Что почитать о блокаде
От Гранина до Добротворской: 10 самых пронзительных книг о блокаде
Подписаться:
Поделиться:
Личные рассказы Дмитрия Лихачева и Даниила Гранина, интервью Карины Добротворской с «блокадными девочками» и страшные свидетельства в повести Юрия Германа – совладелец магазина «Подписные издания» Михаил Иванов выбрал по нашей просьбе самые важные и трогательные книги об осаде Ленинграда.
«Три девочки» Елена Верейская
Детская повесть о трех подружках, которым суждено было вместе пережить блокаду. Их обычные заботы и хлопоты вдруг сменяются недетскими трудностями, с которыми, впрочем, втроем справляться гораздо легче, чем в одиночку.
«Краденый город» Юлия Яковлева
Блокадная сказка, единственная в своем роде. Место фактов здесь занимают метафоры, и зачастую действуют они гораздо сильнее чисел. Это тяжелая сказка, от которой невозможно оторваться. Рекомендовано к прочтению детям от 12 лет, но взрослым понравится тоже. Это вторая книга цикла «Ленинградские сказки», но её можно читать и как отдельное произведение.
«Моя война. В блокадном Ленинграде» Дмитрий Лихачев
Известный филолог, культуролог и искусствовед Дмитрий Лихачев всю блокаду находился в Ленинграде. В этой книге его рассказы о том времени перемежаются рассуждениями о нравственном состоянии ленинградцев, о судьбе страны, о причинах конфликта и так далее.
«Блокадные девочки» Карина Добротворская
Книга, которая рассматривает жизнь современной женщины, рожденной в Ленинграде, через призму судеб тех девочек, кому выпало пережить блокаду. Первую часть книги занимают интревью с «блокадными девочками», вторую – дневник и рассуждения автора на блокадную тему.
«Про Аню Бирюкову» дневник школьницы
Блокадных дневников не так уж и мало. Но каждый – особенный и важный, также как и их авторы. Ане Бирюковой 14 лет, она пишет спокойно и отстраненно, преисполненная внутреннего достоинства. Но все это вовсе не значит, что ей было легко.
«Блокадная книга» Даниил Гранин и Алесь Адамович
Одна из самых известных книг о блокаде Ленинграде. Основанная на интервью с очевидцами, документах и письмах тех лет, эта книга – подлинное свидетельство тех лет.
«Люди жили слухами. Неформальное коммуникативное пространство блокадного Ленинграда» Владимир Пянкевич
В блокадном Ленинграде не было достоверных источников информации, люди изо дня в день метались между отчаянием и надеждой. Автор книги исследует механику эмоций, неформальную коммуникацию и поведение человека в катастрофе.
«Неизвестная блокада. Путь к победе» Владимир Никитин
Наиболее полное собрание блокадных фотографий – их несколько сотен. Душераздирающие в своей правдивости, они расскажут о блокаде лучше любых цифр. Кроме того, здесь представлены письма и документы тех лет.
«Конная, 10» Юрий Вульф
Автор этой книги, Юрий Исаакович Вульф написал книгу с историями всех семей, живших в блокаду в его доме по улице Конной, 10. Он записывал воспоминания соседей-очевидцев, а также погружался в домовые книги и архивы.
«Вот как это было» Юрий Герман
Трогательная и одновременно жуткая книга, где блокада нам показана глазами 5-летнего Миши. Для него это – испытание и приключение, он учится быть сильным и храбрым. И у него получается, ведь вокруг так много достойных примеров: от мамы до дворника.
Какие книги о Блокаде Ленинграда почитать? Небольшая коллекция.
Какие книги о Блокаде Ленинграда почитать? Вашему вниманию представлена небольшая коллекция книг.
Блокадная книга
Книга основана на подлинных материалах. Она собрана из документов, писем, дневников, стихотворений ленинградцев, которые пережили Блокаду. В свое время книгу запретили. Но сейчас она доступна каждому.
