Что привлекло в христианском учении жителей римской империи
Расшифровка Как Римская империя стала христианской
Содержание второй лекции из курса «История православной культуры»
В 312 году от Рождества Христова римский император Константин вел борьбу за столицу империи, Вечный город — Рим. Всю империю, еще недавно так успешно восстановленную императором Диоклетианом, лихорадила гражданская война. Красивая идея коллективного руководства государством из двух августов и двух цезарей, сменявшихся каждые 20 лет, оказалась утопичной. Как только Диоклетиан добровольно вышел на пенсию, его наследники и соправители тут же рассорились и принялись делить власть. В западной части империи соперничали два сына бывших августов: 40-летний Константин, за которым шли легионы Британии и Галлии, и Максенций, владевший Италией и Африкой. Историки, ссылаясь на слова самого Константина, рассказывают, что перед решающей битвой за Рим император (в то время поклонник солнечного культа, как и многие военные люди в Римской империи) увидел в небе знамение — знак в виде солнечного креста. Очень суеверный, как и все римляне той эпохи, император истолковал это как знак покровительства со стороны христианского Бога: именно с христианством ассоциировался в то время крест. Монограмма, увиденная императором в виде букв «хи» и «ро» (☧), была изображена на знаменах Константина, на щитах его воинов, а после славной победы над императором Максенцием и взятия Рима стала своего рода гербом Римской империи: ее можно видеть на многих саркофагах, зданиях и украшениях церквей того времени и будущих, уже христианских веков.
Следует отметить, что христианство при Константине вовсе не стало официальной государственной религией: и сам Константин, и его многочисленные подражатели из числа военной и гражданской элиты хотя и обратились, то есть уверовали в Христа, но не спешили принимать крещение и по долгу службы нередко участвовали в языческих обрядах. И большинство населения империи, конечно же, в то время не составляли христиане. Но христианство уже стало религией, которой покровительствовала государственная власть, что в Римской империи значило очень много. Тем более что прежняя, языческая религия держалась исключительно на государственном статусе, поскольку римский император по должности одновременно являлся главным жрецом, великим понтификом (а — архиереем). И как только император перешел в другую веру, официальная римская религиозная традиция очень быстро стала сходить на нет.
Задача эта не из легких. Строго говоря, христианство вообще запрещает применять принуждение, в том числе и законодательное принуждение, для того, чтобы сделать человека благочестивым. И хотя сам Константин Великий воспринимал христианство как закон, то есть как систему, нарушать которую не разрешается, закон этот в христианстве именно духовный. Это не закон Моисеев, за нарушение которого следовало вполне осязаемое уголовное наказание, это именно моральные нормы, которые верующий человек должен исполнять добровольно. И это один из главных принципов христианского учения, ибо именно в воле коренится человеческий грех. Если этот грех не исправить внутри человека, в его собственной воле, то его невозможно искоренить. Тем не менее у государства, кроме законодательных рычагов, никаких других нет, поэтому императоры постепенно стали проводить своего рода христианизацию римского законодательства.
Вообще, христианское учение произвело настоящую революцию в области религии, права, которое тесно связано с религией, поскольку если оно основано на вере в истину тех принципов, которые в него заложены, то оно гораздо жизнеспособнее, чем право абстрактное, основанное на некой форме общественного договора. В христианстве впервые во главу угла было положено понятие благодати (греч. «харизма»), то есть отношения Бога и человека выстраивались на совершенно безвозмездной основе. Богу не просто ничего не нужно от людей — с этим были согласны уже и языческие философы, — Бог приносит сам себя в жертву людям, поскольку распятый Иисус Христос есть Сын Божий. И каждое христианское богослужение, евхаристия, есть напоминание об этой жертве.
Смерть Христа, Бога и Сына Божия, преданного самой унизительной и самой жестокой казни, которую вообще только могло изобрести человечество (медики могут объяснить, что распятие — это когда человек умирает не от ран, а от медленного мучительного удушья), стала одновременно и окончательным разрывом договора между Богом и человеком, который был заключен в Ветхом Завете. В Ветхом Завете (др.-евр. «барит», то есть договор, контракт между Богом и его любимым народом, Израилем) люди как бы говорят: мы почитаем тебя, но ты помогаешь нам. Завет Новый мыслится как взаимный обмен бескорыстными дарами любви. Бог, возлюбивший человечество до такой степени, что собственного Сына отдает на безвинное заклание ради искупления человеческих грехов, дарует людям свою благодать и здесь, на земле, и в вечной жизни. Но что же требует Он от человека? От человека ожидается ответная любовь к Богу, и именно плодами этой любви являются и благие дела, и так называемый страх Божий, который совсем не похож на страх грозного начальника, который накажет за непослушание. Он напоминает страх сына обидеть своего отца, страх матери за своего ребенка. И вот этот страх — оказаться недостойным, страх несовершенства — как раз и останавливает человека перед совершением грехов. Следствием этого страха вовсе не является робкое смирение — наоборот, он двигает человека к ревностному стремлению к идеалу, который, казалось, недостижим.
