Что потрясло эмоциональную натуру обломова в молодости
Обломов. Роман Гончарова И. А. Часть 1. (Гончаров И. А.)
«Обломов» входит в нашу жизнь со школьных лет, знаменитый герой романа стал тем нарицательным персонажем, о котором вспоминают не столько в ученой дискуссии, сколько в привычном быту. Но подчас именно это устоявшееся, обытовленное восприятие романа мешает читателю постичь его глубинный смысл, ощутить, что «Обломов» — книга живая, очень сложная, беспощадная и трагическая.
Роман «Обломов» — «психологическая монография». Это на редкость центростремительное произведение. «У меня всегда есть один образ и вместе главный мотив, — признавался Гончаров, — он-то и ведет меня вперед — и по дороге я нечаянно захватываю, что попадется под руку, то есть что близко относится к нему»1.
Илья Ильич Обломов — средоточие идеи романа, в нем «душа» книги. Понять эту «душу» — значит разгадать лучшее создание Гончарова.
Сразу по опубликовании «Обломова» («Отечественные записки», № 1—4, 1859) в восторженном критическом хоре обнаружилась разность трактовок идеи, запечатленной в главном герое. Н. Добролюбов, автор знаменитой статьи «Что такое обломовщина?», горячо принятой Гончаровым, приветствовал роман как произведение, давшее четкий ответ на вопрос, вынесенный в заглавие его статьи. Ап. Григорьев, А. Дружинин восхищались нетленными ценностями души Обломова, патриархальной средой, его породившей. В последующие годы разноречия в критике не смягчились. В поисках ответа на вопрос, почему герой Гончарова существует в разных статьях в столь непохожих одно на другое обличиях, критики стали поговаривать о неясности самого замысла, о противоречии между замыслом и его художественной реализацией.
Истина же в том, что замысел «Обломова» очень сложен, многозначен, и претворяется посредством «соперничества» разных идейных «пластов». Поэтому приобретает особое значение деление романа на части — глубоко принципиальное, отражающее разные моменты кристаллизации основной идеи. Каждая часть — самостоятельная «единица» повествования, с особым внутренним строем, своим стилем. Картина жизни в первой части «Обломова» лишена сюжетного движения; герой, как в раму, «вписан» в неподвижный бытовой интерьер, данный во всей полноте его примет и деталей. Первая часть — пролог, «введение» в роман. Здесь совершается как бы представление героя читателю, и делается это с такой основательностью, на таком уровне художественного обобщения, какая была доступна лишь Гоголю в «Мертвых душах».
Гоголь и Гончаров. Это сопоставление естественно напрашивается при чтении начальных главок «Обломова». Первая часть романа создавалась в 1846—1849 годах, в пору расцвета гоголевского направления в литературе, когда эстетические открытия автора «Мертвых душ» и «Ревизора» стали школой для замечательных писателей-реалистов А. И. Герцена, И. С. Тургенева, М. Е. Салтыкова-Щедрина, Ф. М. Достоевского. Прямую зависимость поэтики Гончарова от гоголевской обнаруживает и первая часть «Обломова». К Гоголю тяготеет ее социально-разоблачительный пафос.
Уже сама композиция первых пяти глав «Обломова» повторяет построение начальных глав «Мертвых душ». Начинается «Обломов» знаменитым развернутым описанием внешности героя. Сразу бросается в глаза сходство его с портретом Манилова и по существу, и особенно в приемах характеристики. Затем взгляд читателя переходит на обстановку обломовской комнаты. Для гоголевского человека, полностью раскрывающегося через вещи, этот прием оказывался на редкость эффективным. Последний штрих в «перекличке» маниловской и обломовской комнат почти нарочит: упоминается книга, открытая страница которой запылилась и почернела. «Сон души» бездельников-мечтателей запечатлен в этой выразительной, беспощадной детали. В сцене с Захаром Гончаров также вдохновлен Гоголем: вспомним пробуждение Андрея Ивановича Тентетникова из первой главы второго тома «Мертвых душ». Обломов, подобно персонажам Гоголя, пока раскрывается только через быт; Захар и Обломов равны в своей поглощенности мелочами. «Пошлость пошлого человека», которую не уставал обличать Гоголь, Гончаров настойчиво обнажает в своем герое. Мелочи быта вырастают чуть ли не до мировых масштабов, застилают весь свет для Обломова, бездельника, ленивца, одного «из семейства тех людей, которым прежде имена были: увальни, лежебоки, байбаки и тому подобное» (Гоголь). Гончаров, подобно Гоголю, обличает в Обломове не столько конкретную личность, сколько человеческий тип. «Ты больший Обломов, чем я», — бросает герой Захару. Илья Ильич и Захар — суть разные модификации обломовского типа.
