Что означает выражение пожалуйте бриться
Пожалуйте бриться! Как Петр I ввел налог на бороду
Фото: Public Domain
Указ от 16 января 1705 года гласил: «. чтоб впредь с сего Его Великого Государя указа, бороды и усы брили». Исключение было сделано только для «попов и дьяконов». Новшества шли в разрез с указами отца Петра царя Алексея Михайловича, гласившими, чтобы «волосов у себя на голове не подстригали. ». Однако то, что еще вчера было запрещено, теперь становилось обязанностью.
Для тех, кто не желал расстаться с бородой, вводилась годовая плата от 30 до 100 рублей в зависимости от должности и положения. Заплатившему за ношение бороды полагался знак, который надлежало «носить на себе». Крестьяне при входе и выходе из города должны были платить одну копейку с бороды («без пошлин не пропускать»). Понятно, что государственная казна тем самым существенно пополнялась.
В последующие годы «цена на бороду» несколько упала: В соответствии с указом от 6 апреля 1722 года особая плата за нее составляла 50 рублей в год.
Закон не дозволял даже принимать челобитные письма в суде от бородачей «не в том платье» (исключение составляли крестьяне «подлинные пашенные»). Даже если годовой налог за бороду был заплачен, но одет человек не по указу, с него полагалось брать его заново: «. кто увидит кого с бородою без такого платья, чтоб приводили к Комендантам или Воеводам и приказным, и там оной штраф на них правили, из чего половина в казну, а другая приводчику, да сверх того его платье».
Тех, у кого не было денег на уплату штрафа за ношение бороды, государство, по сенатскому указу от 28 июня того же года, отправляло в Рогервик (гавань, строившаяся каторжанами, ныне эстонский город Палдиски на берегу Финского залива). «А буде они бороды выбреют и впредь брить станут, и в том утвердят себя письменно, таковых. освобождать без штрафов».
13 ноября 1724 года Петр I велел «раскольщикам и бородачам, кроме крестьян, давать знаки медные, чтоб нашивали на верхнем платье старинном, какое им велено носить». Надпись на знаке гласила: «Борода лишняя тягота, с бороды пошлина взята». Каждый год знак следовало переменять, «дабы знать было мочно, платил ли тот год он с бороды или нет».
Война с бородачами продолжилась и после смерти Петра. Екатерина I, например, издала особый указ, касавшийся отставных офицеров и рядовых. Она повелела им «носить немецкое платье и шпаги, и бороды брить; а ежели где в деревнях таких людей, которые брить умеют, при них не случится, то подстригать ножницами до плоти в каждую неделю по дважды, и каждому содержать себя в чистоте, так как в полках служили».
Ослушников из бывших урядников и рядовых государыня велела наказывать батогами, с офицеров брать штраф на госпиталь и присылать его в Военную коллегию. В указе оговаривались «законные причины» для тех, кто «бороду запустил»: болезнь или арест.
Во времена Анны Иоанновны иностранцы отмечали «длинные неопрятные бороды и волосы» русского духовенства. Англичанка Элизабет Джастис, несколько лет жившая в Петербурге, свидетельствовала, что священники «носят длинную бороду и оценивают друг друга в значительной степени по ее виду».
В елизаветинское правление петровские требования были подтверждены. Сенатский указ от 19 февраля 1743 года вновь напоминал о необходимости бриться и носить немецкое платье.
Воевали с бородой не только государевы люди. Известен такой случай: белгородские купцы Василий Ворожейкин и Андрей Курчанинов написали в Сенат, отмечая, что «многие разных чинов люди. упрямством своим ходят в неуказном платье и носят бороды. и поныне при портах и в других знатных городах. а иные таковым платьем и торгуют и определенными указами штрафов не слушают. ».
Бдительные купцы предлагали свои услуги в уличении нарушителей «и взысканием с них за ослушание в ношении бород и русского платья, по силе указа штрафов. ». Они брались прирастить в казну ее императорского величества в 1748 году более чем на 50 тысяч рублей. Правда, Сенат инициативу не поддержал, объяснив, что за «смотрение и взыскания» отвечают губернаторы и воеводы, а для сбора с раскольников и бородачей положенных денег учреждена Раскольническая контора.
После Елизаветы Петровны указов о бородах больше не издавали. С ними просто перестали бороться. В XIX веке, начиная с Николая I, все российские государи были либо с усами, либо с бородой и усами, как Александр III и Николай II. От поданных цари уже не требовали брадобрития.
Лучшие очерки собраны в книгах «Наследие. Избранное» том I и том II. Они продаются в книжных магазинах Петербурга, в редакции на ул. Марата, 25 и в нашем интернет-магазине.
Еще больше интересных очерков читайте на нашем канале в «Яндекс.Дзен».
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 036 (6634) от 28.02.2020 под заголовком «Пожалуйте бриться!».
Пожалуйте бриться
Казалось бы, простая фраза, а сколько в ней смысла, о котором, все молчат. Выскажу по крайней мере лишь свои сугубо личные догадки.