В общем, христианство — это религия максималистов. Оно требует полной самоотверженности, отказа от самого себя, и это самое сложное, что ожидается от человека, — преодоление эгоизма и любой формы ограниченности: национальной, культурной, государственной. Это религия пламенной любви к Богу, которая выражается в любви к ближним, к дальним, беззаветной и самоотверженной, выше которой нет вообще никакой добродетели, ни порядка, ни благочестия, ни мудрости. Все эти ценности ниже, чем любовь. Можно назвать христианство именно религией любви. И несмотря на то, что уже Аристотель учил, что любое общество держится на любви, такой любви, которой ожидает христианство от своих последователей, требовать от людей необычайно сложно.
Спрашивается: как на таких принципах можно построить государство? Уже упоминавшийся император Юлиан Отступник иронично упрекал христиан: какое же прекрасное у вас требование — продайте имение ваше и подавайте милостыню. А может быть более подходящее для общества? Ну, если все продадут, говорит он, то кто же купит? И вообще, если начнут исполнять ваши заповеди, не останется ни государства, ни города, ни одного нормального домохозяйства. Все превратятся в таких странных философов, неспособных к практической жизни. Но в реальности мы видим, что христианство не только не отвергается римским социумом (в принципе, достаточно прагматичным), но, напротив, в течение двух-трех веков с колоссальным интересом общество начинает впитывать в себя христианство, и в момент оно становится, можно сказать, единственной общепринятой системой моральных ценностей.
Вот характерен такой пример: в своде законов Римской империи, составленном при Феодосии II в 438 году, целый раздел посвящен законам о Церкви и религии, но он составляет последнюю, 16-ю книгу Кодекса Феодосия. А уже через сто лет, в VI веке, в Кодексе Юстиниана церковный раздел помещен в самой первой книге, и первая же глава этого законодательного свода называется «О Троице и католической вере». Вот здесь стоит поговорить о том, что же такое католичество, ибо слово «католикон», или, как обычно это слово применяется к Церкви, catholici iglesia, буквально означает «всеобщий». В славянском оно переводится как «соборный». Соборная церковь, то есть церковь, собранная из всех религиозных общин империи. Ей противостоят те общины, которые по тем или иным причинам порывают с полнотой церковного тела, уходят в раскол. Таким образом, католическая вера — это вера всей Церкви, всеобщая вера. И в этом смысле слово «католический» является полным синонимом слова «православный», ибо православие (ортодоксия, истинная вера, истинное учение) — это догматически правильная система религиозного мировоззрения. И сама по себе правильность догмата оценивалась именно через его признание всей церковной полнотой, то есть его вселенскостью, всеобщестью. Обычно догматы утверждались на Вселенских соборах, хотя и необязательно. Так вот, в имперском законодательстве с IV века уже записано, что никто не смеет публично выступать против кафолической веры. И христианство становится не просто официальной религией, но государство берет на себя заботу о чистоте веры и в целом о единстве Церкви. Это тоже надо воспринимать в контексте старых римских традиций, где государство всегда мыслилось как не просто мирское, но отчасти и религиозное устроение, ибо Римская империя, созданная Цезарем и Августом, носила на себе очень четкий отпечаток сакральности: всё, что было связано с властью, сакрализовывалось. Эта традиция перешла и в византийскую эпоху. Иногда она нас немножко смущает, но следует помнить, что знаменитые нимбы, которые украшают сейчас иконы всех святых, — изначально императорский атрибут, и именно вокруг императорских портретов появляется это солнечное излучение. В наше время, когда государство и церковь уже повсеместно разделены, мы уже почти забыли, что вплоть до ХХ века считалось совершенно неестественным отстранение государства от религиозной политики.