Воспоминания о блокаде
Произведение вышло из-под пера знаменитого историка, который много лет проработал в Эрмитаже. Глинка пережил Блокаду от начала и до конца. Работал хранителем главного музея страны. К счастью, он спас важные исторические ценности. А также работал фельдшером в госпитале.
Детская книга войны
Впервые дневники были напечатаны в газете “Аргументы и факты”. Позже был выпущен сборник под их редакцией. В книге собрано несколько десятков дневниковых записей юных ленинградцев. Каждый из них воспринимал войну по-своему.
Память о блокаде
Память о блокаде свидетельства очевидцев.
Цикл книг является результатом работы двух исследовательских проектов. Первый – «Блокада в судьбах и памяти ленинградцев». Второй – «Блокада Ленинграда в индивидуальной и коллективной памяти жителей города».
Участники проектов собрали интервью с людьми, которые пережили Блокаду Ленинграда. А также вели беседы с их детьми или близкими родственниками. Ведь именно они из первых уст знали о всех тяготах жизни в осажденном городе.
Дети Блокады
Герои этой книги – обычный дети, на хрупкие плечи которых выпало испытание выживать в войну. Они тушили зажигательные бомбы, ловили диверсантов, обходили дома и всячески помогали обессилившим от голода и холода людям.
Мальчики из блокады
Книга собрала в себе автобиографические рассказы и повести о жизни Александра Крестовского. Автор пережил Блокаду. А после решил записать все свои воспоминания. Он много рассуждает о детстве, дружбе. Рассказывает о первой любви и сложностях понимания.
Война, блокада, я и другие
Война, блокада, я и другие. Мемуары ребенка войны (Людмила Пожедаева).
В своей книге простая школьница 16-ти лет описывает свои дни во время страшной Блокады Ленинграда. Позже девочке пришлось испытать и ужасы Сталинграда.
Повседневная жизнь
Простой рассказ о тяжелой жизни ленинградцев во время войны. Автору удалось собрать целостную картину о том, что происходило во время Блокады из более 100 достоверных источников.
Еще по теме:
Вот и вся небольшая коллекция. Теперь вы знаете, какие книги о Блокаде Ленинграда почитать.
Спасибо за ваше потраченное время
Главные книги о блокаде
По следам недавних дискуссий «Воздух» составил список важнейших книг о блокаде — от известных еще советским читателям до выпущенных совсем недавно.
Даниил Гранин, Алесь Адамович «Блокадная книга»
Фотография: архив «Афиши»
Впервые напечатанная с купюрами в «Новом мире» в 1977 году, много раз переизданная с тех пор и один раз даже прочитанная перед камерой режиссера Александра Сокурова, «Блокадная книга» — это то, что должно стоять на полке в каждой питерской семье, но почему-то не стоит. Адамович и Гранин собирали, записывали, компоновали документальные свидетельства и интервью. В поисках свидетелей ходили по ленинградским коммуналкам, натыкаясь на неизбежный вопрос «А вам зачем?». К концу 1970-х ленинградская блокада была почти запретной темой: о ней не хотели слышать и те, кто ее пережил, и официальная пропаганда, хотя сама Вторая мировая война как таковая всегда оставалась предметом священным. Так русская культура впервые встала перед болезненной загадкой «ленинградского стыда»: советские Афины, которым внезапно выпала участь Спарты, не хотели касаться своих ран. «Блокадная книга» не дает ответа на вопрос, почему. Она впервые описала раны. Упоминания о людоедстве, о совместных банях мужчин и женщин, равно превратившихся в ходячие безразличные мумии, советская цензура, конечно, вымарала: за какую грань перешли ленинградцы, никому не хотелось ни знать, ни вспоминать.
