Что привлекло современников первой комедии островского

Иванов И.И.: Александр Островский. Его жизнь и литературная деятельность.
Глава 8. Появление на сцене первой комедии Островского

8. Появление на сцене первой комедии Островского

Отношение к нему актеров и публики

Островский кратко и очень скромно отзывается о важном событии в своей писательской жизни. «Мои пьесы,- пишет он,- долго не появлялись на сцене. В бенефис Л. П. Косицкой, 14 января 1853 года, я испытал первые авторские тревоги и первый успех. Шла моя комедия Не в свои сани не садись: она первая из всех моих пьес удостоилась попасть на театральные подмостки».

Пьеса имела громадный успех, билеты доставались с трудом, и увлечение москвичей заставило дирекцию театров поставить пьесу и на петербургской сцене.

На второе представление приехал царь, остался весьма доволен спектаклем и по окончании заявил: «Очень мало пьес, которые бы мне доставляли такое удовольствие, как эта. Ce n’est pas une piece, c’est une lecon (это не пьеса, a нравственный урок)». В следующее представление государь опять приехал в театр, привез с собой государыню и наследника с супругой,- впоследствии он еще раз смотрел ту же комедию. Благосклонность, по-видимому, была вполне внушительная, но она оказала мало влияния на театральную дирекцию и на цензуру. Отрицательное и даже враждебное отношение этих учреждений к новому таланту обнаружилось одновременно с его популярностью и нисколько не ослабевало с течением времени.

Горбунов, неразлучный спутник Островского, рассказывает несколько случаев, свидетельствовавших о живейшем внимании купцов к истинно русской бытовой комедии. Один из замоскворецких обывателей говорил Садовскому:

И он рассказал, как с Нижегородской ярмарки возвращался в Москву и три дня не вылезал из тарантаса.

Другой купец объяснял Садовскому свои впечатления по поводу роли Любима Торцова столь же откровенно и в высшей степени лестно как для авторского самолюбия, так и для самолюбия даровитого исполнителя.

Славу Садовского разделяли и другие артисты московского театра. Для них, можно сказать, началась новая сценическая жизнь. До пьес Островского они не выходили из круга переводных и переделанных мелодрам и водевилей. Только изредка на русской сцене появлялось произведение, способное возбудить и вдохновить национальное русское дарование. И талантливейшим артистам бывало часто не под силу справиться с оригинальной бытовой ролью. Привычка исключительно к иноземным пьесам убивала личное творчество исполнителя и окончательно отучала его от воспроизведения русских характеров. Известно, например, в каком затруднении оказались даже такие артисты, как Щепкин и Мочалов, при первой постановке на сцене «Горя от ума».

Могучий талант Островского встречал не только простое непонимание, но даже явную вражду,- прежде всего среди артистов. На стороне непонимающих или враждебных оказались теперь и артисты первостепенных талантов. Во главе стоял тот же Щепкин.

Среди московских актеров образовались две партии. Собственно, принципиальных поводов для взаимной вражды у них не было. Весь вопрос сводился к блестящим успехам в новых пьесах одних и к неспособности других играть роли Островского столь же просто и удачно, как игрались ими роли в пьесах нижегородско-французского репертуара.

искренней любовью к литературе и искусству.

Шумский и Щепкин усердно ехидствовали над типами Островского. Надеть на актера поддевку да смазные сапоги, говорил Шумский, еще не значит сказать новое слово.

Щепкин в свою очередь острил: «Бедность-то не порок, да ведь и пьянство не добродетель!»

Сверх меры восторженные отзывы Григорьева, возводившего в эталон нравственной красоты образ Любима Торцова, давали благодарную пищу закулисному остроумию. Щепкин даже отказался играть роль Коршунова в комедии Бедность не порок, резко порицал самую пьесу, а роль Любима Торцова именовал «грязной». Несомненно, в этой критике звучала чисто профессиональная ревность к громким успехам Садовского, сумевшего создать незабываемый образ. Это вполне очевидно из собственных признаний Щепкина.

перед всероссийским ярмарочным купечеством, особенно тароватым на восторги и веселые впечатления.