И вот в этой системе, когда государство уже начинает опекать Церковь и заботиться о распространении христианства по всему обществу, уже язычники подвергаются гонениям. Но, правда, сопротивляются язычники достаточно вяло и подвигов мученичества не совершают, поэтому язычество в принципе сходит со сцены, но уходит в своего рода интеллектуальную оппозицию, где оно теплится в течение многих веков и в свое время проявит себя.
Но где оно, это общество святых? Ни во времена первых христианских общин, бывших крохотными островками в языческом море, ни во времена внешне христианской, но внутренне по большей части всё еще ветхой и далекой от новозаветного идеала Римской империи никто не обманывался (как это, кстати, делал сто лет назад Лев Николаевич Толстой), что устранение насилия откроет дорогу добру. Отнюдь нет — оно откроет дорогу злу. И поэтому даже апостолы, жившие под властью далеко не симпатизировавших им императоров, прекрасно понимали, что государственная власть именно преграждает путь злодеяниям. Поэтому, когда апостол Петр говорит «…будьте покорны всякому человеческому начальству», а апостол Павел — «всякая душа да будет покорна высшим властям» (по-церковнославянски — «властем предержащим»), в этом вовсе нет никакого заискивания перед сильными мира сего, поскольку дальше идет разъяснение: правители посылаются от Бога для наказания преступников, и всякая власть, всякий порядок установлен Богом для устрашения злодеев. Вот это очень важно. Та великая миссия, к которой призван христианин, не означает, что люди в большинстве своем уже готовы к тому, чтобы отменился закон. Но при этом христианин всегда свободен. Он слушается власть, но не как раб царя, а как раб Божий, и если повинуется закону, то не за страх, а за совесть. Поэтому возникает двухэтажная система, в которой на первом этаже закона еще допустимо принуждение, удерживающее человека от падения в скотское состояние, а вторая ступень — ступень благодати, нового совершенства, требующая устранения государства. Здесь действует церковь, священнослужители, закон любви.
Но дальше история показывает нам, как сложно оказалось реализовать христианские идеалы в реальности, тем более в позднеантичной реальности, глубоко пропитанной языческими традициями. Да, в первые века все увлеклись христианством: в IV, V, VI веке по всей империи появляются храмы, образцом для которых, кстати, служат прежние здания императорского культа, так называемые базилики — это некое подобие таких клубов, клубов поклонников императора — и знаменитые апсиды, которые мы знаем по нашим храмам, — это то место, где возвышалась огромная императорская статуя. Пустыни и города наполняются монахами — людьми, которые в условиях прекращения гонений и повсеместного распространения христианства начинают искать особую подвижническую жизнь для того, чтобы испытать истинность своей веры, своей любви. Ведь в новых условиях очень многие люди переходят в христианство вовсе не потому, что искренне верят в Христа, но просто поскольку это общая тенденция и это теперь удобно и выгодно. Сложные богословские вопросы начинают обсуждаться на рынках, в тавернах, на площадях и подчас становятся причиной (если не предлогом) массовых волнений, кровавых столкновений с войсками, пытающимися утихомирить разбушевавшуюся толпу. Но как это всё далеко от того, о чем говорится в Новом Завете, от учения Христа.
Впрочем, нельзя сказать, что никакого прогресса не было. Во-первых, серьезно изменяется имперское законодательство. Постепенно устраняется рабство. И равноправие женщины и мужчины — это тоже одно из величайших достижений христианства, поскольку женщина возведена именно в этой религиозной традиции на очень высокую ступень, ибо сам Господь Иисус Христос родился от Девы Марии и именно через женщину человечество удостоилось спасения. Это рассматривалось как искупление греха Евы, ибо раньше, в древней традиции, считалось, что грех Евы наложил некое заклятие на весь женский род. И вот теперь через Жену, через Деву Марию, род человеческий спасается, и нет никаких оснований для того, чтобы женщин рассматривать как существ второго сорта. Но наряду с этим император Константин начинает укреплять семью, потому что равноправие женщин в условиях достаточно свободного, рыхлого римского брака приводит к очень нежелательным последствиям: женщины, получая имущество и возможность распоряжаться своим наследством, очень часто выгоняют мужей, и здесь император приходит на помощь институту семьи и устанавливает жесткие запреты для развода. В христианском мире они действовали аж до ХХ века, а в католическом мире существуют до сих пор. И как известно, в католической традиции убийца может быть прощен, а разведенный человек до конца дней своих остается отлучен, за пределами Церкви. Развод становится немыслимым событием, и семья становится главным институтом римского общества.
