Что произошло в иране
Иран отказывается от июньских договоренностей на переговорах в Вене
Тегеран, 27 декабря. Министр иностранных дел Ирана Хосейн Амир Абдоллахиян заявил, что Исламская Республика отказывается от рассмотрения предыдущих предварительных соглашений по «ядерной сделке», достигнутых к шестому раунду переговоров в середине года.
Дипломат сообщил, что теперь работа будет сосредоточена вокруг новых документов, предложенных в декабре и первоначально вызвавших неодобрение у западных делегатов. Как заявляют участники диалога, выдвинутые Ираном требования значительно отличались от таковых в ходе прошлых раундов, Тегеран же настаивал на том, что его новые инициативы не противоречат условиям Совместного всеобъемлющего плана действий.
#Iran’s Foreign Minister Hossein Amir Abdollahian said that the eighth round of Vienna nuclear talks between Iran and the remaining parties to the 2015 nuclear deal will begin on Monday and focus on a «new and joint document.» pic.twitter.com/3WlHe38IPn
Основной темой, которую теперь намерены обсуждать делегаты республики, является снятие санкций с иранского нефтяного сектора, а также гарантии США касательно постоянного соблюдения ими условий договора. Этот вопрос был поднят еще предыдущим составом переговорной группы при уходящем президенте Хасане Роухани и также вызвал неоднозначную реакцию у Соединенных Штатов. Ныне действующие там принципы управления государством не позволяют какому-либо лицу дать подобное обещание, поскольку решение может быть отменено или оспорено другими инстанциями.
«Самым важным вопросом для нас является достижение точки. Где иранская нефть, прежде всего, продается без каких-либо ограничений, а деньги от ее экспорта депонируются в иностранной валюте на банковских счетах Ирана, что позволяет нам использовать все экономические выгоды в разных секторах», — заявил Абдоллахиян.
#Iran insisted on Monday that the US and its allies promise to allow Tehran to export its crude as negotiations on restoring the tattered nuclear deal were to resume in Vienna.https://t.co/RHmVHUMkt2
Делегации стран — участников переговоров прибыли накануне в Вену, начало восьмого раунда запланировано на 21:00 по московскому времени. Как и прежде, за столом встретятся представители Исламской Республики, Великобритании, Китая, Франции, России, Германии. Председательствует на мероприятии заместитель генсекретаря внешнеполитической службы Евросоюза Энрике Мора. Он же выступает в качестве посредника между Ираном и США, которые вновь не будут участвовать в диалоге напрямую, так как Вашингтон официально вышел из сделки в 2018 году.
Запад активно пытается надавить на Тегеран для ускорения переговорного процесса, поскольку республика в настоящее время продолжает обогащать уран до уровня в 60%. Больше всего перехода иранской ядерной программы из мирного в военное русло опасается Израиль. По мнению Тель-Авива, Исламская Республика намеренно тянет время, чтобы до окончания переговоров, независимо от итогового результата, запасти больше высокообогащенного горючего, пригодного для создания бомбы. В связи с этим руководство еврейского государства все чаще заявляет, что готово к прямому военному конфликту и нанесению превентивного удара по объектам иранской атомной промышленности.
Iran insists that its nuclear program is peaceful. But the country’s significant nuclear steps have alarmed regional rivals and world powers. https://t.co/aDtr3Yyihd
Тем не менее в недавнем интервью глава Организации по атомной энергии Ирана Мохаммад Эслами подчеркнул, что даже при неудачном исходе на переговорах его страна не станет повышать уровень обогащения свыше 60%. По словам чиновника, программа имеет исключительно мирную направленность, и топлива указанной чистоты достаточно для удовлетворения всех потребностей государства.
Гремучая смесь: что происходит в Иране
В Иране уже неделю не утихают протесты. С каждым днем обстановка накаляется все сильнее. Демонстрации против повышения цен на бензин охватили почти всю страну. Есть погибшие как со стороны активистов — их счет идет на десятки, — так и среди полицейских. Официальные власти в организации протестов по традиции обвиняют США. В Вашингтоне сразу же поддержали демонстрантов. Однако эксперты уверены: беспорядки произошли из-за тяжелой экономической и социальной ситуации внутри страны. Правительство утверждает, что обстановка в стране уже стабилизируется. Проверить эту информацию сложно — в Иране практически не работает интернет. «Известия» разбирались, приведут ли протесты к смене режима и как тяжелая внутриполитическая ситуация отразится на отношениях Ирана с Россией.
Подлили масла в огонь
«Сегодня мы стали свидетелями очередного акта драмы иранского народа — борьбы за свою свободу» — так госсекретарь США Майк Помпео отреагировал на сообщения о том, что в Тегеране 15 ноября вспыхнули акции протеста.