Складывается какая ситуация, ГТС Украины, построена на транзите газа в одну сторону. В случае прекращения транзита, в обратку качать уже не выйдет. Почему-то никто не вносит предложений, что для транзита газа из России в Европу, через территорию великих укров эти самые укры должны еще будут платить. А почему бы и нет? Не качать же им обратно. Да и первый контракт, принципиально в обход укров заключен, зачем? Так ли принципиально куда и откуда? Видать да, принципиально лишить укров виртуального реверса, когда им придется самим просить транзит, так еще и платить за него. В общем 2024 год полон сюрпризов еще будет.
Так же, наблюдение об открытии нового мега ПХГ. Казалось бы где, да не поверите, в Уренгое. Зачем платить за ПХГ великих укров или гейроперцев, бизнес необходимо переносить на территорию РФ. Все просто, запасов у Вас мы не держим, под Вашей юрисдикцией ничего нету, забрать так же ничего не сможете. Есть очень много транспортных потоков и в режиме реального времени мы Вам поставим, а что Вам не нравится? Кушайте, не обляпайтесь. А в цену газа мы включим стоимость оборудования и комбинатов, которые будут 9 мес в году простаивать.
Так же ввод СП-2 якобы решит все проблемы. Как же мне смешно смотреть всю эту ерунду прозападных СМИ. Это они так нас уверяют или наше правительство? А зачем нам на полную мощность запускать? Что лучше, продавать 10 тыс кубов по 100 долларов, или 1 тыс кубов по 1 000 долларов. С точки зрение транзитных мощностей, затрать на добычу и так далее, лучше все же продавать по 1 000 убитых енотов. Или кто-то не согласен? Зачем наращивать? Смешно, когда желание Запада, преподают за наши собственные.
Follow for the money flow. Казалось бы, простая фраза, но если подумать, кто больше всего отлистал денег за СП-2? Газпром? А кто конечный гешефтоприобретатель после всех санкций? Европа ли? Да и что такое Европа? Откуда третий пакет? На лицо прямое вмешательство США и удушение Германии. Почему же для начала Старушка поехала к Деду, а потом уже к нам? А уже потом и к украм. Большая политика, она не такая простая, а СМИ просто выдают ерунду для плебеса. Германия хочет дешевого газа, она не бегает по арбитражам, она имеет долгосрочные контракты. Всем остальным уже давно навязан спот. Душат всем миром Германию и ее народ, даже уже патриотические песни запели, в стиле «uber alles».
В общем в интересное время живем, товарищи, надо посмотреть.
Новояз от президента Путина. «Пятёрочка» ломится или «десяточка».
А то не все поняли, что означает «ломится десяточка».
А.Ванденко: Когда у нас на улицах жгли машины? После поражения сборной в Японии – вот последний раз.
В.Путин: Нет. Вот если не реагировать, будут жечь. Будут бить витрины, и от этого конкретные люди будут страдать.
Вы хотите выразить свою точку зрения, своё мнение, хотите это сделать с помощью публичных акций? Пожалуйста, закон это позволяет. Получайте разрешение и делайте.
В некоторых странах, практически во всех странах, в том числе европейских, за несанкционированные акции предусматривается лишение свободы: там небольшие сроки, от шести месяцев до года.
Но в некоторых странах просто за несанкционированные акции, если 12 человек, по-моему, где-то в Швеции, что ли, уже считается – массовые беспорядки. «Пятёрочка» ломится или «десяточка». У нас такого нет, понимаете?
А.Ванденко: Ну, «трёшечка».
В.Путин: « Трёшечка» – это меньше, чем «десяточка».
А.Ванденко: Тоже немало.
В.Путин: Тоже немало. Не нарушай закон.
А.Ванденко: Это отдельная тема, долго можем обсуждать: там заявку подали, её не утвердили, пошли вышли, ничего не хотели и так далее, и потом уже поди разберись, кто чего кому. Кто у кого шубу украл?
В.Путин: Это неважно, кто у кого. Добейтесь, чтобы вам дали такое разрешение. Там же то же самое, там тоже ходят и получают эти разрешения. Не получили разрешения – не ходят. Не получили и вышли – пожалуйте бриться.
Пожалуйте бриться
Казалось бы, простая фраза, а сколько в ней смысла, о котором, все молчат. Выскажу по крайней мере лишь свои сугубо личные догадки.
Складывается какая ситуация, ГТС Украины, построена на транзите газа в одну сторону. В случае прекращения транзита, в обратку качать уже не выйдет. Почему-то никто не вносит предложений, что для транзита газа из России в Европу, через территорию великих укров эти самые укры должны еще будут платить. А почему бы и нет? Не качать же им обратно. Да и первый контракт, принципиально в обход укров заключен, зачем? Так ли принципиально куда и откуда? Видать да, принципиально лишить укров виртуального реверса, когда им придется самим просить транзит, так еще и платить за него. В общем 2024 год полон сюрпризов еще будет.
