Что произошло 4 июня 1989
Серебряный юбилей Тяньаньмэнь
Военному разгону студенческой демонстрации на главной площади Пекина исполнилось 25 лет
Беспорядки на площади Тяньаньмэнь 4 июня 1989 года — трагический финал массовых студенческих протестов, продолжавшихся два месяца. Власти заклеймили мирный протест как «контрреволюционной бунт» и отдали приказ армии подавить мирную демонстрацию. В результате разгона безоружных манифестантов погибли сотни человек.
Потворщик «буржуазных свобод»
Китайское студенческое движение в восьмидесятых неотрывно связано с именем Ху Яобана — генсека Коммунистической партии и соратника фактического руководителя КНР, «великого реформатора» Дэна Сяопина. Вместе они направляли Китай к более открытой политической системе, став символом демократических реформ. В отличие от Дэна, в 1986 году Ху публично поддержал демонстрации студентов, требовавших ускорить проведение политических и экономических реформ. Учащиеся вышли на улицы после турне по китайским университетам профессора-астрофизика Фан Личжи, вернувшегося из Принстона и активно делившегося впечатлениями от западной демократии. Ху поддержал студенческие требования демократизации, и его отставку моментально спровоцировала группа партийных консерваторов — за пропаганду «буржуазных свобод» и «потворство западному влиянию». Вместо него генсеком скоропалительно избрали премьера Чжао Цзыяна, который вскоре точь-в-точь повторил судьбу предшественника.
Через неделю после смерти восьмого генсека на Тяньаньмэнь собрались около 100 тысяч человек, скандировавших главный лозунг протеста — «Дадао гуаньдао!» («Долой продажных чинуш!»). Митингующие требовали обнародовать информацию о доходах государственных лидеров и членов их семей, прекратить цензуру, снять ограничения на публичные выступления, увеличить финансирование образовательной сферы и повысить заработную плату работникам интеллектуального труда.
На самой площади был разбит палаточный городок. Студенты то и дело затягивали гимн Интернационала, ежедневно проводились упорядоченные марши. За два дня до планового визита в страну Михаила Горбачева демонстранты объявили о массовой голодовке. Церемонию встречи президента СССР планировалось провести на Тяньаньмэнь. По задумке студенческих лидеров голодовка должна была заставить правительство удовлетворить требования манифестантов, чтобы те освободили площадь. Вдохновившись революционной атмосферой, молодежь съезжалась со всей страны. Тринадцатого мая на площади собрались 300 тысяч человек.
За несколько недель протеста китайское правительство фактически потеряло контроль над ситуацией. Кроме Пекина, выступления проходили в Шанхае, Чонкине, Вухани и десятках других городов. У китайской полиции попросту не было достаточно опыта, чтобы справиться с массовой гражданской мобилизацией. У полицейских не было ни водометов, ни каких-либо других средств для разгона выступлений и предотвращения массовых беспорядков.
По мере увеличения толпы лозунги становились все более критическими и радикальными. Нападкам подвергся сам 84-летний Дэн Сяопин — на транспарантах писали сатирические стишки, высмеивающие «старого маразматика». Как позже вспоминал внимательно следивший за развитием ситуации премьер-министр Сингапура Ли Куан Ю, в этот момент стало ясно, что демонстрация закончится трагедией: «в истории Китая еще не было императора, который, будучи подвергнут осмеянию, продолжал бы править страной».
Власти пошли на некоторые уступки. К середине мая были сделаны значительные послабления в государственном контролировании СМИ. Телеканалы стали освещать жизнь палаточного городка и голодающих. По поручению властей с манифестантами — якобы для налаживания «диалога» — встретился руководитель Патриотического единого фронта китайского народа Ян Минфу. Он признал протестное движение «патриотичным» и упрашивал студентов освободить площадь.
«Вы не такие, как мы!»