«Я выучил летом роль Любима Торцова из комедии Бедность не порок Островского, в которой Садовский так хорош. Сыграть мне ее нужно было во что бы то ни стало. Это являлось потребностью моей души. В Москве я не мог ее сыграть, потому что это было бы не по-товарищески. Я как будто бы стал просить себе 40 руб. разовых, между тем Садовский еще не получает и полного оклада. Роль сама по себе грязна, но в ней есть светлые стороны. Моя старая голова верно поняла; разогретое воображение затронуло неведомые дотоле струны, которые сильно зазвучали и подействовали на сердце зрителя. П. В. Анненков хотел написать статью, которая расшевелила бы Садовского. Он, бедный, успокоился на лаврах, думая, что искусство дальше идти не может, что при его таланте очень и очень обидно».

Он с самого начала явился восторженным сторонником молодого писателя. Его талант был создан для новых типов, с каждой ролью он возрастал и углублялся. Артист весь отдался изучению пьес Островского и только изредка возвращался к дешевым ролям старого репертуара. Вся почвенная Москва, до тех пор едва отзывавшаяся на литературные явления и смотревшая на театр как на забаву и междуделье, теперь увидела и оценила в Садовском великую артистическую натуру. Имя его приобрело громадную популярность в замоскворецких палестинах, и мы видели, какое глубокое просветляющее влияние оказывала его игра на Торцовых московского гостиного ряда.

Садовский считал своим нравственным долгом защищать любимого драматурга перед товарищами. У него нашлось немало сторонников, столь же увлеченных ролями Островского: Степанов, превосходно игравший роль Маломальского, Васильев, вызывавший бурные аплодисменты в роли Бородкина, Косицкая, Васильева, сестры Бороздины, из водевильных гризеток преобразившиеся в подлинных русских девиц,- все они ревностно оберегали славу своего автора.

За кулисами часто происходили забавные сцены. Особенно отличались Садовский и Степанов.

— За комплимент благодарю, а деньги все-таки возьми. И вот этот самый Степанов подсмеивался над театральными «западниками».

Но всевозможные недоразумения с актерами не могли сами по себе причинить большого ущерба ни таланту, ни славе Островского. Драматург с первых же шагов встретил отзывчивую публику именно в той среде, к которой направлял свое обличительное и поучительное слово. Рассказанные нами эпизоды имели большое общественное значение. Они показывали, чего может достигнуть театр на пути нового художественного направления, привлекая к себе не только исключительно культурных зрителей. Островский приобретал в полном смысле народную и завидную славу, под влиянием его таланта театр вырастал в учреждение просветительное, первобытная публика начинала понимать смысл писательской деятельности и привыкала смотреть на театр другими глазами,- иначе, чем внушали таланты, подобные Живокини.

западнического журнала, «Современник», а несколько лет спустя явились знаменитые статьи Добролюбова: Островский мог считать себя писателем, признанным всеми современными ему литературными течениями.

Больше всего огорчений драматургу пришлось претерпеть от официальных учреждений: театральной дирекции и цензуры,- и дирекции в этом отношении следует даже отдать преимущество перед цензурным ведомством.

Источник

Что привлекло современников первой комедии островского

Островский кратко и очень скромно отзывается о важном событии в своей писательской жизни. “Мои пьесы, – пишет он, – долго не появлялись на сцене. В бенефис Л. П. Косицкой, 14 января 1853 года, я испытал первые авторские тревоги и первый успех. Шла моя комедия Не в свои сани не садись: она первая из всех моих пьес удостоилась попасть на театральные подмостки”.

Пьеса имела громадный успех, билеты доставались с трудом, и увлечение москвичей заставило дирекцию театров поставить пьесу и на петербургской сцене.

Начальство сначала долго колебалось. Его смущали герои комедии: безнравственный дворянин и рядом с ним – купец. Дирекция особенно страшилась впечатлений государя. Император Николай I страстно любил театр и непременно смотрел всякую оригинальную пьесу, хотя бы даже одноактную. Несомненно, он не преминул бы посетить и представление комедии Островского, – и начальство не знало, как поступить. Но толки в обществе росли с каждым днем, пришлось уступить всеобщему интересу, – пьесу поставили.

На второе представление приехал царь, остался весьма доволен спектаклем и по окончании заявил: “Очень мало пьес, которые бы мне доставляли такое удовольствие, как эта. Ce n’est pas une pièce, c’est une leçon (это не пьеса, a нравственный урок)”. В следующее представление государь опять приехал в театр, привез с собой государыню и наследника с супругой, – впоследствии он еще раз смотрел ту же комедию. Благосклонность, по-видимому, была вполне внушительная, но она оказала мало влияния на театральную дирекцию и на цензуру. Отрицательное и даже враждебное отношение этих учреждений к новому таланту обнаружилось одновременно с его популярностью и нисколько не ослабевало с течением времени.

