младою душой
Всё и священней, и ярче
Блещет своей сединой!
Город сердечных страданий!
Здесь мне в года обаяний
Жизни мерещилась цель.
Сколько здесь жизни я прожил!
Сколько растратил я сил!
Мысли и чувства тревожил
Юный, заносчивый пыл.
Позже смирилась отвага,
Волны души улеглись,
Трезвые радость и блага
В светлом затишьи слились.
Думы окрепли, созрели
В опыте, в бденьи, в борьбе:
Новые грани и цели
Жизнь призывали к себе.
Дружбы звезда засияла,
Дружба согрела мне грудь,
Душу мою воспитала,
Жизни украсила путь.
Прелесть труда, наслажденье
Мысль в стройный образ облечь,
Чувству найти выраженье,
Тайнам сердечным дать речь!
Творчества тихая радость,
Внутренней жизни очаг,
Вашу вкусил я здесь сладость
В чистом источнике благ.
Ныне, когда мне на плечи
С ними надежды далече
В тайную глубь отошли.
В памяти набожной ныне
Прошлым нежней дорожу:
Старый паломник, к святыне
Молча к Москве подхожу.
Жертвы вечерней кадилом
Будет Москве мой привет,
В память о прошлом, мне милом,
Братьям, которых уж нет.
Манит меня их дружина,
Полный раздумья стою:
Благословила бы сына,
«СРЕДИ НЕБЕС, СТЕЗЕЙ ЭФИРНОЙ, ВЕЧЕРНИЙ АНГЕЛ ПРОЛЕТАЛ»…
В вечерний час, над степью мирной,
Когда закат над ней сиял,
Среди небес, стезей эфирной,
Вечерний ангел пролетал.
Он видел сумрак предзакатный, —
Уже синел вдали восток, —
И вдруг услышал он невнятный
Во ржах ребенка голосок.
Он шел, колосья собирая,
Сплетал венок и пел в тиши,
И были в песне звуки рая —
Невинной, неземной души.
«Благослови меньшого брата, —
Сказал Господь. – Благослови
Младенца в тихий час заката
На путь и правды и любви!»
И ангел светлою улыбкой
Ребенка тихо осенил
И на закат лучисто-зыбкий
Поднялся в блеске нежных крил.
И, точно крылья золотые,
Заря пылала в вышине,
И долго очи молодые
За ней следили в тишине!
закат лучисто-зыбкий
Поднялся в блеске нежных крил.
И, точно крылья золотые,
Заря пылала в вышине,
И долго очи молодые
За ней следили в тишине!
На склоне лет Иван Алексеевич Бунин обратился к своему давнему рассказу «Бернар», заново отредактировал, стилистически откорректировал его. Рассказ этот считают как бы поэтическим завещанием великого русского писателя. В каждого человека вложен от рождения тот или иной талант, полагает Бунин, и вместе с дарованием – «священный долг не зарывать его в землю». Зачем, почему? Мы этого не знаем. Но мы должны знать, что всё в этом непостижимом для нас мире непременно должно иметь какой-то смысл».
Зачем пленяет старая могила Блаженными мечтами о былом? Зачем зеленым клонится челом Та ива, что могилу осенила, Так горестно, так нежно и светло, Как будто все, что было и прошло, Уже познало радость воскресенья И в лоне всепрощения, забвенья Небесными цветами поросло?
Явление Бунина России ещё не осознано нами во всей полноте. Бунина – Мастера, Пророка, Чародея Слова, Философа, Психолога, Педагога, Культуролога, Провидца. Бунин – оптимистичен, трагичен; горька и свята его любовь к Родине: «Синий ворон от падали алый клюв поднимал и глядел, а другие косились и прядали, а кустарник шумел, шелестел. Синий ворон пьёт глазки до донышка, собирает по косточкам дань. Сторона ли моя, ты сторонушка, вековая моя глухомань!». «В лесу, в горе, родник, живой и звонкий, Над родником старинный голубец С лубочной почерневшею иконкой, А в роднике березовый корец. Я не люблю, о Русь, твоей несмелой Тысячелетней, рабской нищеты. Но этот крест, но этот ковшик белый. Смиренные, родимые черты!». **************************************************************** «Колокол дремавший разбудил поля».
Гой ты, Русь, моя родная,
Хаты — в ризах образа.
Не видать конца и края —
Как захожий богомолец,
Я смотрю твои поля.
А у низеньких околиц
Звонно чахнут тополя.
Пахнет яблоком и медом
По церквам твой кроткий Спас.
И гудит за корогодом
На лугах веселый пляс.
Побегу по мятой стежке
На приволь зеленых лех,
Мне навстречу, как сережки,
Прозвенит девичий смех.
Если крикнет рать святая:
«Кинь ты Русь, живи в раю!»