На встрече с Горбачевым 16 мая, освещавшейся западными журналистами, Чжао Цзыян сказал советскому лидеру, что настоящим лидером Китая остается Дэн Сяопин. Это публичное признание косвенно положило конец и самой политической карьере Чжао, и протестному движению. Дэн понял, что замечание Чжао было попыткой переложить ответственность за происходящее в Пекине на него. Это стало расколом между двумя самыми высокопоставленными государственными деятелями Китая. Чжао не спасло даже то, что в свое время именно его промышленные реформы в провинции Сычуань были адаптированы и применены по всей стране, что и стало тем самым «экономическим чудом» Дэна Сяопина.
В Пекине 17 мая насчитывалось около миллиона участников протеста и симпатизирующих им горожан. Это стало пиком гражданской мобилизации. Поскольку в протест вливалось все больше и больше социальных групп с совершенно разными жалобами и лозунгами, становилось все менее ясно, с кем правительство должно идти на контакт и какие именно требования выполнять. Самым тревожным звонком для властей стало, что на сторону студентов перешли несколько армейских отрядов. Вечером 17 мая Дэн провел у себя в резиденции заседание постоянного комитета политбюро, на котором обсуждалось введение военного положения. Чжао Цзыян на встрече был подвергнут критике. Дэн, помнивший основание КНР и «культурную революцию», убеждал партийную верхушку, что если не усмирить Пекин, страна окажется втянутой в кровопролитную гражданскую войну.
Ранним утром 19 мая к толпе демонстрантов с мегафон вышел сам Чжао. Опальный лидер Китая извинился перед студентами и признал, что их критика была необходима. Он говорил протестующим, что те еще молоды, что надо прекратить голодовку, быть сильными и увидеть в будущем великий модернизированный Китай.
«Вы не такие, как мы! Мы старые, для нас это уже не имеет никакого значения», — кричал Чжао.
Так описывает этот переломный момент премьер-министр Сингапура Ли Куан Ю в своей книге «Сингапурская история»: «От событий на площади Тяньаньмэнь в моей памяти осталась грустная картина: Чжао Цзыян, стоящий посреди площади, забитой демонстрантами с повязками на головах, на которых были написаны лозунги, с мегафоном в руке. Почти что со слезами на глазах он уговаривал студентов разойтись, объясняя, что больше не сможет защищать их. Это было 19 мая. Увы, было уже слишком поздно: лидеры КПК решили ввести военное положение и, при необходимости, использовать силу для разгона демонстрации. В этот момент студенты должны были либо разойтись, либо их разогнали бы силой. Чжао Цзыян не проявил твердости, которая требовалась от лидера Китая в тот момент, когда страна стояла на грани возникновения хаоса. Организованным демонстрантам позволили стать мятежниками, которые не повиновались властям. Если бы с ними не поступили жестко, они бы вызвали подобные беспорядки по всей огромной стране. Площадь Тяньаньмэнь — это не Трафальгарская площадь в Лондоне».
Армия не с народом
«Резня 4 июня»
В полвторого ночи 38-я армия и 15-й воздушно-десантный корпус прибыли к северному и южному концам площади соответственно. К двум часам НОАК контролировала периметр Тяньаньмэнь. Большинство демонстрантов рассредоточились по городу, но на площади у памятника народным героям еще оставались несколько тысяч студентов. Солдаты выпустили несколько очередей над головами молодых людей. После безуспешных переговоров они начали наступление со всех сторон к памятнику, избивая пытавшихся убежать студентов и разбивая камеры. Броневики поехали сносить палатки.
На рассвете операция закончилась. Через пару часов тысячи мирных жителей попытались снова занять площадь, но все подступы преградили ряды пехоты. Приближающейся толпе крикнули, что войска готовы открыть огонь на поражение. Поныне остается неизвестным число жертв столкновений. Оценки правозащитных организаций и участников разнятся от нескольких сотен до нескольких тысяч студентов и мирных жителей, убитых военными. Спустя несколько недель после подавления демонстрации власти сообщили, что в столкновениях погиб 241 человек, включая 218 гражданских, 10 солдат и 13 полицейских, а ранены 7 тысяч человек. Впервые с начала протеста на публике появился Дэн Сяопин с речью в память о «мучениках» — тех десяти солдатах. По данным Amnesty International, была убита тысяча демонстрантов. Перебежчик из НОАК со ссылкой на документ, распространявшийся среди офицеров, говорил о почти 4 тысячах убитых.