Год спустя после первого представления комедии Не в свои сани не садись на московской сцене появилась Бедность не порок – 23 января 1854 года. Она окончательно укрепила за Островским славу первого современного драматурга. На москвичей комедия произвела громадное впечатление. Она не сходила со сцены в течение всего остального зимнего сезона, до великого поста, и даже отвлекала публику от спектаклей Рашели, гостившей в это время в Москве. Знаменитая французская артистка принуждена была играть по утрам, столь сильным оказалось увлечение московской интеллигенции. И купечество, впервые за все существование русского театра, отозвалось восторженно на талант автора и исполнение артистов. Особенно много горячих похвал пришлось выслушать Садовскому.

Горбунов, неразлучный спутник Островского, рассказывает несколько случаев, свидетельствовавших о живейшем внимании купцов к истинно русской бытовой комедии. Один из замоскворецких обывателей говорил Садовскому:

– Ну, Пров Михайлыч, такое ты мне, московскому первой гильдии купцу Ив. Вас. М-ву, уважение сделал, что в ноги и тебе должен кланяться. Как вышел ты, я так и ахнул! Да я говорю жене (увидишь – спроси ее): смотри, говорю, – словно бы это я. Борода только у тебя покороче была, – ну вот, как есть! Это, говорю, на меня критика. Даже стыдно стало: сижу в ложе-то, да кругом и озираюсь, – не смотрят ли, думаю, на меня. Ей-Богу! А как заговорил ты про тарантас, я так и покатился! у меня тоже у Макария случай с тарантасом был.

И он рассказал, как с Нижегородской ярмарки возвращался в Москву и три дня не вылезал из тарантаса.

Другой купец объяснял Садовскому свои впечатления по поводу роли Любима Торцова столь же откровенно и в высшей степени лестно как для авторского самолюбия, так и для самолюбия даровитого исполнителя.

– Верите, Пров Михайлыч, я плакал. Ей-Богу, плакал! Как подумал я, что со всяким купцом это может случиться… страсть! Мало у нас, по городу, их таких ходит: ну, подашь ему, – а чтобы это жалеть… А вас я пожалел, – именно, говорю, пожалел. Думаю: Господи, сам я этому подвержен был, – ну, вдруг! Верьте Богу, страшно стало! Дом у меня теперь пустой: один в нем существую, как перст. И чудится мне, что я уж и на паперти стою, и руку протягиваю… спасибо, голубчик! Многие, которые из наших, может очувствуются. Я теперь, брат, ничего не пью, – будет! Все выпил, что мне положено. Думаю так: богадельню открыть… Которые теперича старички – в Москве много их! – пущай греются. Вот именно мне эти ваши слова: “Как я жил, какие я дела выделывал. ” Ну, честное мое слово, – слезы у меня пошли.

Славу Садовского разделяли и другие артисты московского театра. Для них, можно сказать, началась новая сценическая жизнь. До пьес Островского они не выходили из круга переводных и переделанных мелодрам и водевилей. Только изредка на русской сцене появлялось произведение, способное возбудить и вдохновить национальное русское дарование. И талантливейшим артистам бывало часто не под силу справиться с оригинальной бытовой ролью. Привычка исключительно к иноземным пьесам убивала личное творчество исполнителя и окончательно отучала его от воспроизведения русских характеров. Известно, например, в каком затруднении оказались даже такие артисты, как Щепкин и Мочалов, при первой постановке на сцене “Горя от ума”.

Талантливейшие актеры московской сцены долго не могли освоиться с фигурами Фамусова и Чацкого. Щепкин дошел до совершенства в исполнении своей роли лишь после тщательного изучения реального прототипа Фамусова – лично знакомого ему московского “туза”. Та же судьба грозила и пьесам Островского, потому что общий характер репертуара русских театров мало изменился со времени “Горя от ума” и “Ревизора”.

Но эти комедии явились блестящими единичными исключениями, – Островский же создавал целую самостоятельную полосу в жизни театра, писал одну за другой пьесы русского бытового содержания, – очевидно, и на сцене должна была возникнуть такая же национальная школа искусства. Впрочем, это не могло совершиться без всяких затруднений, без противодействия со стороны представителей исконных театральных порядков, прочно установившегося сценического вкуса.