Так же, наблюдение об открытии нового мега ПХГ. Казалось бы где, да не поверите, в Уренгое. Зачем платить за ПХГ великих укров или гейроперцев, бизнес необходимо переносить на территорию РФ. Все просто, запасов у Вас мы не держим, под Вашей юрисдикцией ничего нету, забрать так же ничего не сможете. Есть очень много транспортных потоков и в режиме реального времени мы Вам поставим, а что Вам не нравится? Кушайте, не обляпайтесь. А в цену газа мы включим стоимость оборудования и комбинатов, которые будут 9 мес в году простаивать.
Так же ввод СП-2 якобы решит все проблемы. Как же мне смешно смотреть всю эту ерунду прозападных СМИ. Это они так нас уверяют или наше правительство? А зачем нам на полную мощность запускать? Что лучше, продавать 10 тыс кубов по 100 долларов, или 1 тыс кубов по 1 000 долларов. С точки зрение транзитных мощностей, затрат на добычу и так далее, лучше все же продавать по 1 000 убитых енотов. Или кто-то не согласен? Зачем наращивать? Смешно, когда желание Запада преподают за наши собственные.
Follow for the money flow. Казалось бы, простая фраза, но если подумать, кто больше всего отлистал денег за СП-2? Газпром? А кто конечный гешефтоприобретатель после всех санкций? Европа ли? Да и что такое Европа? Откуда третий пакет? На лицо прямое вмешательство США и удушение Германии. Почему же для начала Старушка поехала к Деду, а потом уже к нам? А уже потом и к украм. Большая политика, она не такая простая, а СМИ просто выдают ерунду для плебеса. Германия хочет дешевого газа, она не бегает по арбитражам, она имеет долгосрочные контракты. Всем остальным уже давно навязан спот. Душат всем миром Германию и ее народ, даже уже патриотические песни запели, в стиле «uber alles».
В общем в интересное время живем, товарищи, надо посмотреть. Источник
Текст книги «Что вдруг»
Автор книги: Роман Тименчик
Жанр: Публицистика: прочее, Публицистика
Текущая страница: 31 (всего у книги 39 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]
В одном из них он толи не сделал оговорки, то ли был введен в заблуждение, и как следствие эпизод со стихами поэта (пятигорского до революции, болгарского в эмиграции) Николая Мазуркевича был отнесен на счет его однофамильца Владимира (Тименчик Р. Из комментариев к мандельштамовским текстам // Пятые Тыняновские чтения. Тезисы докладов и материалы для обсуждения. Рига. 1990. С. 130), и в момент, когда пишутся эти строки, украшает статью в Википедии об авторе слов «Дышала ночь восторгом сладострастья…» (к вопросу о ненадежности интернетовской эрудиции). Напомним этот эпизод из очерка «Возвращение»:
Человек с иконописным интеллигентным лицом и патриархальной длинной козлиной бородой усадил меня в кресло, прогнал часового лаконическим «Пошел вон» и тотчас, протягивая мне какую-то тетрадку, заговорил: «Ради Бога, что вы думаете об этом произведении, этот человек нас буквально компрометирует». Тетрадка оказалась альбомом стихотворений поэта Мазуркевича, посвященных грузинским меньшевистским правителям. Каждое начиналось приблизительно так:
О ты, великий Чиквишвили!
О ты, Жордания, надежда всего мира…
«Скажите, – продолжал Чиквишвили, – неужели он у вас считается хорошим поэтом? Ведь он получил Суриковскую премию…».
Мицишвили Н. Пережитое. Стихотворения. Новеллы. Воспоминания (Пер. с грузинского). Тбилиси, 1963. С. 161–165.
Слово (Тифлис). 12 сентября.
Пяст Вл. Встречи. М., 1929. С. 262. Илья Михайлович Зданевич (1894–1975) – поэт, прозаик, теоретик искусства, выступал с докладами в «Бродячей собаке». См. изложение одного из них: «Всечество, не признавая футуристов как ничтожно подчиненных земле, проповедует полное освобождение от земли. Для этого необходимо уничтожить постоянство человеческой натуры, возвести в идеал измену, неискренность и даже обезличить человека.
И вот, первое, что убивает лицо, это – его раскраска, изменение его природных черт, уничтожение его природной индивидуальности.
Но при чем же здесь искусство, спросят меня! – восклицает тот же докладчик. И спешит ответить. – А вот при чем: мы – великие мастера жизни. Жизнь же должна всецело идти на алтарь искусства. Творя, мы не можем принять жизнь, как она есть: ее необходимо декорировать, а поэтому прежде всего нужно начать с декорирования нашего лица, ибо оно противно в своем постоянстве и в определенности раз навсегда положенных природой черт и индивидуальных особенностей.
В заключение докладчик с ловкостью специалиста цирковых фортелей «раскрасил» свое лицо черной краской» (Петербургский курьер. 1914. 11 апреля). Мандельштам был объявлен участником диспута о Н.С.Гончаровой в училище Св. Петра на Конюшенной после доклада И.М. Зданевича «Упразднение футуризма и всечество» (День. 1914. 31 марта).