Эпоха «чувства защищенности»
После смены трех поколений китайского руководства общественное обсуждение разгона демонстрации по-прежнему под запретом. Имя Ху Яобана было табуировано вплоть до 2005 года, когда его протеже Ху Цзиньтао пришел к власти и реабилитировал наставника. После этого информация о нем появилась в китайском интернете. Это стало единственным послаблением китайской цензуры относительно событий на Тяньаньмэнь. Сегодня запросы в китайских поисковиках «4 июня», «площадь Тяньаньмэнь» и «Чжао Цзыян» не дают результатов, которые можно связать с разгоном демонстрации.
В начале мая текущего года китайские власти усилили в Пекине меры безопасности. Для «противодействия уличному насилию и терроризму» на улицы выехали 150 патрулей из девяти полицейских и четырех дружинников. Официальный повод — противостояние возможной террористической атаке со стороны уйгурских сепаратистов, однако пользователи китайских соцсетей связывают меры с подготовкой к годовщине протестов. На оживленных улицах сейчас стоят броневики, что должно усилить «чувство защищенности» у горожан и устрашить гипотетических террористов.
В столице ужесточили процедуру покупки бензина. На заправках водители обязаны объяснять, с какой целью покупают топливо и куда намерены ехать — как пишет «Жэньминь жибао», чтобы предотвратить использование горючего для «создания помех». Каждого покупателя регистрирует полиция. Бензин был одним из средств вооружения протестующих в 1989 году. Студенты пропитывали им одеяла, которые накидывали на воздухозаборники танков и поджигали. В своих воспоминаниях сингапурский премьер писал, что после подавления протеста министр торговли Китая Ху Пин «проехал по улице Цаньан Роуд на всем протяжении от Военного музея до комплекса для приема гостей Дяоюйтай и видел дымившиеся остатки 15 танков и бронетранспортеров».
Саму площадь недавно окружили «новым блестящим, позолоченным заграждением», пишет китайский корреспондент Washington Post. По словам властей, это сделано для повышения безопасности транспортного движения. В октябре 2013 года на Тяньаньмэнь выехал и взорвался внедорожник с уйгурскими номерами. Тогда кроме трех человек, находившихся в автомобиле, погибли двое случайных прохожих, 38 получили ранения. Как сказал один из чиновников, новый забор «крайне ударопрочен» — перила весят 100 кг, а основание 70 кг.
Накануне годовщины протестов по стране прокатилась волна арестов. Третьего мая в Пекине задержали участников посвященного событиям на Тяньаньмэнь семинара. Среди них два университетских профессора, писатель-диссидент, глава подпольной протестантской церкви и правозащитник Пу Чжицян, участвовавший в протестах 25 лет назад. Перед круглым столом им звонили сотрудники правоохранительных органов и настойчиво рекомендовали отменить мероприятие. Всего в проходившем в частной квартире обсуждении приняли участие около 15 человек. Нескольких поместили под домашний арест. Всем задержанным, которых доставили в пекинский центр заключения №1, предъявлены обвинения в «разжигании беспорядков». По словам директора китайского отделения Human Rights Watch Софи Ричардсон, «эти обвинения и задержания показывают, насколько мало отношение китайского правительства к правам человека изменилось с 1989 года».
Арестованный Пу Чжицян в свое время представлял китайского диссидента и художника Ай Вэйвэя, а также родственников членов Коммунистической партии, задержанных за взяточничество и умерших в заключении от пыток. Друзья Пу назвали его арест «возмездием властей» за его работу, призванным посеять «панику и ужас» среди тех, кто намеревался выйти на улицы 4 июня почтить память убитых студентов.