Какова же среда, где он бытует? Естественное для писателей гоголевского направления описание среды подменено у Гончарова «парадом» гостей перед лежащим па кровати Обломовым. Франт Волков, чиновник Судьбинский, беллетрист Пенкин — своего рода персонификация «духовных» увлечений пустых людей — светский успех, карьера, игра в обличительство.
Подобно Гоголю, который, показав Чичикова, начинает рассказывать о его прошлом, Гончаров в пятой главе приступает к повествованию о молодости героя. Служба, увлечение светом — через это прошел Обломов, прежде чем обосноваться на диване. Привычка к покою, «домашней свободе», меланхолический темперамент привели его на Гороховую. Даже у гоголевского Тентетникова на первый план выступал более серьезный аргумент — неудовлетворенность самим содержанием службы. Здесь герой Гончарова даже еще более пошл, чем персонаж «Мертвых душ».
Тем не менее к целиком одноплановой характеристике героя возврата уже нет. После патетической сцены «настала одна из ясных сознательных минут в жизни Обломова». «Бесплодные сожаления о минувшем, жгучие упреки совести язвили его, как иглы, и он всеми силами старался. найти виноватого вне себя и на него обратить жало их. Но на кого?
И ответ следует за вопросом — глава «Сон Обломова». «Сон Обломова» писался в 40-е годы (опубликован в 1848 г.) и, естественно, несет на себе явный отпечаток художественного мышления 40-х годов, когда писатели «натуральной школы» полемически противопоставили свою манеру письма, свой круг тем и свой пафос романтическому направлению в прозе 30—40-х годов (повести Марлинского, Вл. Одоевского, И. Павлова, И. Панаева). Оппонент Гончарова в «Сне Обломова» — это «поэт и мечтатель», поклонник Вальтера Скотта. Как ответ — вызов оппоненту — ведете» все повествование в «Сне», отсюда постоянные в нем «нет» и «не»: «Ни страшных бурь, ни разрушений не слыхать в том краю». «Не таков мирный уголок, где вдруг очутился наш герой. » и т. д.
Прошлое в «Сне» предельно конкретно и в то же время символично. «Благословенный уголок земли» — это вся Россия, одновременно и реальная-и стилизованная. Художник избирает предельно благоприятные обстоятельства, чтобы рассмотреть явление в его наиболее законченном варианте.
Жизнь обломовцев природоподобна. Из нее, как и из окружающей жизни, изъяты всякие движения. Поэтому и весь воспитательный надзор за сыном сводится к ограждению его от ярких впечатлений, от какого-либо напряжения. В обломовской жизни, символом которой для ребенка стал послеобеденный, «всепоглощающий, ничем не победимый сон, истинное подобие смерти», нет места подлинной духовности. Единственная форма духовного бытия, доступная обломовцам, — причастность к миру сказки, легенды, мифа. Развивая мечтательность, сказка только больше привязывала мальчика к дому, культивируя созерцательность, бездействие. Мир мифов становился эквивалентом мира реального. Псевдожизнь подменяла подлинную. Так духовное переживание превращалось из стимула движения в тормоз его. Сказки, мифы заронили в душу Илюши страх перед жизнью, робость перед всем непонятным, внутреннюю скованность. Обломовцы воспринимают труд «как наказание, наложенное еще на праотцев наших», избавление от которого возможно и должно. Уже поэтому паразитическое существование их становится абсурдным, обессмысленным. Но эта обессмысленность узаконена традиционным повторением такой жизни из поколения в поколение. Не разум, а традиция, привычка — главный аргумент в этом мире, иррациональном по существу.
Обломовщина порождена порядком, узаконивающим право помещика пользоваться трудом трехсот Захаров. В ней «ключ к разгадке» и той дикости, в которой живут эти триста Захаров, и экономического упадка обломовского хозяйства, и политического консерватизма помещичьего сословия. Опыт натуральной школы с ее антикрепостническим пафосом Гончаров по-своему синтезировал, обобщил. Отдельные пороки крепостничества, обличаемые авторами 40-х годов, были сведены воедино, объяснены через одно понятие — обломовщина.