Цитата: «Откровенно говоря, мы многого не знали, не знали, какие жестокие вещи стоят за привычными словами «ленинградская блокада». Даже мы, прошедшие войну — один в белорусских партизанах, другой на Ленинградском фронте, — казалось, привычные ко всему, были не готовы к этим рассказам. Они ведь, эти люди, щадили нас все годы, но себя, рассказывая, уже не щадят…»
Лидия Гинзбург «Проходящие характеры. Проза военных лет. Записки блокадного человека»
Фотография: архив «Афиши»
Об их издании в СССР нечего было и думать. Лидия Гинзбург это понимала хорошо: недаром в ее прозе так часто мелькает мысль, а не загнивают ли тексты без читателя. Над записками Гинзбург работала почти полвека, начиная с 1942 года; при публикации поставила тройную дату «1942 — 1962 — 1983». То, что человек подобного интеллекта и литературного дара пережил блокаду и рассказал о ней, своего рода культурная удача: на такой бесстрашный уровень осмысления экзистенциальный опыт блокады был поднят впервые и один-единственный раз. День дистрофика (начинается микроглавой «Пробуждение», кончается «отходом ко сну»), разговоры в столовых и на улицах, — с наибольшей полнотой блокадная проза Гинзбург издана совсем недавно, в 2011 году.
Цитата: «В отчужденном теле совершается ряд гнусных процессов — перерождения, усыхания, распухания, непохожих на старую добрую болезнь, потому что совершающихся как бы над мертвой материей. Иные из них даже незаметны для пораженного ими человека. «А ведь он уже пухнет», — говорят про него, но он еще не знает об этом. Люди долго не знали, пухнут ли они или поправляются. Вдруг человек начинает понимать, что у него опухают десны. Он с ужасом трогает их языком, ощупывает пальцем. Особенно ночью он подолгу не может от них оторваться. Лежит и сосредоточенно чувствует что-то одеревенелое и осклизлое, особенно страшное своей безболезненностью: слой неживой материи у себя во рту.
Месяцами люди — большая часть жителей города — спали не раздеваясь. Они потеряли из виду свое тело. Оно ушло в глубину, замурованное одеждой, и там, в глубине, изменялось, перерождалось. Человек знал, что оно становится страшным».
«Сохрани мою печальную историю… Блокадный дневник Лены Мухиной»
Фотография: архив «Афиши»
Всем, кто пережил пионерское детство, известен «Дневник Тани Савичевой»; собственно, он состоит из фраз, коротких, как надпись на обелиске: умер тот-то, умерла такая-то, умерли все, осталась одна Таня. Это форма, в которой в СССР допускалось знать о блокаде: главное, без деталей. Детали — в другом детском дневнике, Лены Мухиной. Он страшен именно своей простотой. Мучительный, унизительный, обесчеловечивающий, трагически-мелочный быт, где с зимы 1941 года детства больше нет вообще.
Цитата: «По правде говоря, если Ака умрет, это будет лучше и для нее, и для нас с мамой. Так нам приходится все делить на три части, а так мы с мамой все будем делить пополам. Ака — лишний только рот. Я сама не знаю, как я могу писать такие строки. Но у меня сердце теперь как каменное. Мне совсем не страшно. Умрет Ака или нет, мне все равно».
В.М.Глинка «Воспоминания
о блокаде»
Фотография: архив «Афиши»
Сотрудник Эрмитажа Владислав Михайлович Глинка начал писать свои воспоминания летом 1977 года, вдруг разъярившись потоком опубликованной лжи («особенно гадкими кажутся мне поддельные дневники»), на публикацию не рассчитывал, рукопись так и лежала в семье. Сейчас, когда блокадных мемуаров и дневников опубликовано много, воспоминания Глинки важны тем, что бросают свет на одну частную трагедию: как вымирали интеллигенты. Те, кто не умел заготавливать и не имел практической сметки: одиночки на крошечной зарплате или вполне богатые коллекционеры, знаменитые ученые или мелкая музейная сошка, уцелевшие после кировского террора аристократы или роскошные обломки «старой культуры», не растерявшие себя в настоящей. Снова стать советскими Афинами Ленинграду было уже не суждено.