Церковь формируется как мощная организация, которой в целом при всех имевшихся эксцессах все-таки удается сохранить независимость от государства. Это тоже очень важный аспект. Во всяком случае, церковные каноны, правила, на которых основана внутренняя церковная жизнь (и нарушение которых наказывалось, в том числе и государством, которое рассматривало каноны как закон), категорически запрещали и запрещают вмешательство светских властей любого уровня в избрание епископов, в решение вероучительных вопросов и в другие внутрицерковные проблемы.
Само устройство Церкви при этом представляет собой весьма любопытный сплав самых разных традиций. Здесь есть элементы античной демократии, поскольку все церковные должности выборные; восточной деспотии, поскольку епископ — абсолютный владыка на своей кафедре; есть элементы коллегиальности, поскольку высший орган власти в Церкви — это собор епископов, собор равных; но есть и монархическое единоначалие, поскольку архиерей — это пожизненный властитель и представитель поместной церкви, глава подчиненных ему епископов. Тем самым церковное устройство органично соединяет элементы и сетевой структуры, и вертикальной иерархии. Кстати, само слово «иерархия» как раз и означает «священноначалие». Это позволило Церкви пережить полномасштабные гонения со стороны Римского государства, пережить внутренние склоки и разногласия, и это один из залогов того, что церковь фактически в тех формах, в которых она сложилась в IV веке, существует до сих пор. Но самое главное, что позволяет Церкви сохраняться в почти неизменном виде, — это строжайшая система внутреннего контроля, контроля за вероучением и внутренней дисциплиной.
Что же касается поддержания дисциплины, то есть того, что регулируется церковными канонами (аморальное поведение духовенства, взяточничество, то есть продажа церковных должностей, воровство, прочие злоупотребления), то поддерживать эту церковную дисциплину было призвано государство, поскольку у самой Церкви нет карательного механизма. И если человек настолько уже потерял совесть, что ему не страшна церковная епитимия, то есть церковное наказание, которое по определению может быть только добровольным (епитимию нельзя наложить принудительно), такого человека отдавали гражданским властям и он уже подвергался соответствующим наказаниям за нарушение закона. Таким образом, Церковь и государство образовывали единство.
Короче говоря, Церковь молилась о государстве, воспитывала народ, а государство охраняло этот самый народ от злодеев (внутренних и внешних), ну и заодно оберегало саму Церковь от смут и морального разложения и охраняло законом нормы, выработанные самой Церковью. Это и есть знаменитая симфони́я или симфóния, то есть система согласия, созвучного и стройного пения, действия двух общественных механизмов (политического в лице государства и религиозного в лице духовенства), которые приводят человека, согласно преамбуле к шестой новелле императора Юстиниана, к достижению всех, какие только ни на есть, благ. И это тоже очень важный принцип, поскольку часто говорят о разделении государства и Церкви как о некоем новшестве. Так вот, как раз главным принципом той религиозной системы, которая сложилась в Римской империи в христианскую эпоху, то есть в эпоху Вселенских соборов, в IV, V, VI веке, была система, согласно которой церковь и государство представляли собой совершенно независимые друг от друга институты. Институты, которые не имели права вмешиваться в дела друг друга: Церковь не имела права назначать императоров или способствовать политической борьбе, государство не имело права вмешиваться в церковную жизнь, императоры не имели возможности назначать епископов или патриархов. Но эти институты тем не менее исполняли одну и ту же задачу, и их служение мыслилось по метафоре пения в хоре. Вот, собственно, то слово «симфони́я», которое использует Юстиниан, «согласное пение», означает, что каждый ведет свою партию, но если он фальшивит, то результата не достигается. Фальшивить же они могут следующим образом: государство — нарушая принцип справедливости, а Церковь — нарушая принцип истинной, правильной веры, то есть ортодоксии, и морального порядка, то есть канонической дисциплины. И вот на этом принципе и началось созидание того большого общественно-политического здания, которое условно можно назвать проектом Константина и целью которого было построение христианского государства.
Возникновение христианской религии в Римской империи I-II вв.