Могучий талант Островского встречал не только простое непонимание, но даже явную вражду, – прежде всего среди артистов. На стороне непонимающих или враждебных оказались теперь и артисты первостепенных талантов. Во главе стоял тот же Щепкин.

Среди московских актеров образовались две партии. Собственно, принципиальных поводов для взаимной вражды у них не было. Весь вопрос сводился к блестящим успехам в новых пьесах одних и к неспособности других играть роли Островского столь же просто и удачно, как игрались ими роли в пьесах нижегородско-французского репертуара.

Вожаками консервативной партии явились Шумский, Самарин и особенно Щепкин. Спор для видимости старались поставить на почву современных общественно-литературных партийных счетов – западнических и славянофильских. Попытка не могла иметь никакого серьезного значения: именно западническая партия, в лице Добролюбова, явилась самой проницательной и благожелательной толковательницей произведений Островского. Актеры просто негодовали по поводу новых типов героев, не умея показать себя в новых ролях.

Самарин – блестящий первый любовник – не мог найти в себе ни таланта, ни воли усвоить глубоко правдивое, но извне малоэффектное и слишком сложное творчество молодого драматурга. Шумский, считавшийся в то время звездой первой величины в водевилях, также не желал идти на уступки и играть серых персонажей замоскворецкого царства.

Между артистами беспрестанно происходили пререкания. Закулисный мир волновался, негодовал, доказывал – вообще, жил горячей, действительно литературной жизнью, хотя и не всегда возбуждаемый искренней любовью к литературе и искусству.

Шумский и Щепкин усердно ехидствовали над типами Островского. Надеть на актера поддевку да смазные сапоги, говорил Шумский, еще не значит сказать новое слово.

Щепкин в свою очередь острил: “Бедность-то не порок, да ведь и пьянство не добродетель!”.

Сверх меры восторженные отзывы Григорьева, возводившего в эталон нравственной красоты образ Любима Торцова, давали благодарную пищу закулисному остроумию. Щепкин даже отказался играть роль Коршунова в комедии Бедность не порок, резко порицал самую пьесу, а роль Любима Торцова именовал “грязной”. Несомненно, в этой критике звучала чисто профессиональная ревность к громким успехам Садовского, сумевшего создать незабываемый образ. Это вполне очевидно из собственных признаний Щепкина.

Лавры коллеги, видимо, лишали его покоя. Играть Любима Торцова в Москве было бы не по-товарищески. Щепкин воспользовался Нижегородской ярмаркой и решился выступить в роли Любима Торцова перед всероссийским ярмарочным купечеством, особенно тароватым на восторги и веселые впечатления.

И Щепкин играл. В письме к сыну он давал следующий отчет о событии: “Я выучил летом роль Любима Торцова из комедии Бедность не порок Островского, в которой Садовский так хорош. Сыграть мне ее нужно было во что бы то ни стало. Это являлось потребностью моей души. В Москве я не мог ее сыграть, потому что это было бы не по-товарищески. Я как будто бы стал просить себе 40 руб. разовых, между тем Садовский еще не получает и полного оклада. Роль сама по себе грязна, но в ней есть светлые стороны. Моя старая голова верно поняла; разогретое воображение затронуло неведомые дотоле струны, которые сильно зазвучали и подействовали на сердце зрителя. П. В. Анненков хотел написать статью, которая расшевелила бы Садовского. Он, бедный, успокоился на лаврах, думая, что искусство дальше идти не может, что при его таланте очень и очень обидно”.

Это уже было в конце славной деятельности Щепкина. Он окончательно был побежден талантом Островского, сам первый протянул ему руку примирения, на одном литературном утре публично обнял драматурга, проливая потоки покаянных слез. Островский чувствовал себя крайне тронутым, – торжество его особенно горячо приветствовал Садовский.

Он с самого начала явился восторженным сторонником молодого писателя. Его талант был создан для новых типов, с каждой ролью он возрастал и углублялся. Артист весь отдался изучению пьес Островского и только изредка возвращался к дешевым ролям старого репертуара. Вся почвенная Москва, до тех пор едва отзывавшаяся на литературные явления и смотревшая на театр как на забаву и междуделье, теперь увидела и оценила в Садовском великую артистическую натуру. Имя его приобрело громадную популярность в замоскворецких палестинах, и мы видели, какое глубокое просветляющее влияние оказывала его игра на Торцовых московского гостиного ряда.