В конце апреля задержали известную китайскую 70-летнюю журналистку Гао Ю по обвинению в разглашении государственной тайны некоему иностранному новостному сайту. Она тоже должна была принять участие во встрече активистов. Гао прославилась как одна из самых яростных критиков китайского правительства, ее колонки публиковал Deutsche Welle. После задержания агентство Синьхуа передало, что журналистка якобы «глубоко раскаялась» за свои поступки и «готова принять наказание». Женщину уже сажали в тюрьму на шесть лет по такому же обвинению в начале девяностых.
Облавы коснулись не только оппозиционеров. 8 мая пекинская полиция предотвратила другой семинар, который проводила группа геев. ЛГБТ-активисты обсуждали учреждение правозащитной организации, которая занималась бы правами китайских сексуальных меньшинств. После допроса всех гомосексуалов отпустили. По словам организаторов мероприятия, их задержание «явно связано» с повышенными мерами безопасности перед годовщиной Тяньаньмэнь.
В разговоре с РП китаист Алексей Маслов подчеркнул, что позиция китайских властей по отношению к событиям 1989 года практически не изменилась. Разве что официально сегодня их называют не «контрреволюцией», а «студенческими волнениями». Осужденные за участие в них активисты неоднократно подавали апелляции, но ни одна не была удовлетворена. В данном случае «Китай не пересматривает свою позицию» — более того, все больше рядовых китайцев скорее одобряют подавление студенческих выступлений, утверждает Маслов.
«Сравнивая сегодня с украинскими событиями, многие китайцы понимают, к чему волнения могли бы привести в Китае», — говорит профессор ВШЭ.
В Китае крайне внимательно следят на бытовом уровне за тем, что происходит на Украине, так как рядовые китайцы «страшно напуганы», что гражданская война может повториться у них. По словам Маслова, недавно вернувшегося из командировки в Пекин и Шанхай, практически любой таксист сегодня начинает разговор с обсуждения украинского конфликта. Муниципальные власти на уровне районных и городских комитетов в преддверии годовщины протестов начали напоминать о необходимости строго соблюдать дисциплину.
«В Пекине сейчас можно видеть бронетехнику, резко увеличилось количество полицейских, власти постоянно напоминают жителям, что на улицах, переулках, во всех общественных зданиях и магазинах оборудованы видеокамеры (в китайской столице около 300 тысяч камер видеонаблюдения. — РП)», — рассказывает востоковед.
Нынешняя оппозиция не апеллирует к студенческим лозунгам 1989 года. Тогда у молодежи не было единых представлений о том, чего следует добиваться, считает Маслов: за недели протеста активисты так и не сформулировали никаких внятных социальных требований, за исключением необходимости свободы слова. Потом в движение влились посторонние авантюристы, уже не из студенчества, не добивавшиеся социальной справедливости, а делавшие политическую карьеру. Сам же протест со временем деградировал, считает заведующий отделением востоковедения ВШЭ. «Все выродилось в маргинальную кампанию. На площади стало много пьяных», — вспоминает Маслов.
Требования же сегодняшней оппозиции хорошо сформулированы, имеют под собой экономическую и социальную подоплеку — очень жесткую, «умную и, как следствие, гораздо более опасную» критику правительства. Нынешние активисты пытаются как можно дальше дистанцироваться от тяньаньмэньского движения.
«Оппозиция хочет отделить себя от того хаоса, который был в 1989 году», — резюмировал собеседник РП.
Рассуждения московского китаиста не разделяет профессор Пекинского педагогического университета и ИВКА РГГУ Ли Чжэнжун. По его словам, официальная позиция Пекина ничем не отличается от позиции 1989 года: демонстранты по-прежнему называются антиреволюционной силой, намеревавшейся свергнуть коммунистический режим. Но большая часть простых китайцев считает, что имена участников событий на Тяньаньмэнь необходимо реабилитировать.