Но обломовщина — социально-нравсгвенное понятие, ее «этические показатели» установлены Гончаровым с редкой полнотой и определенностью: атрофия воли, тяга к покою, инертность, нравственное иждивенчество. Глубокая проявленность нравственного содержания обломовщины и делает роман Гончарова чрезвычайно современным. Ныне социальные корни этого явления уничтожены: нет крепостных Захаров, нет господ. Как «тип русской жизни» (В. И. Ленин) Обломов не существует. Но «старый Обломов остался и надо его долго мыть, чистить, трепать и драть, чтобы какой-нибудь толк вышел» ‘. Нравственные недуги обломовщины напоминают о себе сегодня безынициативностью, равнодушием, ленью. Эти «авось», «как-нибудь» дискредитируют само содержание труда, могут свести на нет лежащие в его основе высокие идеалы.
По замыслу Гончарова, только со второй части «Обломова» начинается собственно роман. Когда на французский язык была переведена лишь первая его часть и в таком самостоятельном виде напечатана, негодованию Гончарова не было предела: «. в этой первой части заключается только введение, пролог к роману, комические сцены Обломова с Захаром — и только, а романа нет! Ни Ольги, ни дальнейшего развития характера Обломова» (курсив мой.— Е. К.).
Со второй части повествование теряет статичность. Появляется Ольга, грядет любовная драма. И, в соответствии с законами искусства в драматическом действии, развертывается подлинный характер главного героя.
Так открыто в самых высоких определениях заявлена одна из ведущих тем будущего повествования — тема «чистого, светлого и доброго начала» натуры Обломова. «Этюд» о простом и нехитром сердце героя уподобляется начальному аккорду совсем нового по тональности рассказа.
«Не нравится мне эта ваша петербургская жизнь!» — заявляет Обломов Штольцу после целой недели, проведенной под его руководством в обществе, в хлопотах о делах. И в ответ на слабые оправдания Штольца обрушивает на пего свои страстные «филиппики»: «Жизнь: хороша жизнь! Чего там искать? Интересов ума, сердца? Ты посмотри, где центр, около которого вращается все это: нет его, нет ничего глубокого, задевающего за живое. Все эти мертвецы, спящие люди, хуже меня, эти члены совета и общества. Разве не снят они всю жизнь сидя?», «Дела-то своего нет, они и разбросались на все стороны, не направились ни на что. Под этой всеобъемлемостью кроется пустота, отсутствие симпатии ко всему. »
Так бездеятельность Обломова получает новое объяснение: он не только не может, но и не хочет включаться в этот круговорот пустоты. Вступив в круг «деятельных людей», считает он, неминуемо потеряешь себя. «Где же гут человек? Где его целость? Куда он скрылся, как разменялся на всякую мелочь?» — обращается Обломов к Штольцу. Потом бросает взгляд на себя: «. куда делось все, отчего погасло? Или я не понял этой жизни, или она никуда не годится, а лучшего я ничего не знал, не видел, никто не указал мне его. да, я дряблый, ветхий, изношенный кафтан, но не от климата, не от трудов, а от того, что двенадцать лет во мне был заперт свет, который искал выхода, но только жег свою тюрьму, не вырвался на волю и угас».
Проще всего сбросить со счета эти монологи, действительно, в своей зрелости и страстности несколько неожиданные для Обломова. Так поступил Д. И. Писарев. Он увидел в «филиппиках» Обломова лишь попытку честного человека оправдать свою бездеятельность.
Куда сложнее, но и перспективнее, попытаться уяснить объективный смысл рассуждений героя, в их неожиданности поискать закономерность.
Если сопоставить признания Обломова в разговоре со Штольцем с его же монологами в начале романа, то создается впечатление, что они принадлежат двум разным людям. «Я «другой»!» — доказывает барин-крепостник, самодовольный бездельник, подобный Манилову, Ноздреву. Монолог «Начал гаснуть я. » сразу заставляет вспомнить горестные размышления Печорина: «Да, такова была моя участь с самого детства. » Так намечается вторая, печоринская ипостась Обломова: он не только выражение среды, но и ее жертва. Между средой и героем обнаруживается расхождение, угадывается антагонизм. Что произошло? Переродился первоначальный замысел? Или впервые обнаружилась вся полнота этого замысла, сложного, многопланового? Восстановим историю написания «Обломова».
Когда летом 1849 года Гончаров совершал поездку на родину, в Симбирск, то у него уже была написана первая часть романа, а «остальные гнездились в голове». Но художник остался недоволен написанным и решил публикацию романа отложить — был напечатан лишь «Сон Обломова» В кругосветном путешествии (1852—1855) Гончаров роман не писал, а «обрабатывал в голове». Наконец, наступает знаменитое мариенбадское лето 1857 года, «. числа эдак 25 или 26 (июня.— Е. К.) нечаянно развернул Обломова, вспыхнул—и 31 июля у меня написано было моей рукой 47 листов! Я закончил первую часть, написал всю вторую и въехал довольно далеко в третью часть» К Последние главы романа дописывались уже зимой 1857/58 года. Таким образом, между первой и последующими частями «Обломова» пролегло десять лет.
