Что означает жест спока
Еврейские жесты Леонарда Нимоя
16.08.2013
Редактировать статью
Американский актер Леонард Нимой признается, что то, что он делает — как на экране, так и в частной жизни, — во многом определяется его еврейством.
Широкой публике Нимой лучше всего известен по роли доктора Спока из сериала «Стартрек» и последовавшим за ним полнометражным фильмам, последний из которых («Стартрек: Возмездие») вышел на экраны в апреле. Характерной особенностью доктора Спока, можно сказать, его «фирменной изюминкой», стал знаменитый жест рукой (поднятая вперед ладонь с разведенными средним и безымянным пальцем и вытянутым большим).
Обычно жест понимается так: «Живи долго и процветай». Собственно, эти слова и сопровождают жест. В своей автобиографии I Am Not Spock Нимой писал, что он опирался на еврейское жестовое благословение коэнов, в котором обе руки воспроизводят начертание еврейской буквы «шин», от «Шаддай» (один из эпитетов Б-га). Нимой писал, что когда он был ребенком, дед взял его в синагогу. Там мальчик увидел это благословение и был сильно впечатлен им.
Впоследствии, во время съемок «Стартрека», Нимой предложил использовать этот жест как вулканское приветствие.
Нимой родился в Бостоне 82 года назад «в очень еврейском окружении» и в 13-летнем возрасте по всем правилам отпраздновал бар-мицву. « В районе, где я вырос, было множество синагог. В детстве во время осенних праздников я пел в хоре в местной синагоге. Вообще, иудаизм и еврейская среда оказали очень значительное влияние на формирование моей личности. Для меня это ценный ресурс и важная часть моего мировоззрения», — признался актер в недавнем интервью JNS.org.
Нимой, родившийся в религиозной говорившей на идиш семье эмигрантов с Украины, рассказал о своем детстве в документальном фильме 1997 года «Жизнь вовне. Хасидизм в Америке».
В начале 70-х Нимой стал одним из первых исполнителей роли Тевье в знаменитом мюзикле «Скрипач на крыше». В 1991 году он выступил в качестве продюсера и исполнил одну из ролей в телефильме «Никогда не забуду». Нимой сыграл выжившего в лагере смерти польского еврея Мэла Мермельштейна, эмигрировавшего в США и столкнувшегося с отрицанием Холокоста. Оскорбленный Мермельштейн подает на отрицателя в суд.
«У персонажа, которого я играл, был реальный прототип, вся семья которого погибла в Освенциме. Столкнувшись с отрицанием Холокоста, он подал в суд и выиграл иск, создав важный прецедент для американского правосудия», — рассказывает актер.
Леонард Нимой известен не только как актер, но и как фотохудожник, работы которого представлены в таких престижных галереях, как Хьюстонский музей изящных искусств, Музей им. Джуды Магнеса, Художественный музей округа Лос-Анджелес, Еврейский музей Нью-Йорка, Музей изящных искусств Нового Орлеана и Музей Арманда Хаммера.
Однако в первую очередь у широкой публики Нимой ассоциируется с образом доктора Спока. Хотя премьера сериала состоялась в 1966 году, он сохраняет культовый статус и сегодня. Термодерево купить сейчас на сайте www.tmd77.ru в Москве
«Хотя Спок является инопланетянином, у него очень человеческий характер. И именно это делает его таким привлекательным, — убежден Нимой. — Зрители понимают его и идентифицируют себя с ним».
Вулканский салют
Вулканский салют — приветственный жест рукой, поднятая вперёд ладонь с разведёнными средним и безымянным пальцем и вытянутым большим. Обычно понимается как «Живи долго и процветай», — эти слова, собственно, и сопровождают этот приветственный жест. Салют был придуман и популяризирован Леонардом Нимоем, который исполнял роль персонажа-полувулканца Спока в оригинальном телесериале «Звёздный путь» в конце 1960-х годов.
Впервые жест появился в 1967 году в открывающем второй сезон эпизоде «Время ярости». Жест сложен, — считается, что актёры не складывали его прямо перед камерой, а поднимали руку в салюте, когда чувствовали, что жест получилось воспроизвести.
Вулканский салют вне «Звёздного пути»
: неверное или отсутствующее изображение
Напишите отзыв о статье «Вулканский салют»
Примечания
Ссылки
rooster/v-salute.html The Jewish Origin of the Vulcan Salute] — a page by Rabbi Yonassan Gershom, with photos and diagrams of how the Salute forms the Hebrew letter Shin, the use of the Blessing Hands gesture on Jewish gravestones and jewelry, etc.
Отрывок, характеризующий Вулканский салют
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.
Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.
– Улюлюлю! – шопотом, оттопыривая губы, проговорил Ростов. Собаки, дрогнув железками, вскочили, насторожив уши. Карай почесал свою ляжку и встал, насторожив уши и слегка мотнул хвостом, на котором висели войлоки шерсти.
– Пускать – не пускать? – говорил сам себе Николай в то время как волк подвигался к нему, отделяясь от леса. Вдруг вся физиономия волка изменилась; он вздрогнул, увидав еще вероятно никогда не виданные им человеческие глаза, устремленные на него, и слегка поворотив к охотнику голову, остановился – назад или вперед? Э! всё равно, вперед!… видно, – как будто сказал он сам себе, и пустился вперед, уже не оглядываясь, мягким, редким, вольным, но решительным скоком.
– Улюлю!… – не своим голосом закричал Николай, и сама собою стремглав понеслась его добрая лошадь под гору, перескакивая через водомоины в поперечь волку; и еще быстрее, обогнав ее, понеслись собаки. Николай не слыхал своего крика, не чувствовал того, что он скачет, не видал ни собак, ни места, по которому он скачет; он видел только волка, который, усилив свой бег, скакал, не переменяя направления, по лощине. Первая показалась вблизи зверя чернопегая, широкозадая Милка и стала приближаться к зверю. Ближе, ближе… вот она приспела к нему. Но волк чуть покосился на нее, и вместо того, чтобы наддать, как она это всегда делала, Милка вдруг, подняв хвост, стала упираться на передние ноги.