О нем см. примечания М.В. Безродного и Р.Д. Тименчика к публикации воспоминаний Г.А. Тотса (Литературное обозрение. 1988. № 11. С. 112); Андрей Белый и Иванов-Разумник. Переписка. Публ., вступ. статья и комментарии А.В. Лаврова и Джона Мальмстада. СПб., 1998. С. 481, 509; справку М.Д. Эльзона: Сотрудники Российской национальной библиотеки – деятели науки и культуры. Биографический словарь. Т. 2. СПб., 1999. С. 419–420. Участник философского кружка А.А. Мейера (Молодая гвардия. 1994 № 3. С. 152). Делал доклад «О символизме Блока» в кружке А. Блока (Записки Передвижного театра. 1923. № 59. С. 6). По сообщению П. Нерлера, погиб в авиакатастрофе.
См.: Макридин Н. О пролетарском искусстве // Искусство (Баку). 1921. № 2/3. С. 33–37.
Ахматова А. Requiem / Сост. Р.Д. Тименчика при участии К.М. Поливанова. М., 1989. С. 146. О последних встречах Гумилева с Макридиным имеется запись П.Н. Лукницкого слов Ахматовой о поездке Гумилева в Крым в 1921 г.: «Оттуда вывез собой, собственно, спас от смерти (какая-то перестрелка), инженера Макридина, он был в Цехе Поэтов…» (Лукницкая В. Николай Гумилев. Жизнь поэта по материалам домашнего архива семьи Лукницких. Л., 1990. С. 255). На его квартире в Батуми останавливались Мандельштамы в 1921 году (Мандельштам Н. Вторая книга. М., 1990. С. 166, 519).
«Музыка прежде всего» (франц.) – цитата из стихотворения Поля Верлена «Искусство поэзии».
Эхо Батума. 1920. 10 сентября. Заметка подписана «’Ъ».
«Немногое, но о многом» (лат.).
Батумская жизнь. 1920. 18 сентября.
Бернштейн С.И. Голос Блока // Блоковский сборник. Вып. 2. Тарту, 1972. С. 109, 495.
Эйхенбаум Б. О поэзии. Л., 1969. С. 120.
Слово. 1920. 24 сентября. В театральной студии, руководимой Н.Н. Ходотовым в Тбилиси, Мандельштам провел занятие с актерами (см.: Ходотов Н.Н. Близкое – далекое. Л.; М., 1962. С. 207).
И послал фараон, и позвал Йосефа,
вывели его скоро из ямы,
Парикмахерская тема пришла в русскую поэзию в начале XX века, как и одновременно в русскую живопись, что было одной из линий обращения к эстетике улицы. Приманкой для художников и поэтов была лубочная стилистика вывесок парикмахерских1 (тронутых еще Гоголем2), их «бытовая иконопись»3, театрализованность их интерьеров4 и уклада5, дешевая импозантность витрин с обряженными в парики болванками голов. Памятны картины М. Добужинского «Окно парикмахерской» с муляжами голов, навевающими мысли о декапитации, М. Шагала6 («В парикмахерской», 1914) и особенно парикмахерский цикл Михаила Ларионова. Последний стал (по свидетельству Крученых)7 источником для стихотворения Маяковского:
Вошел к парикмахеру, сказал – спокойный:
«Будьте добры, причешите мне уши».
Гладкий парикмахер сразу стал хвойный,
лицо вытянулось, как у груши.
«Сумасшедший!
Рыжий!» —
запрыгали слова…
(Неудивительно, что этот диалог с парикмахером как носителем обывательских резонов входил в декламаторский репертуар Даниила Хармса.)
Петр Потемкин воспел парикмахерских кукол:
Я пришел к моей царице кукле,
сквозь стекло целовал
ее белые букли
и лица восковой овал.
Но, пока целовал я, в окошке
любимая мной
повернулась на тоненькой ножке
ко мне спиной8.
И на Иннокентия Анненского ужасом повеяло от этой гофманианы: «Страшно мне как-то за Петра Потемкина»9. Потемкин создал и «влюбленного парикмахера», автопортрет которого содержит отсылку к профессии:
Жду, когда пройдешь ты мимо…
Слезы капают на ус…
Катя, непреодолимо
Я к тебе душой стремлюсь!10
Носителем провербиально связавшейся с ним презренной мещанской эстетики11 брадобрей и волосочесатель (попутно сближенный с киномехаником12) выступает в одном русском стихотворении 1929 года («Благополучие»):
Парикмахер Пьер,
Парикмахер Пьер,
Жизнь твоя легка —
Что же ты не весел.
Брей, стриги и пой.
Но стоит тоска
В белом балахоне
У высоких кресел.
За окном тиха
Улица. Вдоль стен
Еле реет снег
В тюлевых,
ах, занавесках.
Ну, а здесь тепло,
Светят зеркала
Нежно, как во сне,
раженным блеском.