«В принципе, если опросить пекинцев, все будут согласны на политическую реабилитацию студентов. Но если мы хотим реабилитировать этих людей, следует восстановить, как происходили кровавые события 4 июня. Нынешнее китайское правительство не будет этим заниматься. Ходили слухи, что их должен был реабилитировать Си Цзиньпин. Но этого не произошло», — рассказывает ученый.
Профессор из Пекина не сомневается, что если бы 4 июня компартия не решилась на ввод войск и силовой разгон площади, тогда протестное движение закончилось революцией и свергло Дэна Сяопина, поскольку армия наверняка присоединилась бы к студентам.
«Не знаю, насколько хорошо было бы сегодняшнему Китаю, если не произошло тех кровавых событий. Возможно, не было экономического развития. Возможно, Китай развалился бы. И все же я считаю, что Китаю требуются реформы, в первую очередь — политические. И именно тогда, в 1989 году, звучали призывы к политическим реформам», — заключил Ли.
Поднебесная сотня Зачем Китай расстрелял мирных демонстрантов и почему старается об этом забыть
«Инцидент 4 июня» (六四事件) — так в китайских источниках именуется расправа над протестующими, которую полиция и армия устроили на пекинской площади Тяньаньмэнь ровно 30 лет назад в июне 1989 года. Те кровавые события положили конец либеральным чаяниям местной интеллигенции, став поворотной точкой не только в китайской, но и мировой истории. «Лента.ру» вспоминала романтичный рассвет китайской либерализации и ее кровавый закат.
Все идет по либеральному плану
Конец 80-х навсегда запомнится как время, когда идеология либерализма стремительно распространялась по всему миру. Достаточно вспомнить процессы, происходившие в главных коммунистических странах — СССР и Китае. Период перестройки в Советском Союзе способствовал не только переходу к рыночной экономике, но и реализации политических прав граждан. Демократизация Страны Советов дала миру повод восхищаться генеральным секретарем Горбачевым, его смелостью и решимостью. Все указывало на скорое и, как тогда казалось, необратимое окончание холодной войны.
Китай еще раньше начал интегрироваться в мировую экономику. C 1978 года там по-китайски основательно и неспешно начали «политику реформ и открытости». К тому времени ее идеолог и реальный руководитель государства Дэн Сяопин значительно укрепил свои позиции. А очередной съезд КПК отказался от поддержки курса «Два абсолюта» — «все решения Мао Цзэдуна необходимо защищать, а указания — соблюдать». Великий Кормчий больше не считался непогрешимым, официально было решено: 70 процентов его поступков были правильными, но целых 30 процентов — неверными.
Раскрепостив сознание, Китай начал проводить эксперименты по внедрению рыночных механизмов: созданию особых экономических зон, ориентации на экспорт, привлечению иностранных инвестиций. Через три года не осталось никаких сомнений — реформы дают желаемый результат, и их надо углублять.
Но к концу 1980-х вслед за растущим уровнем жизни рыночные реформы принесли инфляцию и резкий рост неравенства. Кроме того, новыми возможностями воспользовались коррупционеры. А консервативно настроенной части населения все больше не нравились западные ценности, которые распространялись в Китае из-за политики открытости.
Демократия на марше
Политическая часть модернизации в КНР шла еще медленнее. Некоторые подвижки в сторону смягчения нравов были: к примеру, многих пострадавших от ужасов Культурной революции реабилитировали, а правила для СМИ смягчили. Однако центральная роль компартии в политической системе не могла подвергаться никаким сомнениям. В мае 1985 года Дэн Сяопин подчеркнул: новая экономическая реальность совершенно не подразумевает уход от социализма и принятие демократии западного толка.