Цитата: «Посланец вошел в квартиру без труда — дверь была отперта, и в квартире был такой же холод, как на дворе. Ф.Ф. (Нотгафт, член «Мира искусства». — Прим. ред.) и его супруга лежали на диване рядом, укрытые пледом и давно уже умершие. А на двери, на перекинутом от нее шнуре от оконной занавески, привязанном к медной ручке, висела Анастасия Сергеевна Боткина. Рядом лежал поваленный стул. А на стенах висели десятки холстов и гуашей, цена которых составляла в предвоенное время многие сотни тысяч рублей».
Сергей Яров «Блокадная этика»
Фотография: архив «Афиши»
Сквозь цензуру и самоцензуру, сквозь хаос повествования, сквозь ужас, которыми объяты рассказчики, сквозь слухи, преувеличения, городские легенды Яров кропотливо пробирается к сути вопроса: как менялись мораль и этика, как сдвигались нравственные оси, как менялось сознание, как, иными словами, стало возможным все то, что происходило в мерзлой тьме коммуналок, в остервеневших очередях, на омертвевших снежных улицах. Беспощадный взгляд на человека как животное сугубо социальное.
Цитата: «В разобщенном, потерявшем традиционные опоры блокадном сообществе немного оставалось мест, где ритуалы цивилизации еще соблюдались — хотя и не так, как прежде. Это в выморочном доме, где почти не было жильцов, соседу могли не дать воды, это на пустынных, темных и обледенелых улицах безразлично проходили мимо живых и мертвых. Там, где люди трудились и всегда были на виду (…), там нравственные заповеди отмирали медленнее».
Никита Ломагин «Неизвестная блокада»
Фотография: архив «Афиши»
Эта книгу презирают специалисты, возненавидели ее и многие читатели. Хотя, казалось бы, Ломагин сделал то, что все так или иначе требовали: обратился к фактам и заставил их говорить самих за себя. Он опубликовал документы из советских архивов, материалы фашистской пропаганды, которой бомбили Ленинград, доносы НКВД, бдительно пасшего своих умирающих поднадзорных, свидетельства очевидцев. Что же не так? Сперва это удивляет: ведь работа проделана колоссальная. Потом подозреваешь, что большинство читателей просто не смогли продраться через густое и несколько занудное научное предисловие, ринулись дальше – и сразу напоролись на топор людоеда. Потом — что всех взбесило то, что и фашисты в этой книге получили «право голоса». А потом становится ясно, что факты это еще не правда, и вспоминаешь персонажа из «Войны и мира»: все, что говорила графиня Вера, как всегда, было умно, правильно и по существу, но всем, как всегда, почему-то стало за нее неловко.
Цитата: «В дневниках отразилось усложнение отношений между ленинградцами, разрыв внутренних связей, замена коммунитарности боязнью ближних, вытеснение милосердия и сострадания желанием мести и т.п. Дневники свидетельствуют о том, с какого времени тема смерти стала главной. С начала войны и до 1944 г. большое внимание у представителей старшего поколения проявлялось к информации СМИ о союзниках в борьбе с Германией. В дневниках есть упоминания и даже вырезки практически статей, посвященных выступлениям лидеров союзных держав. Если в первые два года войны в дневниках записи о лидерах союзников носили восторженный характер, то уже в 1944 г. отношение к союзникам изменилось. А.Остроумова-Лебедева, например, писала о том, что Рузвельт «копирует» советский опыт, что русский народ выполняет в войне мессианскую функцию, что «не нам нужны перемены, а им» (Франции, Англии и Соединенным Штатам)».