Садовский считал своим нравственным долгом защищать любимого драматурга перед товарищами. У него нашлось немало сторонников, столь же увлеченных ролями Островского: Степанов, превосходно игравший роль Маломальского, Васильев, вызывавший бурные аплодисменты в роли Бородкина, Косицкая, Васильева, сестры Бороздины, из водевильных гризеток преобразившиеся в подлинных русских девиц, – все они ревностно оберегали славу своего автора.

За кулисами часто происходили забавные сцены. Особенно отличались Садовский и Степанов.

Однажды Щепкин, особенно горячо нападая на комедии Островского, вышел из себя, стучал кулаком по столу, костылем в пол. Шумский вторил ему. Садовский наконец не выдержал и с обычным юмором высказал свой приговор:

– Ну, положим, Михаило Семеныч – западник: его Грановский заряжает, а какой же Шумский западник? Он просто Чесноков.

Соображение не особенно убедительное, все равно какую бы природную фамилию ни носил Шумский, – но острота быстро распространилась и имела успех: правда была на стороне Садовского, и, мы видели, ее признал наконец и Щепкин.

Не отставал от Садовского и Степанов. За роль Маломальского – хозяина трактира – он также удостоился благодарности людей вполне сведущих. Очевидец – Горбунов – рассказывает следующий случай.

Вскоре после первого представления комедии Не в свои сани не садись Степанов и Горбунов зашли попить чай в трактир. Выпили “четыре пары” – так в то время определялась порция чаю, – Степанов отдал половому деньги. Половой через минуту принес их обратно и положил на стол.

– Что значит? – с удивлением спросил Степанов.

– Приказчик не берет, – с улыбкой отвечал половой.

– Не могу знать, – не берет. Ту причину пригоняет…

– Извините, батюшка, мы с хозяев не берем, – сказал, почтительно кланяясь, подошедший приказчик.

– Уж такой-то хозяин, что лучше требовать нельзя! В точности изволили представить! И господин Васильев тоже: “кипяточку!” – на удивление.

– За комплимент благодарю, а деньги все-таки возьми. И вот этот самый Степанов подсмеивался над театральными “западниками”.

– Михаилу Семенычу с Шумским Островский поддевки-то не по плечу шьет, – говорил Степанов, – да и смазные сапоги узко делает: вот они оба и сердятся.

Но в то время, когда талант одних артистов находил себе благодарнейшую пищу в пьесах Островского, рос и мужал вместе с дарованием драматурга, таланты других бледнели и обнаруживали свое сравнительно мелкое, поверхностное содержание. Островский давал образцы глубокого жизненного комизма, требовал от исполнителей вдумчивого психологического анализа, в его пьесах нельзя было ограничиться смехотворными словечками и забавными сценическими фокусами, – требовалось изучить натуру человека и воспроизвести ее разносторонне и художественно. Актеры, подобные Садовскому, смогли справиться с высокой задачей, – другим комическим актерам пришлось невольно умалиться и даже отчасти стушеваться пред новым жанром “высокой комедии”.

Такая участь постигла Живокини.

Артист был неподражаем в смехотворных сценических пустяках, превосходно играл роль старинных шутов, не стеснялся текстом пьес, свободно вставлял монологи и реплики собственного сочинения, вступал даже в непосредственный разговор с публикой. Проделывая все это с большим успехом, Живокини доходил даже до передразнивания инструментов из оркестра, до укоризн музыкантам. И все это публика слушала и воспринимала с благодарностью. У Живокини были и подражатели, и соревнователи среди товарищей. Для них пьесы Островского представляли часто непреодолимые трудности. Во всякой роли Живокини непременно старался сыграть возможно забавнее, во что бы то ни стало посмешить приказчиков из Ножовой линии, выйти на сцену в самом смехотворном костюме и гриме… Все это совершенно не отвечало ни намерениям драматурга, ни характерам его героев, – и Живокини пришлось примириться со своей неприспособленностью к новому репертуару.

Но всевозможные недоразумения с актерами не могли сами по себе причинить большого ущерба ни таланту, ни славе Островского. Драматург с первых же шагов встретил отзывчивую публику именно в той среде, к которой направлял свое обличительное и поучительное слово. Рассказанные нами эпизоды имели большое общественное значение. Они показывали, чего может достигнуть театр на пути нового художественного направления, привлекая к себе не только исключительно культурных зрителей. Островский приобретал в полном смысле народную и завидную славу, под влиянием его таланта театр вырастал в учреждение просветительное, первобытная публика начинала понимать смысл писательской деятельности и привыкала смотреть на театр другими глазами, – иначе, чем внушали таланты, подобные Живокини.