Кажется, вблизи
Музыка играет,
И под тихий вальс
Комната плывет.
В этой чистоте
Каждый понимает)
Парикмахер Пьер
Весело живет.
В праздник – тишина,
Ты не ждешь клиентов,
И тебя не ждут.
Будто техник спит —
Он едва-едва
Сматывает ленту,
И на полотне
Комната дрожит.
Связан каждый жест,
Ты почти недвижен,
порхающем блеске
Пьешь холодный чай.
Ровен твой пробор,
А – пробора ниже —
На пустом лице
Усики торчат.
Выстроена жизнь.
Чем же ты напуган?
Ты богат и сыт.
Все твое – твое.
Что же ты глядишь
Пристально в тот угол,
Где – тебя боясь —
Канарей поет?
Что-то здесь не то.
Кажется непрочным
Этот прочный быт.
Вот висит пальто —
Криво, как нарочно.
Падает снежок… Голова болит…13
В поэтике модернизма нашлось место для различного рода продуктов парикмахерского вмешательства – эшафодажа, челки, тонзуры, пробора. Некоторые неизбежные приметы парикмахерского топоса – холодок шампуня и металлических инструментов, режущая и колющая угроза в сочетании с профессиональной шутливой словоохотливостью исполнителя, наследника Фигаро, подобие грима Пьеро у клиента – перечислены в стихотворении поэта 1910-х, вообще говоря, малозначительного и тогда еще не очень умелого, но интересного как уловитель и имитатор модных поэтических практик – будущего пародиста Александра Архангельского (который, кстати, сообщал о себе в стихотворной автобиографии – «Мать моя / была по специальности швея. / Отец был спец по части брадобрейской»):
Это вьюга железными иглами
Прокалывает нежную кожицу.
В парикмахерской брили и стригли
И зловеще лязгали ножницами.
В парикмахерской возле Лагутина,
В суррогатах всякой косметики
Парикмахер смеется и шутит
И уныло сидят поэты.Это вьюга железными иглами
Прокалывает нежную кожицу.
О, лучше б не брили меня и не стригли,
И зловеще лязгали ножницы14.
В цирюльнях, таким образом, гнездится обещание музыки и театра, пира искусств (вспомним, надеюсь, не некстати чаплинского двойника-антипода великого диктатора, который бреет посетителя под «Венгерский танец» Брамса). В стихотворный трактат этот мотив развернут в стихотворении Алексея Лозина-Лозинского «Парикмахерская»:
Призрак смерти в парикмахерском салоне иногда материализуется, как у поэта из символистского «третьего сорта»:
Смерть в зеркалах отражена,
Надет парик, прическа взбита,
Под маской розовою скрыта
Ее усмешка костяная.
Смерть в зеркалах отражена,
И беспредельна их двойная
С холодной тайной глубина.
Сухой, плешивый старичок
Вертит и щелкает щипцами…
К такой приятной, редкой даме
Он преисполнился вниманья,
И, прилагая все старанье,
Лелеет каждый волосок16.
В урочище Смерти парикмахер-пошляк становится палачом. Сергей Городецкий писал по поводу стихотворения Валериана Гаприндашвили «Куаффер»17: «Самое обычное – самое страшное. Вы пошли побриться – что проще? Но разве простыня не похожа на саван? И куаффер – на палача? И кто в зеркале: Вы или двойник Ваш?»18
Отец твой – был моим отцом.
Мы – дети гибельного мира.
Мне нравится твое лицо,
Лицо индийского факира.
Моя душа – глубокий сад.
Твоя – чугунная решетка.
И оттого – тебя, мой брат,
Люблю доверчиво – и кротко.
Здесь, на земле, нам равных – нет.
Но мы – ничем не лучше многих:
Ты – парикмахер. Я – поэт,
У нас – веселые дороги.
Я – как ребенок – сердцем чист.
И для меня – стихи – молитва.
А ты владеешь, как артист —
Отточенною сталью бритвы.
И оттого – во мне тоска
Тяжелой птицей глухо бьется.
Я знаю, что твоя рука —
Меня когда-нибудь коснется.
В испуганных глазах – печаль
Блеснет загадочно – и четко.
И врежется тугая сталь
Чуть-чуть пониже подбородка…19
Бритва сопутствует теме смерти поэта в знаменитых стихах Тихона Чурилина 1914 года:
Побрили Кикапу – в последний раз.
Помыли Кикапу – в последний раз.
С кровавою водою таз
И волосы, его
Куда-с?
Уплотняющееся скрепление тем смерти и бритья идет в ногу с новинками разговорного языка. Присловье «Пожалуйте бриться!» в значении неприятной новости, которое в 1920-е записывал Евгений Замятин («Для комедии – московские идиомы»: «пики козыри – пожалте бриться!»20), начинает обозначать самую неприятную из новостей:
Опанас отставил ногу,
Стоит и гордится:
«Здравствуйте, товарищ Коган,
Пожалуйте бриться!»