Вы будете перенаправлены на Автор24
Христианство зародилось в недрах иудаизма, его представление о Боге основано на понятиях иудаизма: в обеих религиях присутствует благодетельный создатель и хранитель мира, который все же требует от человека отчета в его поступках. Однако Благая Весть христианства — вера в Иисуса Христа, воплощенного сына Бога, который страдал и умер на кресте ради спасения человечества и вскоре воскрес из мертвых. Его история и Весть записаны в четырех Евангелиях Нового Завета, служащих краеугольными камнями христианской веры.
Ожидание мессии
Родиной христианского вероучения стала Иудейская провинция Римской империи, большинство населения которой составляли евреи, исповедовавшие монотеистическую религию спасения — иудаизм.
Иудея за свою историю неоднократно подвергалась внешним вторжениям: египтяне, ассирийцы, персы, македонцы, римляне в разное время завоевывали эти земли. Евреи рассматривали себя как особый, избранный народ, надеясь что их Бог, ниспошлет им спасителя, Мессию, который избавит их от иноземного владычества.
Кумранские свитки
Происхождение христианства помогают раскрыть так называемые кумранские свитки или свитки Мертвого моря, оставленные ессеями – представителями одной из иудейских сект.
Кумранские рукописи, или свитки Мёртвого моря — название манускриптов, обнаруженных, начиная с 1947 года, в пещерах Кумрана, в пещерах вади Мурабба‘ат (к югу от Кумрана), в Хирбет-Мирде (к юго-западу от Кумрана), а также в ряде других пещер Иудейской пустыни и в Масаде
Ессеи откололись от ортодоксального иудаизма из-за того, что один из царей Хасмонейской династии принял на себя титул первосвященника, который, по их мнению, мог принадлежать только потомку Аарона, брату Моисея.
Хотя сначала этим свиткам исследователи не придали особого значения, из них мы почерпнули больше сведений о зарождении христианства, чем из любого другого источника. Жители Кумрана, как и ранние христиане, вместе принимали пищу и исполняли обряд крещения, должно быть унаследованный от иудаизма той эпохи. Из документов следует, что кумранская община была изгнана из этих мест римлянами в 68 г. н. э. — за два года до разрушения Второго Иерусалимского храма.
Готовые работы на аналогичную тему
Ессеи были обитателями пустыни и верили в крещение и апокалипсис. Некоторые теологи предполагают, что Иисус жил вместе с этими людьми, когда постился в пустыне, что отразилось в его проповеди. Ессеи были набожными, но их верования считались ересью.
Новый завет
Когда Иисус Христос (в настоящее время большинство историков рассматривают его как реальную историческую личность), называвший себя Сыном Божьим, начал проповедовать свое учение, приверженцы традиционной иудейской веры сочли его самозванцем, который выдает себя за Мессию, не приняв его учения.
Первосвященники иудеев обвинили Христа в богохульстве, настояв на вынесении смертного приговора – римские власти приговорили его к распятию на кресте. Именно крест впоследствии превратился в главный символ христианства.
Последователи Иисуса перенесли его тело в выдолбленную в скале гробницу. Как утверждается в Новом Завете, на третий день Иисус воскрес, вернувшись, чтобы оставить заветы своим ученикам.
Основы христианского вероучения
Согласно христианскому вероучению, не столько соблюдение ритуалов, сколько смирение, праведность, непротивление злу могут открыть людям путь в Царство Божие. Это давало утешение при жизни и надежду на спасение души после смерти.
В I—II вв. христианская вера постепенно распространилась как во многих провинциях Римской империи. Особенно популярным оно было первоначально в беднейших слоях населения и среди рабов.
Получи деньги за свои студенческие работы
Курсовые, рефераты или другие работы
Автор этой статьи Дата последнего обновления статьи: 04 10 2021
Александр Дворкин: Почему в Римской империи преследовали христиан?
Приблизительное время чтения: 24 мин.
Почему веротерпимая империя притесняла и мучила христиан? Как этому способствовали законы «первого правового государства»? И как христиане сумели пережить период гонений? Лекцию читает Александр Дворкин, доктор философии (PhD) по истории средних веков.
Здравствуйте, меня зовут Александр Леонидович Дворкин, я профессор Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, где я преподаю два совсем разных предмета: история церкви и сектоведение. У меня докторская степень по средневековой истории из Фордхемского университета, он находится в городе Нью-Йорк, в штате, соответственно, тоже Нью-Йорк, где я защитил свою докторскую диссертацию под руководством протопресвитера отца Иоанна Мейендорфа. Тема нашей лекции, она двояка, с одной стороны, это гонения в Римской империи на христианство и каким образом христианству удалось выстоять и завоевать Римскую империю, и вторая тема, это такая противоречивая в современном мире фигура, как император Константин, которого в православной церкви мы считаем святым, признаём как равноапостольного, в то время как оно является среди многих протестантских богословов и историков, и тем более современных сектантских писателей, является одной из самых ненавистных фигур.