Карина Добротворская «Блокадные девочки»
Фотография: архив «Афиши»
Как замечает автор: дали бы мне это опубликовать, как же, если бы я была каким-нибудь обычным доктором исторических наук. Она права: то, что старушек-блокадниц расспрашивает о блокадном детстве глава глянцевого чертога Conde Nast, а после интервью следует дневник, где все едят и пьют что-нибудь прекрасное, а героиня мучается сложными отношениями с едой, создает напряжение, недоступное доктору наук. Но дело не в том, что это написала глава русского Conde Nast. Добротворская первой сказала так бесстрашно и вслух, что ленинградская блокада все еще здесь. Все в ее книге правда. Читаешь и узнаешь себя: это о нас, это мы — ленинградские девочки, это наши родители, не знавшие войны, все равно держали в доме запас крупы и муки и сушили мешками мелкие сухарики. Мы — те, у кого до сих пор не поднимается рука выбросить хлеб. Хотя случалось выбрасывать туфли от Prada.
Цитата: «Наврозовы тоже едят, не останавливаясь, с какой-то животной страстью — рвут теплый хлеб руками, стругают малюсенькие эротичные артишоки, поливают душистым густым оливковым маслом, привезенным откуда-то в огромных бутылях, трут в эти артишоки пармезан, запивают все молодым красным вином из многолитровых канистр. А потом еще заедают невозможным для меня хрустящим скользким салатом из полупрозрачных хрящей и сельдерея, который я даже в рот взять не могу».
Книги про блокаду Ленинграда
Просто кликайте на зеленую стрелочку с подписью «поднять» если считаете, что книга должна находиться выше в топе, и на красную «опустить» если она не достойна высокой позиции. Общими усилиями мы получим самый адекватный, правдивый и полезный рейтинг, и одновременно список лучших книг про блокаду Ленинграда.
Рейтинг книг про блокаду Ленинграда
Но герои-ленинградцы не сдались и сделали все для спасения родного города, скорейшего прорыва блокады и приближения Великой Победы.
Они выстояли, а имя спасенного ими прославленного города навсегда осталось в истории символом мужества и несгибаемости духа. свернуть
И, наконец, вы узнаете историю долгого и трудного возвращения в город, где автором этой книги было потеряно все, кроме памяти о личной и общей блокадной трагедии. свернуть
В книге выдающегося писателя, военного корреспондента Александра Борисовича Чаковского объективно и достоверно, живым и ярким языком описываются события осени 1941 года, когда враг неуклонно продвигался в глубь советской территории. Воссоздается беспримерный героизм жителей блокадного города, несдавшихся, не преклонивших голову, вложивших свой непосильный вклад в дело Великой Победы. свернуть
О финской половинке блокадного кольца и напрочь забытой войне с Финляндией в 1941–1944 гг. рассказано в книге «Блокада Ленинграда. Финский вектор». свернуть
Сюжет романа лег в основу одноименной киноэпопеи, посвященной стойкости и героизму ленинградцев, выстоявших и не сломавшихся в смертельном противостоянии с врагом. свернуть
Сборник посвящен изучению послеблокадного времени в культуре и истории, его участники задаются вопросами: как воспринимались и изображались современниками облик послеблокадного города и повседневная жизнь в этом городе? Как различалось это изображение в цензурной и неподцензурной культуре? Как различалось это изображение в текстах блокадников и тех, кто не был в блокаде?
Блокадное после – это субъективно воспринятый пережитый момент и способ его репрезентации, но также целый период последствий, целая эпоха: ведь есть способ рассматривать все, что произошло в городе после блокады, как ее результат. свернуть
Автор приводит сведения военного характера: состав войск обеих сторон, стратегию и тактику советского и германского командования, военные операции; говорит об истинной роли финской армии – «второй половине» блокадного кольца. В книге также показана реальная ситуация со снабжением блокадного Ленинграда продовольствием, топливом, электроэнергией и боеприпасами; рассказывается и о том, что раньше оставалось за рамками официальной истории: о массовых хищениях, спекуляции и каннибализме в осажденном городе.