Народ, однако, хотел большего. Еще в 1986 году власти столкнулись с массовыми протестами за более решительную демократизацию: тогда студенты в провинции Аньхой призывали к бойкоту местных выборов. К выступившим присоединился профессор астрофизики Фан Личжи, которого иногда называют «китайским Сахаровым».
Подобные настроения среди прогрессивной части общества беспокоили руководство. Как это принято в тоталитарных странах, враждебную идеологию, расшатывающую устои общества, вычислили быстро — ею оказалась «буржуазная либерализация». Назначили и виновных — главным из них стал генеральный секретарь партии Ху Яобан. Политбюро ЦК КПК в январе 1987 года согласилось с его вынужденной «самокритикой» и лишило поста. Впрочем, следующий генсек, также считавшийся либеральным по сравнению с Дэном, — Чжао Цзыян — пострадал от студенческих протестов еще больше, проведя последние годы жизни под домашним арестом.
Фото: Guang Niu / Getty Images
Студенческая волна
Ху Яобан умер от сердечного приступа 15 апреля 1989 года. Стихийные траурные митинги и стали отправной точкой в истории противостояния на площади Тяньаньмэнь того года. Было очевидно, что интеллигенция и студенты скорбят по либеральному Ху, который к тому же обладал репутацией кристально честного чиновника. Его более консервативных оппонентов — включая Дэн Сяопина — справедливо подозревали в нечистоплотности. На поминании Ху Яобана некоторые задавались риторическим вопросом: «Почему те, кого хотелось бы видеть живыми, умирают, а те, кому давно пора исчезнуть, до сих пор живут?»
Аналогичный повод 13 лет назад вызвал предыдущий тяньаньмэньский инцидент. Тогда на эту же площадь после смерти первого премьера Госсовета Чжоу Эньлая вышли десятки тысяч человек против «Банды четырех» (которую возглавляла жена Мао Цзэдуна) и самого Великого кормчего. Тогда митингующих разогнали, арестовав более 700 человек. Однако на тот раз обошлось без убитых, а ответственность возложили в первую очередь на Дэн Сяопина.
Тяньаньмэньский инцидент 1976 года
Теперь Дэн уже сам столкнулся с необходимостью противостоять уличным протестам. Единых требований у манифестантов на этот раз, по словам наблюдателей, не было. По сути, в центре города стали собираться все те, кто был недоволен реформами по совершенно разным поводам.
Инициаторами выступили студенты из образованного в эти же дни Независимого союза студентов Пекина. Это дало легитимную возможность западным СМИ говорить в первую очередь о студентах как главной движущей силе, показывая кадры с их лидерами. Среди самых популярных значились ханьцы Ван Дань, Лю Ган и уйгур Уэр Кайси.
На деле состав собравшихся был более разнородным. С 20 апреля активность проявляла и Независимая ассоциация пекинских рабочих, позже тоже организовавшая свой профсоюз. Они высказывали возмущение разгоном студентов близ правительственной резиденции Чжуннаньхай. Представители рабочего класса (больше других — железнодорожники) боялись негативных последствий перемен для себя и были настроены намного радикальнее, не делая особых различий между Ху Яобаном и Дэн Сяопином.
Интеллигенция продолжала выступать за гражданские права и демократизацию. Хотя, естественно, грандиозная акция протеста не могла не привлечь внимание и разного рода маргиналов. Объединяло этот разношерстный контингент, пожалуй, лишь требование выгнать из власти продажных чиновников (打倒贪官).
24 апреля студенты отказались ходить на пары. Главный рупор партии — газета «Жэньминь жибао» — в ответ обвинила студентов в провокациях и «отравлении умов». Студенты ответили очередной демонстрацией 27 апреля.
Ван Дань, один из лидеров студенческого протеста
Важную роль в исходе конфликта сыграл премьер Госсовета. Условно либеральный Чжао Цзыян оставил этот пост еще в конце 1987 года, его место занял консерватор Ли Пэн — именно он считается человеком, продавившим самый жесткий и жестокий подход к решению вопроса.