Благоприятствовало Островскому и настроение критики. Многие московские западники с самого начала признали его выдающееся дарование, вскоре – с 1858 года – Островский стал сотрудником главного западнического журнала, “Современник”, а несколько лет спустя явились знаменитые статьи Добролюбова: Островский мог считать себя писателем, признанным всеми современными ему литературными течениями.

Больше всего огорчений драматургу пришлось претерпеть от официальных учреждений: театральной дирекции и цензуры, – и дирекции в этом отношении следует даже отдать преимущество перед цензурным ведомством.

Источник

Идейно-художественное развитие Островского в 1840-е годы и его первая комедия

Г. Н. Поспелов. «История русской литературы ХIХ века»
Издательство «Высшая школа», Москва, 1972 г.
OCR Biografia.Ru

VII. Драматургия А. Н. Островского

Большинство выдающихся русских писателей, которые впервые выступили в литературе в 1840-е годы, обращались преимущественно к эпосу или лирике. Некоторые из них иногда пробовали силы также и в драматургии. Единственным писателем среди них, который посвятил себя драматическому творчеству, был Александр Николаевич Островский (1823—1886). За сорок лет деятельности в области драматургического искусства он написал около 50 пьес разных жанров и стал создателем большого и высокохудожественного репертуара русского национального театра. За исключением нескольких исторических пьес, написанных драматургом в 1860-е годы, все это были социально-бытовые пьесы, преимущественно комедии из купеческой, а также дворянской и чиновничьей жизни.
Островский не был непосредственным деятелем петербургской «натуральной школы» 1840-х годов, возглавляемой Белинским. Он не печатался ни в программных сборниках «школы», ни в «Современнике». Его первая большая комедия «Свои люди — сочтемся» была напечатана почти через два года после смерти Белинского. И тем не менее уже в первых произведениях драматург по-своему откликался на программные требования передового литературного движения того времени. Если новым творческим словом писателей, выступавших под знаменем Гоголя, был жанр «физиологического очерка», то об Островском можно сказать, что он явился создателем новой русской комедии — «очерковой» по композиции и «физиологической» по стилю. Он выступил прежде всего с драматургической «физиологией» купеческой Москвы. При этом он явился писателем с уже сложившейся системой приемов комедийного изображения жизни, вполне соответствующей его содержанию. И далее Островский развивал эту систему.

1. Идейно-художественное развитие Островского в 1840-е годы и его первая комедия

Источник

Краткое содержание и анализ пьесы «Свои люди – сочтемся»

История создания

«Свои люди — сочтемся» — это первое серьезное произведение автора, которое было написано в 1849 г. Писатель на протяжении 3 лет упорно трудился над пьесой, при этом ее название изменялось в течение всего творческого процесса: «Банкрот», «Несостоятельный должник», но Островский окончательным вариантом выбрал название «Свои люди — сочтемся».

Произведение было впервые издано в 1850 г. в газете «Москвитянин». Афористичность речи, яркость образов, реализм — это то, что привлекало современников в первой комедии Островского. Причем появление этой пьесы вызвало огромное оживление в литературных кругах, так как Александр Николаевич в ироничной форме описал актуальные проблемы общества того времени. Вполне логично, что это произведение цензура полностью запретила, а писатель после находился под негласным надзором полиции.

Постановку пьесы разрешили только после смерти царя Николая Первого в 1859 г., но с условием более «мягкой» ее версии. Комедию полностью представили в оригинальном варианте лишь в 1881 г.

В свое время иллюстрации к книге делали художник Владимир Александрович Тронов и академик Андрей Дмитриевич Гончаров, при этом последний выполнял рисунки к пьесам Островского в течение всего своего творческого пути, развивая эту тему.

Жанр и композиция

Пьеса имеет направление реализм. В ней Островский пытался наиболее достоверно показать окружающую реальность того времени. Созданные автором образы, мысли главных персонажей, их цитаты и действия выглядят очень натурально. Читатель начинает легко верить в то, что указанные в произведении события происходили в действительности. Отдельно нужно выделить литературный язык пьесы: в нем можно найти неприкрытые и живые лестные речи купцов.