В эти годы многие талантливейшие художники, преодолев плодотворное «ученичество» в гоголевской школе, обрели подлинную самобытность. Обычно этот процесс фиксируется в сопоставлении каких-либо двух произведений одного автора: «Бедные люди» и «Униженные и оскорбленные», «Записки охотника» и «Рудии». Гончаров все десять лет писал один роман, и эволюция его эстетической позиции запечатлелась внутри одного произведения. Глубоко знаменательно его письмо С. А. Никитенко (1866): «Скажу Вам, наконец, вот что, чего никому не говорил, — писал Гончаров, — с той самой минуты, когда я начал писать для печати (мне уж было за 30 лет, и были опыты), у меня был один артистический идеал: это — изобраокение честной, доброй, симпатичной натуры, в высшей степени идеалиста, всю жизнь борющегося, ищущего правды, встречающего ложь на каждом шагу, обманывающегося и, наконец, окончательно охлаждающегося и впадающего в апатию и бессилие от сознания слабости своей и чужой, то есть вообще человеческой натуры» (курсив мой.— Е, К).
Однако, по словам Гончарова, «отрицательное направление до того охватило все общество и литературу, начиная с Белинского и Гоголя, что и я поддался этому направлению и вместо серьезной человеческой фигуры стал чертить частные типы, уловляя только уродливые и смешные стороны» 2.
Это письмо исключительно ценно для понимания всей концепции «Обломова», в нем и ключ к объяснению разности его частей. Роман «Обломов» должен был реализовать авторский «артистический идеал». Но, испытав в то время влияние «отрицательного направления», Гончаров в первой части сознательно сузил свою задачу, этим, правда, осовременив и заострив ее: тема Обломова была сведена к обломовщине. Но замысел более широкий, включающий в себя как составное и идею обломовщины, пробивался уже и в этой части, неожиданно усложняя характер главного героя, чью судьбу Гончарову хотелось раскрыть с максимальной полнотой, не боясь столкнуть в ней трагическое и комическое. Впрочем, признается писатель, ни в одном из его романов подобный замысел в чистом виде не был реализован: «. тема эта слишком обширна, я бы не совладел с нею».
«Образ Обломова представляет соединение нескольких идейных пластов, в некотором смысле даже противоположных между собой» Если в первой части романа автор из обломовской дилеммы: «Или я не понял этой жизни, или она никуда не годится» — выбирает первую посылку, разоблачая неспособность героя найти свое «дело», то в последующих ему кажется не менее убедительной — вторая. За бездействием Обломова видится Гончарову не только воспитанное с детства иждивенчество, но и апатия — как итог разочарования умного и честного человека в самой возможности настоящей деятельности.
«Парад гостей» в начале романа теперь воспринимается по-новому: вот какую «деятельность» могло предоставить общество Обломову, если бы он покинул диван и преисполнился готовности трудиться на общественной ниве, — «хлопотливую сумятицу отдельных личностей с личными узенькими заботами о своем кармане, о своем брюшке или о своих забавах»2. Обломов поступает как максималист: или деятельность, имеющая действительный смысл, пли полная бездеятельность. «Отчего его (Обломова.— Е. К.) пассивность не производит на нас ни впечатления горечи, ни впечатления стыда? — задавал вопрос И. Анненский, автор интересной статьи о гончаровском герое.— Посмотрите, что противопоставляется обломовской лени: карьера, светская суета, мелкое сутяжничество или культурно-коммерческая деятельность Штольца. Не чувствуется ли в обломовском халате и диване отрицания этих попыток разрешить вопрос о жизни?» 3 (Курсив мой.— Е. К.)
Как же свершилось охлаждение души идеалиста Обломова, когда именно было пережито им разочарование?
Роман не дает ответа на эти вопросы. Но нераскрытую страницу жизни Обломова можно восстановить, если обратиться к герою «Обыкновенной истории» — Александру Адуеву.
Три сноп романа: «Обыкновенная история», «Обломов», «Обрыв» — Гончаров Не раз называл трилогией: «Я. вижу не три романа, а один». Отдельные аспекты «изображения честной, доброй, симпатичной натуры, в высшей степени идеалиста» наиболее глубоко раскрыты в Адуеве, другие — в Обломове, третьи — в Райском Адуев — это как бы Илья Ильич в молодости, причем в более ранний период русской жизни. Казалось бы, первоначальное поражение Адуева в Петербурге закономерно и поучительно: прекраснодушный идеализм, столкнувшись с жизнью, обнаружил свою ущербность. Но роман об «утраченных иллюзиях» героя нес в себе и иное содержание. Холодный Петербург, бюрократическая канцелярская машина не только легко освободили его от розовых падежд — они убили в нем живые порывы, человеческую отзывчивость, искренность, высокие мечты.