Я скажу: «Не надо рая,
От русской классики минувших десятилетий, от Горького, Короленко, Куприна, Андреева, Бунина пришло к Есенину осердеченное, одухотворённое народной нравственностью, народной педагогикой и этикой мастерство живописания человеческих страстей, полнокровных характеров, интимнейших душевных движений. В противовес цинизму и бесстыдству декадентских излияний и деклараций реалистическая человековедческая поэзия раскрыла красоту души и тела человека, его жизнелюбие, «буйство глаз и половодье чувств».
Нажмите «Подписаться на канал», чтобы читать «Завтра» в ленте «Яндекса»
Сфинкс у околицы Вселенной: вера или атеизм
«Да ведают потомки православных Земли родной минувшую судьбу. » МТОДУЗ (Москва-Троицк)
СФИНКС У ОКОЛИЦЫ ВСЕЛЕННОЙ: ВЕРА ИЛИ АТЕИЗМ
ПОЭТИКА И ЭНЕРГЕТИКА МОЛИТВЕННОСТИ
«Отче наш» и Русь Православная
Я слышал — в келии простой
Старик молитвою чудесной
Молился тихо предо мной:
«Отец людей, Отец Небесный!
Да имя вечное Твое
Святится нашими сердцами;
Да придет Царствие Твое,
Твоя да будет воля с нами,
Как в небесах, так на земли.
Насущный хлеб нам ниспошли
Своею щедрою рукою;
И как прощаем мы людей,
Так нас, ничтожных пред Тобою,
Прости, Отец, Своих детей;
Не ввергни нас во искушенье,
И от лукавого прельщенья
Избави нас. »
Перед крестом
Так он молился. Свет лампады
Мерцал впотьмах издалека,
И сердце чуяло отраду
От той молитвы старика. Александр Сергеевич П У Ш К И Н. «ОТЧЕ НАШ».
Пушкин. Пушкин всегда и сегодня… Из сокровенных, родниковой чистоты, святой детской незамутненности, из самых интимных глубин памяти вызревает, высвечивается: румяной зарею покрылся восток; у лукоморья дуб зеленый; пленительная сладость русского слова; самосознание, самоопределение под небом голубым страны своей родной. Пушкинское озарение, причастие, приобщение к пушкинскому образу, пушкинскому слову, пушкинской метафоре: редеет облаков летучая гряда, наперсница волшебной старины, надеждой сладостной младенческой дыша, в крови горит огонь желанья, я помню чудное мгновенье…
Конечно же, говоря об эстетическом идеале Александра Сергеевича Пушкина, педагог и воспитатель обратится к его исповедально-автобиографическому «ОТЧЕ НАШ»
Отец Пимен, Григорий спящий.
(пишет перед лампадой)
Еще одно, последнее сказанье —
И летопись окончена моя,
Исполнен долг, завещанный от бога
Мне, грешному. Недаром многих лет
Свидетелем господь меня поставил
И книжному искусству вразумил;
Когда-нибудь монах трудолюбивый
Найдет мой труд усердный, безымянный,
Засветит он, как я, свою лампаду —
И, пыль веков от хартий отряхнув,
Правдивые сказанья перепишет,
Да ведают потомки православных
Земли родной минувшую судьбу,
Своих царей великих поминают
За их труды, за славу, за добро —
А за грехи, за темные деянья
Спасителя смиренно умоляют.
На старости я сызнова живу,
Минувшее проходит предо мною —
Давно ль оно неслось, событий полно,
Волнуяся, как море-окиян?
Теперь оно безмолвно и спокойно,
Не много лиц мне память сохранила,
Не много слов доходят до меня,
А прочее погибло невозвратно.
Но близок день, лампада догорает —
Еще одно, последнее сказанье.
Гениальный пушкинский «Пророк»:
Духовной жаждою томим,
В пустыне мрачной я влачился,
И шестикрылый серафим
На перепутье мне явился;
Перстами легкими как сон
Моих зениц коснулся он:
Отверзлись вещие зеницы,
Как у испуганной орлицы.
Моих ушей коснулся он,
И их наполнил шум и звон:
И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полет,
И гад морских подводный ход,
И дольней лозы прозябанье.
И он к устам моим приник,
И вырвал грешный мой язык,
И празднословный и лукавый,
И жало мудрыя змеи
В уста замершие мои
Вложил десницею кровавой.
И он мне грудь рассек мечом,
И сердце трепетное вынул,
И угль, пылающий огнем,
Во грудь отверстую водвинул.
Как труп в пустыне я лежал,
И бога глас ко мне воззвал:
«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей».
…Свято-Вознесенский храм – первый кафедральный собор в городе Л И П Е Ц К Е.