(Э. Багрицкий. «Дума про Опанаса»)
Два поэта из «мандельштамовского круга» в 1919 году усадили в парикмахерское кресло своих лирических героев, которым пришли в голову ассоциации из старых и древних книг. Одному – медный бритвенный таз, он же шлем Мамбрина:
Сижу, окутан влажной простынею.
Лицо покрыто пеной снеговой.
И тоненьким стальным сверчком стрекочет
Вдоль щек моих источенная бритва.Какая глушь! Какая старь! Который
Над нами век проносится? Ужели
В своем движении повторном время
Все теми же путями пробегает?
И вдруг цирульник подает мне тазик,
Свинцовый тазик с выемчатым краем,
Точь-в-точь такой, как Дон-Кихот когда-то
Взял вместо шлема в площадной цирульне.
О нет! Себя не повторяет время.
Пусть все, как встарь, но сердце внове немо:
Носильщиком влачит сухое бремя,
Не обретя мечтательного шлема21.
Другому (в стихотворении 1919 года) – образы обезглавленных Олоферна (который притянул к себе паронимически «олеографию» и «олеонафт», по рассеянности названный «олеофантом», кружась, таким образом, вокруг этимологического ядра «олигарха»), Пугачева и жертв гильотины:
Взаимные проекции будничной стрижки-бритья и вечных образов, столь ожидаемые в эпоху постсимволизма, находились на опасной грани каламбура или пародии. Владимир Набоков писал по поводу строк А. Браславского-Булкина:
Вокруг меня ютятся люди,
И каждый делает свое.
Раб голову мою на блюде
Блудливой деве подает.
Мне жизнь не посылает милой,
Такой, какую я просил:
Меня стрижет моя Далила,
Доводит до потери сил…
– «Образ бедного Самсона, выходящего из роковой парикмахерской, принадлежит к разряду тех, которые углублять не следует: голова, остриженная под нулевой номер, голая, круглая, синеватая, едва ли производит поэтическое впечатление»23.
В 1922 году два мандельштамовских поэтических сверстника запечатлели в стихах два семантических ореола бритья.
Процедура бритья как ритуала, несущего прикосновение к вечности и сулящее омоложение древней расы, попадая по бодрости в тон будущей мандельштамовской «пластинке тоненькой Жиллетта», изображена в московском стихотворении 1922 года мандельштамовского соседа по общежитию Дома Герцена и полупрототипа героя «Египетской марки»:
Насечку делая, в мыла врезаясь сочно,
Щетину пробуя, вниз от кости височной,
Вдоль скул поскребывая четко,
Скользя ползучей пеной, метко
Вдруг повернув у подбородка,
Проходит бережной дугою лезвие.
Пульверизатор бьет! Салфетка
Подхватывает, овевая
Лицо, как никогда, мое.
Бьет в нос лимонный дух, любовь живая,
Уничтожает забытье.
Свободны, наконец, бугры,
Мускулы, выступы, ухабы.
Вновь для труда и для игры
Юнеешь, как на взморье крабы.
О, это вечность каждый раз!
Изобретательно и четко
Сухое тело древних рас
Вдруг разряжается походкой!24
А у Георгия Шенгели «горло бредит бритвою» вослед его литературному антагонисту Маяковскому:
Бритвы нежная сталь по ремню прозвенела тугому;
Мыла миндальный кусок; синяя – в синем – вода;
Воздухом пенным и жарким облиты узкие скулы, —
Все как всегда. Но зачем медлит у горла клинок?25
В поэтическом интерьере Мандельштама несколько раз появляется парикмахерское кресло. Напомним хотя бы стихи 1931 года:
Как будто в корень голову шампунем
Мне вымыл парикмахер Франсуа
и абзац из «Египетской марки»26, где Мандельштам поместил своего двойника Парнока в место, где заводятся двойники от вынужденного долгого и отчужденного нарциссизма. Упоминание о крови обязано здесь двойной профессии цирюльника: брильщика и рудомета (как гоголевский Иван Яковлевич – «И кровь отворяют»):
А парикмахер, держа над головой Парнока пирамидальную фиоль с пиксафоном, лил ему прямо на макушку, облысевшую в концертах Скрябина, холодную коричневую жижу, ляпал прямо на темя ледяным миром, и, почуяв на своем темени ледяную нашлепку, Парнок оживлялся. Концертный морозец пробегал по его сухой коже и – матушка, пожалей своего сына – забирался под воротник.
– Не горячо? – спрашивал его парикмахер, опрокидывая ему вслед за тем на голову лейку с кипятком, но он только жмурился и глубже уходил в мраморную плаху умывальника.
И кроличья кровь под мохнатым полотенцем согревалась мгновенно.
Цитата из записок сумасшедшего, которому выбрили голову («несмотря на то, что я кричал изо всей силы о нежелании быть монархом»), напоминает, что сидящий в кресле становится королем-миропомазанником.