Молодость Адуева кое в чем проясняет судьбу Обломова: впечатления общественные вряд ли смогли бы преодолеть пороки воспитания Ильи Ильича, по легко добавили бы новые, уже сознательные аргументы в пользу его бездействия. Апатия героя теперь может быть воспринята не как естественное, а как вынужденное, стимулированное действительностью состояние. Так обломовская инертность по многим пунктам смыкается с пассивной внутренней Оппозицией, характерной для «лишних людей».
Противоположного взгляда придерживался Добролюбов: «Не нужно представлять себе, чтобы Илья Ильич принадлежал к какой-нибудь особенной породе, в- которой бы неподвижность составляла существенную, коренную черту» 2. Весь пафос его статьи «Что такое обломовщина?» состоит в доказательстве общности Обломова и «лишних людей». Но это утверждение необходимо критику не для того, чтобы оправдать героя, а чтобы обличить через его посредство самих «лишних людей».
Отношение Добролюбова к «героям нашего времени» полемично позиции Белинского, критика Пушкина и Лермонтова, первооткрывателей этого типа в русской литературе. Белинский, исследуя горькую судьбу бездействующих героев, главную причину находил не в них самих, а в обстоятельствах, их окружающих. Добролюбов корень зла увидел в самих героях, в их неспособности подступиться к деятельности, которая взывает к участию в ней.
Чем вызвано расхождение двух критиков? В оценках одного и того же типа они исходили из разного общественного опыта. Белинский, современник «лишних людей» 40-х годов, не находил в той среде в то время «общественной потребности» в деятельности, одухотворенной высокими идеалами. Шестидесятник Добролюбов смело доказывал, что «теперь уже настало или настает время работы общественной». Но ведь эта истина даже в конце 50-х годов открылась немногим, лишь людям добролюбовского уровня и его политической ориентации. Статья «Что такое обломовщина?» как раз и написана с позиции «новых людей», знающих, «что делать», для которых «любовь к истине и честность стремлений уже не в диковинку». «Лишние люди» в сопоставлении с «новыми людьми», естественно, терпят крах. Становится очевидной потребность в иных героях, способных на смелые дела, а не на смелые слова.
Молодость Обломова. Былые духовные увлечения героя
Урок 3.
Тема: Молодость Обломова. Былые духовные увлечения героя.
Цели урока: показать социальную психологию Обломова, живую его душу; проанализировать 9 главу романа «Сон Обломова»; сделать наблюдения над стилем Гончарова; раскрыть роль второстепенных героев.
Просмотр содержимого документа
«Молодость Обломова. Былые духовные увлечения героя»
Тема: Молодость Обломова. Былые духовные увлечения героя.
Цели урока: показать социальную психологию Обломова, живую его душу; проанализировать 9 главу романа «Сон Обломова»; сделать наблюдения над стилем Гончарова; раскрыть роль второстепенных героев.
Вступительное слово учителя. Подобно Гоголю, который, показав Чичикова, рассказывает о его прошлом, Гончаров в 5 главе приступает к повествованию о молодости Обломова.
Проверка индивидуального дом. задания. Пересказ-анализ 5 главы.
Но 6 главка неожиданно вносит в одноплановую характеристику Обломова новые, диссонирующие с уже известными человеческие приметы. Она приоткрывает завесу над былыми духовными увлечениями героя. Ключом к новой странице Обломова становится фраза: «68/1». Обломов, собственно, не гоголевский персонаж, а скорее сын Маниловых – подсказывает автор романа. Правда, знания, полученные в пансионате, университете, герой не сумел сделать «своими»(67/1); голова его была как будто «67/2».
Но пережитый в молодости, в дни знакомства с поэзией, искусством, «66/1» навсегда потряс его эмоциональную натуру, возбудил в ней высокие мечты, отвратил от пошлых забот о служебной карьере.
Пусть основная сфера духовной жизни Обломова мечтательность. Но в его мечты врываются соображения, чуждые Маниловым. Мечты Манилова анекдотичны – Обломову «68/2». И пусть, рисуя мечтания Обломова, автор прибегает к иронии – «68/3 – 69»- перед нами уже не тот Обломов, который весь в пошлом быте, нелепых поступках.