Обнаруженные на месте храма плиты-надгробия предков А.С. Пушкина свидетельствуют о глубинных истоках древнего рода, издревле жившего в Русском Подстепье… Капитанщино… Кореневщино… Сокольское… Пушкино… Доброе… Добринка…
О своей кореневщинско-липецкой бабушке МАРИИ АЛЕКСЕЕВНЕ ПУШКИНОЙ-ГАННИБАЛ устами автобиографического героя-повествователя поэт скажет:
Но детских лет люблю воспоминанье.
Ах! умолчу ль о мамушке моей,
О прелести таинственных ночей,
Когда в чепце, в старинном одеянье,
Она, духов молитвой уклоня,
С усердием перекрестит меня
И шепотом рассказывать мне станет
О мертвецах, о подвигах Бовы.
От ужаса не шелохнусь, бывало,
Едва дыша, прижмусь под одеяло,
Не чувствуя ни ног, ни головы.
Под образом простой ночник из глины
Чуть освещал глубокие морщины,
Драгой антик, прабабушкин чепец
И длинный рот, где зуба два стучало, —
Все в душу страх невольный поселяло.
Я трепетал — и тихо наконец
Томленье сна на очи упадало.
Тогда толпой с лазурной высоты
На ложе роз крылатые мечты,
Волшебники, волшебницы слетали,
Обманами мой сон обворожали.
Терялся я в порыве сладких дум;
В глуши лесной, средь муромских пустыней
Встречал лихих Полканов и Добрыней,
И в вымыслах носился юный ум.
Но вы прошли, о ночи безмятежны!
И юности уж возраст наступил.
МОЛИТВЕННАЯ ЭНЕРГЕТИКА СВЕТСКОЙ ДУХОВНОСТИ
Когда входят в жизнь отроков и отроковиц нравственно-духовные уроки православной культуры? Вспоминая о детских годах, о первых уроках прекрасного и доброго, А.С. Пушкин называет самые яркие впечатления: «полные святыни словеса», «. чудесные творенья влекли. волшебною красой». Доброй наставницей его была бабушка Мария Алексеевна. Она жила в имении КОРЕНЕВЩИНЕ, в городах СОКОЛЬСКЕ и ЛИПЕЦКЕ, потом переехала в Москву, где родился ее внук, будущий великий поэт. Свою бабушку он с любовью называл «мамушкой моей»: «Но детских лет люблю воспоминанье. Ах! Умолчу ль о мамушке моей, О прелести таинственных ночей, Когда в чепце, в старинном одеянье, Она, духов молитвой уклоня, С усердием перекрестит меня И шепотом рассказывать мне станет. Под образом простой ночник из глины Чуть освещал глубокие морщины».
Из переполненной господним гневом чаши
Кровь льется через край, и Запад тонет в ней.
Кровь хлынет и на вас, друзья и братья наши!
Славянский мир, сомкнись тесней.
«Единство, — возвестил оракул наших дней, Быть может спаяно железом лишь и кровью. »Но мы попробуем спаять его любовью, — А там увидим, что прочней.
…Движение жизни… Движение культуры… «Формы времени»… «Идеи времени»… Эстетическое отношение искусства к действительности…
В новых учебниках литературы, избавленных от вульгарно-социологических догматов, несомненно (хотя бы в обзорных
будут «вкючены» такие крупные Мастера Слова как П Ё Т Р В Я З Е М С К И Й…
Город холмов и оврагов,
Город зеленых садов,
Уличных пестрых зигзагов,
Чистых и всяких прудов.
Их колокольный напев
Слушая, к небу несешься,
Душу молитвой согрев.
Гордым величьем красуясь,
Город с кремлевских вершин
Смотрит в поляны, любуясь
Прелестью свежих картин.
Лентой река голубая
Тихо струится кругом,
Стены боярских хором.
Иноков мирных жилища,
Общий семейный ночлег.
Город причудливо странный,
Красок и образов смесь:
Хартий нам родственных связка!
Святы их ветхость и пыль.
Молча читает их время!
С заревом славных веков
Льется на позднее племя
Доблестный отблеск отцов.
Город минувшего! Старче
С вечно младою душой
Всё и священней, и ярче
Блещет своей сединой!
Город сердечных страданий!
Здесь мне в года обаяний
Жизни мерещилась цель.
Сколько здесь жизни я прожил!
Сколько растратил я сил!
Мысли и чувства тревожил
Юный, заносчивый пыл.
Позже смирилась отвага,
Волны души улеглись,
Трезвые радость и блага
В светлом затишьи слились.
Думы окрепли, созрели
В опыте, в бденьи, в борьбе:
Новые грани и цели
Жизнь призывали к себе.
Дружбы звезда засияла,
Дружба согрела мне грудь,
Душу мою воспитала,
Жизни украсила путь.