В связи с парнаховским живительным цирюльником заметим, что именно некая французская традиция демонизации27 и вообще «поэтизации» парикмахера, на говорящем имени-этнониме которого настаивал Мандельштам28 (а не просто низовая куаферская галломания29), возможно, сказалась в другом случае30, когда речь идет о власти и ее двусмысленной доброте, – в мае 1935 года в стихотворении о стрижке детей «машинкой номер первый»31:
Еще комета нас не очумила,
И пишут звездоносно и хвостато
Толковые лиловые чернила, —
где, видимо, содержится отсылка к «детской» рондели Тристана Корбьера «Petit mort pour rire» («Смерть на посмешище») с ее окольцовывающим стихом «Va vite, léger peigneur de comètes!» («Вперед, проворный расчесыватель комет!»), обыгрывающим этимологию слова «комета», связывающую его с греческим обозначением шевелюры.
Знаменитая ныне32 строка из мандельштамовского «Ариоста»:
Власть отвратительна, как руки брадобрея, —
числит среди своих литературных источников, наряду с прочими33, и французский: строчку перевода Бенедикта Лившица из «Oraison du soir» Артюра Рембо34 – «Je vis assis, tel qu’un ange aux mains d’un barbier» («прекрасный херувим с руками брадобрея»).
Можно было бы сказать, что к мандельштамовскому образу читатель мужского пола без заминок пришел бы, отправляясь от опыта обязательной рутины, но и этот опыт давно уже был увековечен литературным прецедентом – у того, кого Мандельштам называл «самым лучшим и здоровым из всего нашего чтенья» («Шум времени»), – у Марка Твена в рассказе «О парикмахерах»:
Затем он начал меня брить, вдавливая мне пальцы в лицо, чтобы растянуть кожу, поворачивая и вертя мою голову то в одну сторону, то в другую, и все время весело поплевывая. Пока он орудовал на грубых частях моего лица, я не страдал, но когда он начал скрести, соскабливать и тянуть меня за подбородок, слезы выступили у меня на глазах. После этого он обратил мой нос в рукоятку, чтобы ловчее брить углы моей верхней губы, и благодаря этому я мог ощутительно убедиться, что в число его обязанностей в лавке входила чистка керосиновых ламп. Прежде я часто, от нечего делать, спрашивал себя: кто этим занимается – подмастерья или же сам хозяин?
Становление архетипа «власть – цирюльник» в русской культуре восходит к «стрижению бород» бояр при Петре І35, отразившись затем в образном инвентаре западников и славянофилов (воспетая Мандельштамом богохранимая «Хомякова борода»36 и буржуа Фигаро у Герцена). В 1920-х европейская литература предложила еще один парадоксальный поворот в этом уравнении: ничтожный парикмахер изменяет ход мировой истории в переведенном на русский язык романе немецкого писателя Лео Перуца «Тюрлюпен» (1924).
Из нередких образчиков топоса «парикмахер-олигарх»37 обратимся к случаю, когда тема парикмахера пронизывала репутацию одного и того же, как, в известном смысле, носителя власти38, так и, в известном смысле, поэта. Речь идет о «строгом»39, но уступчивом40 и «всепонимающем» (последнее качество ретроспективно преувеличивалось мемуаристами в видах сиюминутной полемики41) Анатолии Васильевиче Луначарском, о котором сохранились записанные сексотом слова Мандельштама в 1933 году:
Ну что же, читали мы стихи Луначарского, скоро, наверно, услышим рапсодии Крупской42.
Некогда его изобразил стилизованный лубок43 (предположительно идущий вослед парикмахерам Михаила Ларионова44) Александра Глускина (художника из группы с провоцирующим названием «НОЖ» – Новое общество живописцев) «Наркомпрос в парикмахерской»45. Луначарский, наконец, являлся автором драмы «Королевский брадобрей» (1906).
Первым вспомнил о давнем сочинении свежеиспеченного начальника над культурой живший тогда в Америке беллетрист и драматург Осип Дымов:
Это было в дни первой русской революции. Тогда петербургская интеллигенция собиралась у известного поэта Вячеслава Иванова. В этот вечер была новинка: А.Луначарский, вернувшийся из-за границы, читал в рукописи свою четырехактную драму «Брадобрей короля». Луначарского хорошо знали в литературно-общественных кругах и встретили тепло. Многим, конечно, были известны его крайние взгляды, но в те времена это совсем не было грехом… Я слышал о нем как о даровитом, образованном и начитанном человеке, но о том, что он пишет драмы, я не знал. Я хорошо помню его пьесу. Это была ядовитая сатира на самодержавие. Над какой-то страной (само собой подразумевалась Россия) царствует неограниченный властелин. Этого властелина каждое утро бреет цирульник. Делая свое дело, хитрый брадобрей незаметно забирает власть над королем. Он сплетничает, доносит, советует, назначает и смещает министров. Каждое утро является он с бритвой и с коробом политических новостей. Король, сам того не зная, превращается в игрушку своего брадобрея. Собственно, управляет страной не король, а его цирульник. А однажды брадобрей во время бритья перерезывает королю горло. Самодержец падает на пол, а брадобрей, наступив ногою на его труп, спрашивает:
Пьеса, помню, в общем, понравилась, хотя особенными художественными достоинствами не отличалась. Разумеется, ее на сцене не играли: нечего было и думать представлять ее в цензуру.