Книга написана на основе архивных материалов, служебной документации с грифом «секретно» (большинство которой после снятия грифа так и осталось на полках ведомственных библиотек) и малоизвестных мемуаров. свернуть
Для широкого круга читателей. свернуть
«Волчье небо» – четвертая из пяти книг цикла «Ленинградские сказки». Первая, «Дети ворона», была названа главным событием 2016 года в подростковой литературе, вошла в шорт-лист литературной премии «Ясная Поляна», попала в международный список «Белые вороны» среди лучших 200 книг из 60 стран, а также выиграла IN OTHER WORDS крупнейшего британского фонда поддержки детской литературы BOOK TRUST. Вторая книга цикла – «Краденый город» – попала в лонг-лист премии им. В. Крапивина в 2017 году. А третья книга – «Жуки не плачут» – попала в лонг-лист премии «НОС». свернуть
Ленинградцы совершали боевые и трудовые подвиги, подростки вставали к станкам вместо старших, ушедших на фронт. Для детей, как Женя Титова и Юрка Егоров, настоящим подвигом было просто дожить до весны, оставшись без взрослых посреди крупнейшей гуманитарной катастрофы XX века – Блокады Ленинграда. свернуть
Для среднего школьного возраста. свернуть
«Жребий праведных грешниц. Возвращение» – третья, заключительная часть саги Натальи Нестеровой. свернуть
Герои книги, – дети блокадного Ленинграда, Витя Стогов и его друзья, – тушили на чердаках зажигательные бомбы, ловили сигнальщиков-диверсантов, помогали людям выстоять. Любовь к Родине, стойкость, мужество, самоотверженность – вот главные черты этих ребят, благодаря которым они выдержали нечеловеческие испытания.
Для среднего школьного возраста.
Для широкого круга читателей.
Для среднего школьного возраста.
Для среднего школьного возраста.
В ноябре 2011 года руководитель протоиерей Александр Ильяшенко и коллектив проекта «Непридуманные рассказы о войне» заняли первое место среди участников межрегионального конкурса журналистского мастерства «Слава России». Работа проекта также была отмечена в 2010 году на IX Всероссийском конкурсе за лучшее освещение в средствах массовой информации темы патриотического воспитания «Патриот России». Проект занял первое место в номинации «Дети войны».
Для среднего школьного возраста.
«Январь 1944» – это записи из путевого дневника, который Л. Пантелеев вел, находясь в ленинградской командировке.
К началу войны она и ее третий муж, Илья Давыдович Страшун, профессор медицины, оказались в Ленинграде. Блокаду они пережили вместе. Инбер выступала по радио, читала в госпиталях, ездила на линию фронта и вела дневник. Вера Инбер на протяжении всей своей творческой жизни пыталась забыть декадентское прошлое, хотела быть и стала официально признанным советским поэтом. Ее стихи и рассказы о революции, советских вождях успешно издавали, она входила в правление Союза писателей СССР. «Сталинская лауреатка и родственница Льва Троцкого», как писал о ней Евгений Евтушенко.
«Чтобы понять, каково жить в эпоху террора, надо почувствовать себя в шкуре тех людей, которые боялись не только за себя, но и за своих близких». Она до самой старости так и осталась «смертельно испуганной, будучи донельзя лояльной» и в жизни, и в творчестве. Но ее блокадный дневник «Почти три года», пожалуй, самое честное и пронзительное свидетельство того страшного и героического времени…
Впервые восстанавливая подлинную историю битвы за Ленинград по материалам не только отечественных, но и зарубежных архивов, эта книга отвечает на самые сложные, спорные и болезненные вопросы?
Мы и последующие поколения должны знать, какое страшное лицо бывает у войны. Ведь забытая история, увы, имеет особенность повторяться.
Рукопись «Воспоминаний о блокаде» была обнаружена наследниками В. М. Глинки после смерти автора при разборе архива. Сцены блокадной жизни, приведенные в книге, не требуют ни объяснений, ни дополнений.
Издание проиллюстрировано уникальными архивными фотографиями.