Но неожиданности 6 главки не исчерпаны.
Над нами крепко довлеют впечатления от 1-х глав (байбак, перебранивающийся с Захаром, приятель Тарантьева и …о нём же: «внутренняя волканическая работа», «гуманное сердце».)
Сам писатель наталкивает на «крамольную» мысль: Обломов начала романа – тот Обломов, каким он казался («Так о нём представляли везде…»), а не настоящий, которого знает автор, о котором и написал роман.
Так образ главного героя серьёзно усложняется, новое содержание взрывает гоголевскую «маску». За обликом «пошлого человека» скрывается живая душа!
6. Но Гончаров, приоткрыв в 6-7 гл. «лицо» героя, в последующих – 8-9 – снова живописует его «маску». Опять перед нами Обломов только такой, как о нём все «думали».
Перебранка с Захаром из-за сора.
разговор с доктором – комический элемент: обличается пошлость пошлого человека, кА и в 1-х эпизодах
Социальная психология Обломова – это психология барина-помещика, сознающего своё право ничего не делать и принимающего труд на себя других как должное. «Патетическая сцена» с Захаром – кульминация того главного мотива 1 части романа, который призван обнажить в Обломове всё «обломовское», типовое и по-гоголевски обличить его.
7. После патетической сцены «93/1». Опять за «внешним человеком» обнаруживается «внутренний». И как они не похожи один на другого! Где самодовольный Манилов-Обломов, мелко философствующий и измывающийся над Захаром?! «93/2»
«Тайная исповедь перед самим собой» была мучительна: целый пожар стыда вызвало воспоминание о сцене с Захаром. «94/1».
а) Реалистическая литература признаёт связь человека и среды, характера и обстоятельств, настойчиво обращается к дням детства, годам воспитания своих героев. Сон позволяет зримо представить среду, взрастившую Илью Ильича, социальные и нравственные истоки его личности, причины его трагедии. В условиях жизни ищет искусство разгадку человеческой судьбы.
Вместе с тем «Сон Обломова» имеет самостоятельную смысловую значимость. Это своего рода утопия, каким он видится главному герою романа и самому автору.
Так появились знаменитые пушкинские строфы:
Онегин, добрый мой приятель,
Родился на брегах Невы,
Где, может быть, родились вы
Или блистали, мой читатель;
Там некогда гулял и я:
Но вреден север для меня….
«Будто одни лета делают старыми. А сама натура, а обстоятельства? Я старался показать в Обломове, как и отчего у нас люди превращаются прежде времени в … кисель. – Климат, среда, захолустье, дремучая жизнь – и ещё частные индивидуальные у каждого обстоятельства». В этом признании Гончарова квинтэссенция сна Обломова.
б). Не случаен выпад против моря, которое воспевали поэты – романтики. Отсюда постоянные «нет» и «не».
— Идиллический пейзаж: природа и человек слиты, едины, и, кажется, небо, которое способно защитить обломовцев от всех внешних проявлений, «там ближе к земле» («96/2»), и это небо распростёрлось над землёй, как домашняя кровля.
Такая атмосфера мира Обломовки передаёт полное согласие, гармонию в этом мире. На широкий и мягкий характер Ильи Ильича оказала влияние среднерусская природа с мягкими очертаниями отлогих холмов, с медленным, неторопливым течением равнинных рек, которые разливаются в широкие пруды, то стремятся быстрой нитью, то чуть ползут по камушкам, будто задумавшись (96/3).
Природа здесь как ласковая мать заботится о тишине, размеренном спокойствии всей жизни человека. И даже грозы не страшны, а благотворны там: они «97/2». Ни страшных бурь, ни разрушений не бывает в том краю. («97/3». «99/1»).
Сказочная атмосфера царит в Обломовке. Природный ландшафт здесь словно игрушечный («Горы там как будто модели тех страшных где-то воздвигнутых гор…») или «мастерски нарисованный» на «живописных этюдах». Печать неторопливой сдержанности лежит и на характерах людей, взращённых матерью-природой.
Обломовка – обыкновенная барская усадьба с крепостническим укладом, с другой же стороны, она изображена художником как «чудный край», «благословенный уголок земли», жизнь в котором течёт по своим внутренним законам.
в) Характерные черты Обломовки: Что делает похожей Обломовку на островок золотого века?
— Из жизни исключены всякие движения, потрясения – правильно и невозмутимо совершается там годовой круг (95/5); обломовский мир искусственно отделён от большого мира: «99/4».