Как сейчас, вижу Луначарского – теперешнего министра народного просвещения – и Александра Блока, стоящих в углу и беседующих об этой пьесе. Блок своим ровным бесстрастным голосом что-то говорил Луначарскому, и тот внимательно слушал.
Прошли годы и годы. Десятилетие миновало. И сейчас с грустью читаю о том, как «взбунтовавшиеся рабы», напав на усадьбу нашего прекрасного поэта, наследника Пушкина, сожгли и порвали его рукописи Кто же поднял темные, слепые силы на Блока, на мирного и прекрасного служителя муз? Не то ли разнузданное грубое начало, которое так тщательно поощряется и, пожалуй, провоцируется явлением, называемым «большевизмом»? Короля нет, и брадобрей цирульник, наступивший ногой на его горло, заявляет во всеуслышание:
Я вспоминаю пьесу А.Луначарского «Брадобрей короля» и сейчас с горьким сердцем думаю, что нечто пророческое было в ней: брадобрей, цирульник, парикмахер в самом деле стал самодержцем.
– «Я король!» – говорит он, натачивая бритву. Ба! Не писал ли это драматург Луначарский о большевике Луначарском?
– Я король! – исступленно кричит Луначарский и точит бритву на культуру46.
По памяти О. Дымов несколько неточно передает и судьбу пьесы (она была опубликована, хотя и не нравилась цензуре за показ «моральной несостоятельности носителя верховной власти» и за «речи кощунственного характера»47, вызвав отклики печати, в том числе в главном органе символистов48, и вообще, по мнению автора, познала «заметный успех»49, и персонально у В.И. Ленина50), и ее финал.
Во время предсмертного бритья жестокий король Крюэль (намеревающийся обвенчаться с собственной дочерью, ссылаясь на прецедент праведника Лота) говорит парикмахеру:
Где власть – там наслажденье преступленьем.
Я бог земной, не правда ль, Аристид?
После того, как Аристид «быстрым движением бритвы перерезывает горло королю» и голова последнего отваливается, следует заключительный монолог:
А, бог земной, а, властелин могучий!
Я бога бог, судьба судеб, я – власть
Над властью! О, минута упоенья.Минута упоенья! Я разрушил
Гордыню эту! Если б брадобреем
Я был у Господа на небе или
У Люцифера в преисподней, – то же
Я сделал бы, клянусь! Ведь ты учил,
Что наслажденья нету выше власти —
И я тебе поверил!
(Становится в гордую позу, наступив на грудь Крюэля, протягивает вперед руку, скрючив пальцы.)
В январе 1919 года, – когда Мандельштам, несколько манкируя своими обязанностями52 в атмосфере прекраснодушных словопрений, заданной руководителем отрасли, служил под началом Луначарского53 в Наркомпросе в Москве, – пьеса была поставлена в Театре Драмы и Комедии. Роль поразившего «адским отблеском на выразительном, страждущем, умном лице»54 короля (монологом своим понравившегося Ленину55) исполнял Илларион Певцов56, бритый затылок которого в роли белогвардейского полковника в киноленте «Чапаев» подсказал строки:
Лошадиная бритва английская
Адмиральские щеки скребла.
В стихотворении 1933 года сатирический укол связывает эпоху Ариосто с днями, когда писалось стихотворение о нем57, феррарских меценатов XVI века – с хвастливым58 и многоглаголивым59, как парикмахеры (еще у Плутарха на вопрос парикмахера – как брить? – Архелай отвечает: «Молча»60), народным экс-комиссаром просвещения (в то время уже политическим полумертвецом61). Цитата из французского нарушителя спокойствия оказывается жестом, предъявленным вельможному адресату, – в заключение тронутого Мандельштамом кощунственного сонета62 герой Артюра Рембо делает с небесами то же, что монологист «Исповеди хулигана» хотел сделать из окошка с луной63 (напомню, что дебоширящего «Есенина в участке» Маяковский срифмовал с «Луначарским»64):
За кружкою пивной жить начал сиднем я,
Подобно ангелу в руках у брадобрея;
Подчревье изогнув и трубкою дымя,
Смотрю на облачные паруса и реи.
Как экскременты голубятни, на меня
Мечты горящие нисходят, душу грея;
А сердце грустное, порой их прочь гоня,
Тогда на зоболонь походит уж скорее.
Так, кружек сорок выпив или тридцать пять
И все свои мечты пережевав и слопав,
Сосредотачиваюсь я, чтоб долг отдать;
И кроткий, словно бог, бог кедров и иссопов,
Я в небо писаю, – какая благодать! —
С соизволения больших гелиотропов65.
В сокращенном виде – НЛО. 2004. № 67. С. 127–136.