Сейчас, конечно, у нас много паломнических путешествий, приглашают «по следам апостола Павла», там изображается, как апостол Павел бодренько с палочкой отстукивает, говорят, комфортабельные автобусы с кондиционером. На самом деле, конечно, всё было не так, потому что когда идёшь по этим знаменитым римским дорогам, и когда между населёнными пунктами несколько дней пути, и жара, и холод, и всё нужно нести на себе, и какую-то еду, и какую-то воду, и одеяло какое-то, и смену одежды. И когда приходишь на постоялый двор, это именно что двор, на котором в лучшем случае получишь охапку соломы, на которую расстелить свою одежду, чтобы на ней спать, плюс разбойники, плюс дикие звери, и так далее. То есть, в общем, это совсем другие условия.
Хорошо. Конечно, все знают о силе римских легионов, которые завоёвывали все эти пространства. И, безусловно, римляне гордились своими легионами и считали, что, действительно, это очень важно, что у них непобедимые легионы. Но, тем не менее, они считали, что мир они завоевали не просто благодаря силе своих легионов, а легионы их сильны, потому что римляне особенно благочестивы. Потому что наша империя, она почитает всех богов. И действительно, Римская империя была потрясающе веротерпимой империей. Это была языческая империя, и там были самые разные культы. Все народы, которые завоёвывала Римская империя, видите, тут обозначены провинции, это были когда-то какие-то местные народы, у которых были свои государства, у них у всех, естественно, были свои боги. Римляне почитали абсолютно всех богов, они считали, что если какие-то местные боги позволили завоевать их территорию, то, значит, эти боги им благоволят. И благоволят они за их, римлян, особое благочестие. Поэтому, безусловно, всех местных богов нужно почитать. Ни в коем случае нельзя с ними ссориться. Зачем? Они нам помогли, они обидятся, и их народ, которому они покровительствуют, они подчинили нам, значит, эти боги за нас. Поэтому все местные божества поощрялись, всюду римляне поддерживали местные языческие культы. Они даже помогали строить местные храмы, они способствовали паломничествам, и так далее. Был, единственное, закон в самом Риме, что в Риме не позволялось возводить храмы богам других народов. Потому что у нас Рим, у нас римские боги. Но интересно, что этот закон очень быстро перестал соблюдаться. Он оставался, но не соблюдался, потому что в Рим приезжали представители других народов, если перевести на современный язык, были постоянные представительства, постпредства других народов, которые лоббировали их интересы, соответственно, они молились своим богам у себя дома, постепенно появлялись и храмы, и постольку, поскольку все эти народы принадлежали опять же империи, в общем это терпелось. И многие римляне стали интересоваться восточными религиями, и вполне это тоже позволялось. Язычество, можно сказать, было государственной религией для Римской империи с её инклузивизмом, для язычества характерен инклузивизм, то есть включают всё новых и новых богов, божества, которые каждое за что-то отвечает. Потому что язычество обожествляет абсолютно всё, то есть есть и боги народов, и боги географических каких-то мест: бог горы, бог ручья, бог леса, и так далее, боги разных человеческих состояний: любви, войны, мира, природных явлений: молнии, бури, моря, и так далее. Это всё обожествлялось, и со всеми богами нужно было поддерживать хорошие отношения, ну и на всякий случай приносить им жертвы. Соответственно, они отвечают благоволением.
Те критерии, которые были в Римской империи для признания любой религии, которая существует на её территории, это, скажем, два с половиной критерия. Первое: религия должна быть древней. Это очень важно, потому что для римлян, для римского сознания древность была синонимом истинности. Если что-то долго продержалось, значит, это истинно. Поэтому в Риме существовало очень много совершенно абсурдных обрядов, но они были древние, и их было нужно соблюдать. Один пример, достаточно анекдотичный, но в то же время очень характерный. В Риме раз в году проводили праздник, вспоминали, как тогда ещё маленький Рим был спасён от нашествия диких галлов. Ну, все знают поговорку, как гуси Рим спасли, когда собаки проспали, а гуси загагакали, соответственно, все защитники проснулись и галлов отбили. С тех пор в храме супруги Юпитера Юноны были сакральные гуси, которые там жили, их кормили, они жили в довольстве и умирали своей смертью. Раз в году их выносили на Капитолий, где распинали собаку, в расплату за тех собак, которые проспали. А гусей выносили на золотых подушках, чтобы они насладились смертью собаки. Был такой обычай, он не был древний, и его неукоснительно соблюдали.