Пьеса была специально создана для постановки на сцене театра. Островский использовал юмористичный подход для разоблачения общественных и человеческих пороков. Произведение насыщено множеством комичных обстановок и ситуаций. К примеру, Липочка хвастается своими утонченными манерами при их абсолютном отсутствии, сваха меняет собственное мнение раз в пять минут, а юрист в важных эпизодах беседы все время просит выпить.

В пьесе классическая композиция, в ней четыре действия:

В основе произведения находится конфликт безнравственного человека с обществом и непосредственно с судьбой, его противостояние изначально обречено на поражение. Другой особенностью представленной конфликтной ситуации является ее неоднозначность и моральная посредственность, читатель не может четко выделить отрицательных и положительных персонажей, все имеют свои достоинства и недостатки.

Непосредственно название пьесы произносится в самом произведении один раз, эта крылатая фраза кратко описывает общественное положение с господствующими в обществе клановостью, коррупцией и кумовством, что Островский и пытался показать.

Но в комбинации с сюжетом название получает дополнительно и ироничное значение, поскольку во время окончания пьесы оно противоречит само себе. Свои люди в действительности оказываются более жесткими и скупыми, в отличие от чужих. Родная дочка готова была сгноить отца в долговой яме, а зять пожалел его же денег, чтобы выплатить долг.

Несколько интересных сочинений

Краткое содержание

Столичный купец Самсон Большов решает провернуть аферу, чтобы избавиться от бесчисленных долгов — он объявил о своем банкротстве, временно отдав состояние доверенному лицу.

В сообщники Самсон выбрал своего приказчика и старого друга Лазаря Подхалюзина. Он посвящает его в хитроумный план, и тот с ним соглашается, но в действительности хочет обмануть своего покровителя и забрать себе все состояние. Лазарь плетет интриги, пытаясь переманить к себе на сторону стряпчего Рисположенского, тот также помогает Самсону в его махинации, а также сваху Наумовну, чтобы она помешала свадьбе дочке Большова — Олимпиаде, которую любил Подхалюзин.

План Лазаря начинает работать. Помолвка девушки срывается, и Самсон объявил Подхалюзина новым женихом. Дочь закатывает скандал, но будущий супруг говорит ей о том, что все состояние ее отца уже у него. Он соблазняет Олимпиаду, обещая ей огромный дом и дорогие одежды, та соглашается выйти за него замуж.

Через определенное время пара поженилась, они проживают в богатом имении. Лазарь на пике успеха, Большова отправили в долговую тюрьму, а Наумовна и Рисположенский обмануты и прогнаны из дома. Неожиданно появляется Самсон и просит зятя с дочкой помочь ему погасить долги. Ни Подхалюзин, обязанный Большову всем, ни Олимпиада не проявляют к нему сочувствия и выгоняют его. Лазарь все-таки оказался не полностью подлым человеком и отправляется договариваться с кредиторами, надев свой самый негодный костюм, чтобы снизить цену.

Краткий анализ

Год написания – 1849 год.

История создания – Пьеса была опубликована в журнале «Москвитянин», и была очень тепло принята в литературных кругах. Однако из-за поднятой тематики произведение оказалось под запретом, и пьесу смогли поставить в театре лишь после смерти императора Николая I.

Тема – Конфликт двух поколений, который происходит в купеческой среде, живущей по принципу «не обманешь – не продашь».

Композиция – Особенность композиции пьесы заключается в отсутствии экспозиции. Завязка – купец Большов занимает крупную сумму денег, его дочь Липочка мечтает о замужестве. Развитие событий – Большов признает себя банкротом, и все свои деньги переписывает на Подхалюзина, и для упрочнения сделки женит его на Липочке.

Кульминация – отказ Липочки выплачивать долги отца, оказавшегося в долговой тюрьме. Развязка – логический итог – обманщик обманул обманщика.

Жанр – Пьеса. Комедия.

Направление – Реализм.

Описание персонажей

Характеристика образов персонажей интересна своей неоднозначностью. Все из них имеют свои достоинства и недостатки. Главные герои пьесы:

Основная тематика

Для своей пьесы писатель выбрал самую популярную тему в XIX столетии — отношение «отцов» и «детей». Но фоном описанного конфликта было выбрано новое для России социальное сословие — купечество. Островский поднимает следующую тематику:

Для своего произведения Островский выбрал одну из популярных в 19 веке тем – противостояние двух поколений, «отцов» и «детей». Однако фоном для развития конфликта им был выбран мощный социальный пласт в России – купечество. Сквозь призму взаимоотношений главных героев автору удалось в полной мере раскрыть насущные проблемы общества.