Прелесть труда, наслажденье
Мысль в стройный образ облечь,
Чувству найти выраженье,
Тайнам сердечным дать речь!
Творчества тихая радость,
Внутренней жизни очаг,
Вашу вкусил я здесь сладость
В чистом источнике благ.
Ныне, когда мне на плечи
С ними надежды далече
В тайную глубь отошли.
В памяти набожной ныне
Прошлым нежней дорожу:
Старый паломник, к святыне
Молча к Москве подхожу.
Жертвы вечерней кадилом
Будет Москве мой привет,
В память о прошлом, мне милом,
Братьям, которых уж нет.
Манит меня их дружина,
Полный раздумья стою:
Благословила бы сына,
«СРЕДИ НЕБЕС, СТЕЗЕЙ ЭФИРНОЙ, ВЕЧЕРНИЙ АНГЕЛ ПРОЛЕТАЛ»…
В вечерний час, над степью мирной,
Когда закат над ней сиял,
Среди небес, стезей эфирной,
Вечерний ангел пролетал.
Он видел сумрак предзакатный, —
Уже синел вдали восток, —
И вдруг услышал он невнятный
Во ржах ребенка голосок.
Он шел, колосья собирая,
Сплетал венок и пел в тиши,
И были в песне звуки рая —
Невинной, неземной души.
«Благослови меньшого брата, —
Сказал Господь. – Благослови
Младенца в тихий час заката
На путь и правды и любви!»
И ангел светлою улыбкой
Ребенка тихо осенил
И на закат лучисто-зыбкий
Поднялся в блеске нежных крил.
И, точно крылья золотые,
Заря пылала в вышине,
И долго очи молодые
За ней следили в тишине!
закат лучисто-зыбкий
Поднялся в блеске нежных крил.
И, точно крылья золотые,
Заря пылала в вышине,
И долго очи молодые
За ней следили в тишине!
На склоне лет Иван Алексеевич Бунин обратился к своему давнему рассказу «Бернар», заново отредактировал, стилистически откорректировал его. Рассказ этот считают как бы поэтическим завещанием великого русского писателя. В каждого человека вложен от рождения тот или иной талант, полагает Бунин, и вместе с дарованием – «священный долг не зарывать его в землю». Зачем, почему? Мы этого не знаем. Но мы должны знать, что всё в этом непостижимом для нас мире непременно должно иметь какой-то смысл».
Зачем пленяет старая могила Блаженными мечтами о былом?Зачем зеленым клонится челом Та ива, что могилу осенила, Так горестно, так нежно и светло, Как будто все, что было и прошло,Уже познало радость воскресенья И в лоне всепрощения, забвеньяНебесными цветами поросло?
Явление Бунина России ещё не осознано нами во всей полноте. Бунина – Мастера, Пророка, Чародея Слова, Философа, Психолога, Педагога, Культуролога, Провидца. Бунин – оптимистичен, трагичен; горька и свята его любовь к Родине: «Синий ворон от падали алый клюв поднимал и глядел, а другие косились и прядали, а кустарник шумел, шелестел. Синий ворон пьёт глазки до донышка, собирает по косточкам дань. Сторона ли моя, ты сторонушка, вековая моя глухомань!». «В лесу, в горе, родник, живой и звонкий, Над родником старинный голубец С лубочной почерневшею иконкой, А в роднике березовый корец. Я не люблю, о Русь, твоей несмелой Тысячелетней, рабской нищеты. Но этот крест, но этот ковшик белый. Смиренные, родимые черты!». **************************************************************** «Колокол дремавший разбудил поля».
Гой ты, Русь, моя родная,
Хаты — в ризах образа.
Не видать конца и края —
Как захожий богомолец,
Я смотрю твои поля.
А у низеньких околиц
Звонно чахнут тополя.
Пахнет яблоком и медом
По церквам твой кроткий Спас.
И гудит за корогодом
На лугах веселый пляс.
Побегу по мятой стежке
На приволь зеленых лех,
Мне навстречу, как сережки,
Прозвенит девичий смех.
Если крикнет рать святая:
«Кинь ты Русь, живи в раю!»
Я скажу: «Не надо рая,
От русской классики минувших десятилетий, от Горького, Короленко, Куприна, Андреева, Бунина пришло к Есенину осердеченное, одухотворённое народной нравственностью, народной педагогикой и этикой мастерство живописания человеческих страстей, полнокровных характеров, интимнейших душевных движений. В противовес цинизму и бесстыдству декадентских излияний и деклараций реалистическая человековедческая поэзия раскрыла красоту души и тела человека, его жизнелюбие, «буйство глаз и половодье чувств».
Нажмите «Подписаться на канал», чтобы читать «Завтра» в ленте «Яндекса»