И вот в этой империи появилось христианство. Как мы знаем, христианство появилось в Иудее, и первые два-три десятилетия оно существовало в основном на территории Иудеи, где были достаточно ожесточённые споры, но римляне пока ещё не отличали христианство от религий иудеев, и соответственно, воспринимали это как внутриеврейские споры, в которые лучше не вмешиваться. Правда, Светоний пишет, что в 51 году император Клавдий изгнал иудеев из Рима из-за споров о каком-то Хрестусе, Светоний считал, что это какой-то иудейский вождь, который был в Риме, то есть очевидно, что это связано с самой первой проповедью христианства в Риме. Очевидно, что Светоний считал, что это глубоко еврейские споры, которые никому не интересны, раз споры, значит, мешают общественному порядку, то император Клавдий, божественный Клавдий, как он его называл, вполне разумно их изгнал из города.
Наверное, все больше знают про это гонение из книги Сенкевича «Камо грядеши», где почти всё неправда, потому что это книга написана после первого ватиканского собора, и, соответственно, всё богословие первого ватиканского собора, папская непогрешимость и прочее, которое там появляется. Понятно, что в 64 году никаких катакомб ещё не было, и христиане вообще никогда ни в каких катакомбах не прятались. Катакомбы появились, первое подземное кладбище под названием «катакомбас» было римской церковью приобретено в конце 2 века папой Дамасом, и приобретено оно было не для того, чтобы прятаться, а для того, чтобы просто иметь своё кладбище, на котором хоронить своих людей. В любом случае первое гонение, вот тут я сказал, что римская империя была правовым государством. Но вот это вот первое гонение было абсолютно беззаконным. И это признавали все: Тацит, который позже писал свою «Историю», писал о нероновых гонениях, Тацит христиан не любил, он говорил, что это очень вредное суеверие, которое, безусловно, достойно самой жёсткой кары, но кара должна быть по закону. То есть должен быть суд, должен быть приговор, и так далее. Нероновское гонение было абсолютно произвольным, просто христиан обвинили. Было убито, по всей видимости, несколько тысяч человек, самые жестокие кары, которые могли прийти в воспалённое воображение Нерона. Людей отдавали на растерзание диким зверям на арене цирка, людей поджигали, устраивали живые факелы, казнили по-разному, но при всей жестокости этого гонения, оно было, во-первых, очень кратким, во-вторых, ограничено пределами Рима и ближайших окрестностей. За этими пределами христиан не трогали. Можно сказать, что это выражение Тертулиана, что первые несколько веков христианство существовало под покровом иудейства. И были местные иудейские гонения, но они также были локализованы, и постольку, поскольку иудеи тоже не имели возможности и юридического права казнить, то не были такими, то есть, безусловно, жертвы были, но их было достаточно мало. То есть вопрос был, до какой поры это продлится.
Доносы, они то ли есть, то ли нет, они всегда были, но весь ужас этого положения заключался в том, что когда человек, когда принимал крещение, фактически селился в камере смертников, из которой его в любой момент могли вызвать. И дальше он должен был ответить на самый главный вопрос своей жизни. Либо сказать, что он со Христом, и умереть во Христе, либо отречься от Христа и остаться жить в этом мире, но остаться без Христа в жизни вечной.
Вот это вот очень важно, и, собственно, что было в конце концов принято, что на мученичество нельзя напрашиваться, но от мученичества отказываться тоже нельзя. Это такой основной принцип. В конце концов церковь с трудом, но приняла решение, что те, которые провоцируют мученичество, это провокаторы, они не мученики, не свидетели Христовы. Интересно, что это было принято во многом благодаря мысли о других людях, потому что если я провоцирую мученичество, я заставляю какого-то человека себя казнить. Я заставляю его делаться убийцей христиан, то есть я ввожу его в страшный грех. Это тоже неправильно.
Проект осуществляется с использованием гранта Президента Российской Федерации на развитие гражданского общества, предоставленного Фондом президентских грантов.