Уэр Кайси рассказывал: 18 мая Ли Пэн принял решение встретиться с лидерами протеста. Первым делом он высказал неудовольствие тем, что из-за пробок, созданных демонстрантами, он опоздал на пять минут. «Извините, что приходится вас перебивать, но (. ) вы опоздали на месяц», — сказал в ответ Кайси. Подразумевалось, что студенты добивались такой встречи почти с самого начала протестов. Беседа оказалась безрезультатной.
Но кровопролития еще можно было избежать — 4 мая, в годовщину антияпонских протестов 1919 года, положивших начало вестернизации страны, независимый союз студентов едва не остановил протесты. Тогда на Тяньаньмэнь удалось собрать 100 тысяч человек: после триумфа профсоюз призвал всех вернуться к занятиям. Но инициативу в свою руки взяли индивидуальные активисты, объявив голодовку. Ее неожиданно стали поддерживать ранее не участвовавшие в протестах пекинцы. Затем на площади появились палатки, а в китайской столице — генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев.
Горби добавляет масла в огонь
Отдельным сюжетом, во многом определившим ход истории в китайской столице, стоит выделить визит Горбачева, который пришелся на 15-18 мая. Исторический визит по нормализации отношений после напряженного периода (включая войну за остров Даманский в 1969 году) был испорчен внутренними разборками принимавшей стороны.
По воспоминаниям спутников советского лидера, пекинские протесты во многом дезориентировали делегацию. Ожидаемый образ Китая — где рыночные реформы якобы шли дольше и успешнее, чем в Союзе, — плохо сочетался с увиденным в центре страны.
Переговоры Горбачева и Дэн Сяопина в Пекине. Май 1989
Фото: Вячеслав Рунов / РИА Новости
По протоколу, в расписании значилось возложение цветов к Памятнику народным героям на Тяньаньмэнь. Китайское руководство долго решало, как быть в такой ситуации, и в конце концов процедуру отменило. Происходящее в центре столицы они объяснили демонстрацией к годовщине 4 мая 1919 года.
Ситуация еще больше усложнилась, когда китайские почитатели Горбачева попробовали привлечь его на свою сторону. Более трех тысяч студентов и профессоров Пекинского университета 12 мая написали письмо в адрес лидера Советского Союза с приглашением прийти к ним в гости. Советская сторона предпочла приглашение игнорировать.
Во время выступлений очень часто звучала прямая критика Дэн Сяопина. Правда, выражалась она не только в хорошо сложенных лозунгах. Бунтующие били маленькие бутылочки (小瓶, «сяопин») — уничтожение созвучных имени китайского лидера сосудов должно было показать пренебрежительное к нему отношение. Кроме Пекина, выступления проходили также в других крупных городах, например, в Шанхае.
Принято считать, что негласно протестующим помогали сторонники Чжао Цзыяна, бывшего «либерального» премьера Госсовета, который к тому времени оставался лишь генеральным секретарем ЦК КПК. В те дни именно он стал связующим звеном между оппозицией и властью. 19 мая он вышел в прямой эфир Центрального телевидения с обращением к студентам, предупреждая, что ответная реакция властей будет жесткой и жестокой, и потому площадь следует освободить. Это было его последнее появление на публике. Затем власти ввели чрезвычайное положение, а Чжао Цзыяна сняли с поста генсека и отправили под домашний арест.
Подавление
В июне протест становился все радикальнее. Протестующие сожгли за все время сотни военных грузовиков. Впрочем, в таких условиях вряд ли можно было избежать массового психоза. В июне оппозиционные лидеры даже позволяли себе открыто высказываться о «маразме диктатора Дэна». В этой дерзости был и демонстративный элемент нарушения китайских традиционных правил.