Купеческую среду, в которой царит пошлость и невежество, Островский изображает во всей своей неприглядности. Примечательно, что ни одни из главных героев пьесы не вызывает положительных эмоций. Большов отталкивает своей жадностью и тяжелым характером, а его дочь Липочка видит в образовании лишь дань моде и мечтает лишь об одном – удачно выйти замуж и избавиться от гнета отца-самодура.

Видя смысл жизни только в получении наживы и считая абсолютно нормальным жить по принципу «не обманешь – не продашь», Большов сам остается у разбитого корыта. Для него страшным ударом становится предательство Липочки, которая отказывается выплачивать его долги и равнодушно оставляет «гнить» в долговой тюрьме.

Основная мысль произведения заключается в простой истине – «что посеешь, то пожнешь». Невозможно требовать от своих детей быть честными, благородными и душевно чуткими, если сам не обладаешь этими качествами.

Раскрытие проблем

Через призму отношений главных действующих лиц у Островского получилось полноценно раскрыть актуальные общественные проблемы. Проводя анализ «Свои люди — сочтемся», можно выделить следующую проблематику в пьесе:

Урок литературы в 10 классе «Комедия А.Н.Островского «Свои люди — сочтёмся!»

Урок литературы в 10 классе

Тема урока: Проблематика комедии А.Н.Островского «Свои люди — сочтемся!»

1. Раскрыть идейно-художественное своеобразие комедии «Свои люди – сочтемся!», проблематику пьесы. 2. Развить коммуникативную культуру учащихся (навыки пересказа, участия в беседе, формулирования вывода), навыки анализа текста. 3. Способствовать воспитанию эмоционально чутких людей, включенных в систему общечеловеческих ценностей.

А.Н.Островский родился 31 марта 1823 года. О месте своего рождения он напишет в своей пьесе «Тяжёлые дни»:

«А живу в той стороне, где дни разделяются на лёгкие и тяжёлые; где люди уверены, что земля стоит на трёх рыбах, и что, по последним известиям, кажется, она начинает шевелиться: значит, плохо дело; где заболевают от дурного глаза, а лечатся симпатиями; где есть свои астрономы, которые наблюдают за кометами и рассматривают двух человек на луне; где своя политика, и тоже получают депеши, но только всё больше из белой Арапии и стран, к ней прилежащих

— Назовите точное место рождения А.Н.Островского.

(Москва, район Замоскворечья)

— Как эта комедия называлась в первой публикации? («Банкрот»)

Удивительное дело: первое произведение никому еще не известного автора сразу же получило высокую оценку одного из современников.

— Кому принадлежат эти слова?

Я считаю на Руси три трагедии: «Недоросль», «Горе от ума», «Ревизор». На «Банкроте» я ставлю номер четвёртый.

(В.Ф. Одоевский, писатель, журналист, философ, искусствовед).

— Актуально ли это произведение сегодня, какие проблемы, поднятые автором, и сейчас злободневны?

— Где же происходит действие?

(В доме Большова, в гостиной — дейст.1,3.

Потом в конторе, в доме Большова — дейст.2.

Дейст. 4- в доме Подхалюзина и Липочки)

— Сколько времени проходит с начала действия до конца всех событий? (несколько месяцев)

— Соблюдены ли требования классицизма (единство места, времени и действия)?

— А какая традиция времен классицизма все же соблюдается? (Говорящие фамилии).

— Какие «говорящие» фамилии встречаются в реалистической комедии «Свои люди – сочтёмся!» и о чём они «говорят» зрителю и читателю?

(Подхалюзин – подхалюза ( у В.И.Даля), пролаз, пройдоха; лукавый, скрытный, льстивый.

Рисположенский – «упиться до положения риз»

Самсон Силыч Большов – весомость и значительность в кубе.)

Липонька – Олимпиада – с одной стороны, фальшивка, подделка, с другой — воображает себя образованной, культурной, стремится занять высокое положение в обществе – мечтает выйти замуж за благородного.

Творческое задание: «Вам была поручена роль, сформулируйте свое представление о том, как нужно играть эту роль, что вы хотите раскрыть в образе?

Источник