Из жизни, как из окружающей природы, изъяты сильные движения, весь воспитательный надзор за сыном сводится к ограждению его от ярких впечатлений, какого – либо напряжения… Сумма воспитательных наказов няньки состоит из бесконечных «нет» и «не»: «102». Постоянные запреты, неутомимая опёка, в итоге формировался характер бесформенный, пассивный.
Первейшие жизненные потребности обломовцев – еда и сон.
— Символом обломовской жизни стал послеобеденный всепоглощающий сон: «105/3». С каким упоением предаются обломовцы сну! «106/1» Никто и ничто не в силах «противиться обаянию сна»: ни человек, ни матушка-природа. Даже воздух «сонно висит без движения», даже солнце будто дремлет, «стоит неподвижно». Нет места духовности. Полным контрастом этой статичной картине выступает описание поведения Илюши во время «сна»: «107/1».
Гончаров, чтобы изобразить лень и апатию во всей её широте и закоренелости, опирается на язык как первоэлемент литературы. В целях воспроизведения однообразной, спокойной, сонной жизни обломовцев, использует пространные конструкции, характеризующиеся замедленным ритмом, предполагающие перечисление однородных членов предложения. В качестве примера прочитаем: «106/1».
Кроме того, сравним семантику глаголов и зависимых от них слов в описании полдня, сцены «всеобщего послеобеденного сна», с одной стороны, и живого, резвого, шаловливого и любознательного Илюши, с другой: «105/4». И здесь преимущественно глаголы недейственной семантики, усиленной и подчёркнутой распространителями, выражающими состояние неподвижности, статичности: неподвижно, без движения, сладким сном. А если глагол и обозначает действие, то либо неактивное (разбрелись, повалил, прикрыв), либо такие, «активная» семантика которых снимается словесным окружением (не шелохнётся, перестал струиться).
Полным контрастом этой статичной картине выступает описание поведения Илюши во время «всеобщего послеобеденного сна»: «107/2».
В этом описании мы видим главным образом глаголы конкретного действия (искал, ловил, забирался, роется, отыскивает, мчится). Причём подбор однокоренных слов и синонимов усиливает живописность картины подчёркиванием семантических оттенков (убегал, взбегал, обегал, выбежит, сбегать; слушал, прислушивался; смотрит, осмотрит; ср.: следил глазами, наблюдал). Выразительны и сопутствующие глаголам слова, передающие динамику движений мальчика и его радостное, восторженное активное восприятие мира, противоположное всеобщей апатии окружающих: на цыпочках, пристально, с замирающим сердцем, с наслаждением, боясь дохнуть, всласть, дрожа от страха, ни жив ни мёртв.
— Первая главная жизненная забота в Обломовке – забота о пище: «105/1». Ну чем не сказочное царство с ревами мёда и молока? В состав «обломовщины» входит и поэзия деревенского уединения, и картины щедрого русского хлебосольства с исполинским пирогом, и гомерическое веселье, и красота крестьянских праздников под звуки балалайки… Подробно Гончаров описывает изготовление «исполинского пирога», поедаемого в течение целой недели. (105/2) Пирог, которого хватает всем, начиная от господ и кончая дворником Антипом, служит в романе символом всеобщего равенства и земного благополучия.
Так духовное переживание оказывается не стимулом движения, а тормозом его. Сказки, мифы заронили в душу Илюши страх перед жизнью, робость перед всем непонятным, внутреннюю скованность: «112/1», «112/2». Не случайно у воспитанного в атмосфере сказки Ильи Ильича и во взрослом состоянии «сказка… смешалась с жизнью, и он бессознательно грустит подчас, зачем сказка не жизнь, а жизнь не сказка».
— Отношение обломовцев к труду. Труд воспринимали как наказание: «114/1», избавление от которого возможно и должно. Жители очень боятся хлопот, волнений, перемен. Бездействие и безделие здесь возведены в культ.
Они очень настороженно настроены к чужакам (99/4). Никто из жителей Обломовки не стремился выйти из этого мира, ибо там – чужое, враждебное, их вполне устраивало счастливое «житьё – бытьё», и их мир – самостоятельный, целостный и завершённый.
Идиллическим обломовцам вместе с тем присущи мягкость, сердечность и благодаря этому человечность.
Строго ограниченное пространство живёт по своим вековечным традициям, ритуалам. Любовь, рождение, брак, труд, смерть – вся жизнь Обломовки сводится к этому кругу и так же неизменна, как смена времён года.
— Любовь в Обломовке носит совсем иной хар – р, чем в реальном мире, она не может стать каким-то переворотом в душевной жизни человека, она не противостоит другим сторонам жизни. Любовь-страсть противопоказана миру обломовцев, они «114/3».