Реакция прессы Советского Союза четко коррелировала с китайской: после объявления военного положения она стала цитировать только явно провластные сообщения «Синьхуа», добавляя от себя нагнетающий тон. «Не приходится сомневаться, что в КНР есть те, кто хотел бы вновь ввергнуть страну в пучину «культурной революции», имеются и просто уголовники», — писал журнал «Новое время». Известный востоковед Всеволод Овчинников после окончания «событий» сравнивал произошедшее с «необходимой хирургической операцией».
Толпа студентов прорывается через оцепление
В самый критический момент на самой большой площади было до миллиона человек. Решение применить силу для восстановления спокойствия мог только реальный руководитель государства — Дэн Сяопин.
Танки и армейский состав из 27 и 28 подразделений Народно-освободительной армии Китая (НОАК) были введены в Пекин вечером 3 июня. Цель — взять город под свой контроль. Операция началась в 10 часов вечера: солдаты вели беглый огонь из автоматов по демонстрантам без разбора и предупреждения. Скорой помощи из-за баррикад сложно было добраться до нуждающихся — пострадавших выносили на руках.
Среди погибших были не только протестующие, но и случайные горожане — полный список до сих пор не опубликован. Важно отметить, что убивали людей не на самой площади (как минимум, нет явных доказательств, что кто-то был убит непосредственно на ней), а на соседних центральных улицах и проспектах. Саму Тяньаньмэнь удалось зачистить с помощью ультиматумов и угроз.
Также неизвестно, сколько именно людей погибли от пуль и под гусеницами танков. Если ориентироваться только на западные оценки, то их число растет с каждым годом — на 29-ю годовщину публиковались сведения о, как минимум, 10 тысячах погибших. Западные разведчики считают, что реально было убито на три тысячи меньше. Официальные представители КНР «закрыли окончательно» для себя ту тему, сосчитав 200 убитых и 7 тысяч раненых. Кроме прочего, не стоит забывать одновременные столкновения в Чэнду — там в среднем насчитывают 300 трупов.
5 июня западные информагентства подробно рассказали о протестах, проиллюстрировав их видеозаписями и фотографиями одинокого человека, вошедшего в историю как «Неизвестный бунтарь». Около получаса он сдерживал движение колонны танков, покидающей площадь Тяньаньмэнь по проспекту Чанъань. Его дальнейшая судьба доподлинно так и не установлена до наших дней.
Сейчас в Китае строго запрещается любое упоминание тех событий в интернете (а цензура проникает даже в личные сообщения). В прошлом году появлялась информация, что самый популярный китайский мессенджер Wechat блокировал переводы номиналом 64.89 и 89.64 юаня. Такая паранойя началась почти сразу с 1989 года, когда цензоры запрещали почтовые марки с номерами спортсменов с похожими комбинациями цифр. Молодежь Китая ничего не проходит об этих событиях в школах и университетах, а поиск в национальной системе Baidu может выдать лишь один результат: скупое сообщение о «беспорядках контрреволюционеров», оставшееся в сети от более свободных времен начала 2000-х.
Конец иллюзий, а не истории
С точки зрения своих традиционных устоев Китай сделал очевидный выбор, сохранив гармонию в Срединном государстве. Цена этого может ужасать западное общество, но вряд ли впечатлит жителей страны, где защита отдельной жизни человека никогда прежде не рассматривалась как приоритетная задача. В конце концов, если продолжать размышлять в конфуцианской парадигме, то партия и лично Дэн не потеряли мандат Неба — а, наоборот, продолжили вести страну к экономическому процветанию, достигнув к 2014 году первого места в мире по объему ВВП по ППС.
Даже после такого негуманного подавления Китаем волеизъявления своих граждан большая часть западных идеологов еще долго пребывала в надежде, что ценности свободы и демократии все равно вот-вот одержат верх по всему миру, а победа КПК на Тяньаньмэнь в конечном счете окажется пирровой. В 1992 году американский политолог Фрэнсис Фукуяма выпустил книгу «Конец истории и последний человек», сделавшую его широко известным. Одна из ее основных идей — человечество подошло к черте, за которой все идеологические противостояния окончательно уйдут в прошлое.