— В состав обломовщины входит у Гончарова безграничная любовь и ласка, которыми с детства окружён и взлелеян Илья Ильич. «101/1».
Особое отношение у обломовцев к приметам: в них мир подаёт человеку знаки, предупреждает его, диктует свою волю. Если в зимний вечер погаснет свеча, «119/1». И дальше начнётся заинтересованное обсуждение этого вопроса, кто бы это мог быть, но в том, что гость будет, в этом никто не сомневается.
Вывод. По мнению Гончарова, именно первые бессознательные детские впечатления формируют натуру будущего человека. Детство, отрочество – в них начало судьбы Обломова, недаром картины патриархальной жизни в родном доме (вечерние зимние часы с. 117; кормление булочками – 102, история с письмом с. 124.) навсегда остались для И. И. идеалом настоящей жизни – спокойной, сытой. И никакие последующие влияния – книги, университетский быт, служба в Москве – не смогли его серьёзно поколебать. И это, по Гончарову, естественно, потому что «113» в обломовском доме воспиталось в Илюше и чувство избранничества, на которое опирается его убеждение «я – другой» и бессознательный эгоизм, чуждый его кроткой и доброй натуре. А главное, с детства заложены в герое основы нравственного иждивенчества, предопределившие трагедию его жизни.
«Сон Обломова» и должен объяснить, почему И. И. стал таким, каким он показан в начале романа. Характер героя – объективный результат условий рождения и воспитания. Он, как жидкость, принял форму сосуда, в который был налит.
Если в первых главах Обломов был представлен читателю как воплощение своей среды, то «Сон Обломова» доказал правомочность такого представления. Нет никаких намёков на способность героя противостоять сложившемуся порядку жизни: более того, сами потенциальные задатки сопротивления среде (природная живость, любознательность) подавляются в ребёнке воспитанием.
8. Захар Комический свет бросает на обломовского слугу Захара его хорошо ощущаемая в романе параллель с оруженосцем Дон Кихота. Подобно Санча Пансе, Захар искренне предан своему барину и в то же время едва ли не во всём «перечит» ему. В особенности отличается от понятий Ильи Ильича взгляд Захара на женщин, вполне выразившийся в его «гордо» мрачном отношении к своей жене Анисье.
Д. з.: Перечитать 2-3 части романа и ответить на вопрос: каким «испытаниям любви» подвергается герой романа?
— Почему главы о Штольце заканчиваются горячим «комплиментом» Обломову?
2) Сцена гл. 3, части 2. Та же комната, тот же диван, Обломов на нём, рядом Захар. Но изменились сами авторские ремарки, которыми сопровождается разговор героя с приехавшим другом. Как они изменились? О чём говорят?
3) 2-й разговор Обломова и Штольца (гл. 4. ч. 2) (новое объяснение бездеятельности Обломова. Найти в эпизодах «парада гостей» подобные реплики.)
Что подчёркнуто в её облике?
6) Почему пробудил Штольц интерес Ольги к Обломову? (Часть 2, гл. 6)
Что общего между Ольгой и Обломовым?
— Почему роман Ольги – Обломова сопровождается «аккомпанементом», пеньем Ольги?
— к 5-му уроку: С какой целью было написано письмо Обломовым Ольге? (10 гл., ч. 2.)
Игра. Каждый из вас должен придумать как можно больше вопросов на знание текста романа «Обломов». Вопросы могут касаться имён. Дат, названий, реплик персонажей, деталей внешности и поведения и многое другое. Одно условие: тот, кто задаёт вопрос, должен знать на него точный ответ и быть в состоянии указать часть и главу романа, откуда взята информация. Когда материала будет достаточно, добровольцы будут состязаться в знании текста. Двое по очереди отвечают на каверзные вопросы и получают по 3 очка за каждый верный ответ. Если же ни один из участников соревнования не знает ответа, слово предоставляется любому желающему из публики. Например:
сколько лет не чинилось крыльцо барского дома в Обломовке? (16)
куда не пускали маленького Обломова? (в овраг)
В чём родители Обломова видели выгоду просвещения» (В том, что оно помогает сделать карьеру).
На какой улице в Петербурге проживал Обломов до переезда? (На Гороховой)
Каково было отчество Захара? (Трофимыч)
Как Захар объяснял то, что у него в шкафу лежали вместе чай, лимон, сахар, вакса серебро, щётки и мыло? («Чтобы всё было под рукой»)
Что нашёл Захар на письменном столе на следующий день после Ольгиного посещения? (Маленькую перчатку)
Сколько было детей у вдовы Пшеницыной и как их звали? (2: Маша и Ваня)