Через некоторое время в своем Twitter он выразил еще большую поддержку демонстрантам: «После 40 лет тирании гордый иранский народ не молчит в ответ на злоупотребления со стороны властей. Мы тоже молчать не будем».
Поводом для происходящего стало резкое повышение цен на бензин. По новым правилам каждому автомобилисту разрешено покупать в месяц 60 л бензина по 15 тыс. риалов (22,7 рубля), каждый дополнительный литр будет стоить в два раза дороже (45,4 рубля). Раньше водителям можно было покупать до 250 л по 10 тыс. риалов (15,16 рубля) за литр. Власти утверждают, что полученные от этого доходы пойдут на выплаты малообеспеченным семьям. Президент Хасан Роухани заявил, что «75% иранцев сейчас находятся под гнетом», и дополнительные доходы от повышения цен на бензин пойдут в карман 18 млн иранских семей.
Такое объяснение удовлетворило немногих. С каждым днем к беспорядкам присоединялись всё новые города. В настоящее время их уже больше ста. На некоторых улицах протестующие блокировали дороги, громили автозаправки, витрины магазинов и офисы банков. Полиция реагировала жестко. В результате ожесточенное противостояние со стражами порядка привело к кровопролитию.
Забастовка против повышения цен на бензин на одном из шоссе Тегерана, 16 ноября 2019 года
В стране не только усилили меры безопасности, но и отключили интернет. В ограниченном режиме доступ осуществлялся лишь к некоторым СМИ и онлайн-сервисам банков. 21 ноября доступ в интернет восстановили только на юге страны — в провинции Хормозган.
Разобщенность элит
Несмотря на разобщенность внутри иранской политической элиты, власти единогласно заявили, что решение о повышении цен на бензин «было совместным и продуманным». Помимо этого, объявили зачинщика протестов. По их словам, в происходящем по традиции виноваты США. Так, председатель парламента Али Лариджани заявил, что Вашингтон преследует одну цель — подрыв безопасности и нанесение вреда интересам иранского народа.
С такой формулировкой не согласен аналитик Института международных исследований МГИМО МИД России Адлан Маргоев. «США не остались бы безучастными в стремлении оказать максимальное давление на Иран. Но организовать широкое протестное движение без социальных предпосылок и при ограниченных возможностях едва ли возможно. Проблемы, из-за которых возникли протесты, прежде всего экономические. Однако неспособность справиться с протестами, порожденными экономическим кризисом, может обернуться кризисом политическим. Чем дольше население страны будет испытывать фрустрацию из-за растущей бедности, тем более решительными окажутся политические лозунги и требования накануне парламентских выборов 2020 года и президентских 2021 года», — рассказал «Известиям» политолог.
Страну лихорадит
Иран — один из крупнейших производителей нефти в мире. Экспорт топлива ежегодно приносит стране миллиарды долларов. Однако у государства ограниченные мощности по переработке, а покупать некоторые запчасти для нефтебаз стало невозможно из-за санкций, которые США вновь ввели после выхода из ядерной сделки в 2018 году. Из-за падения цен на нефть и американских ограничительных мер экономическая ситуация в Иране ухудшается: ВВП снизился почти на 9,5%, инфляция превысила 30%, до рекордно низкого уровня упала стоимость местной валюты, сократилась численность иностранных инвесторов и выросла безработица.
Когда финансовую систему Ирана стало лихорадить по-крупному, консерваторы ополчились на президента-либерала Хасана Роухани и его команду, которые считались главными сторонниками диалога с Белым домом во время президентства Барака Обамы. Главу государства обвинили в крахе ядерной сделки, а также в ослаблении национальной валюты и коррупции в верхах. Помимо этого, противники Роухани решили использовать недовольство иранцев для того, чтобы свергнуть либеральное правительство и взять реванш за свои прошлые поражения.
Долгое эхо
Консерваторы уже выводили демонстрантов на антиправительственные митинги в конце 2017 – начале 2018 года. Тогда протесты вспыхнули в религиозной столице страны — городе Мешхед — и быстро вышли из-под контроля, перекинувшись на другие города. Беспорядки, унесшие жизни нескольких десятков человек, не утихали несколько недель.
Антиправительственный митинг в Мешхеде, январь 2018 года
Движущей силой демонстраций два года назад, так же как и сейчас, стали студенты, недовольные разгулом коррупции, безработицей и падением уровня жизни в стране. Гнев активистов вызывало и вмешательство Ирана в дела других стран. Возмущенные тем, что власти уделяют большое внимание внешнеполитическим, а не внутренним проблемам, протестующие скандировали: «Не Газа, не Ливан, моя жизнь — Иран!»
Два года назад, так же как и сейчас, власти частично блокировали интернет. В частности, на территории страны перестали работать мессенджер Telegram и сервис Instagram, которые, по мнению властей, использовались для организации протестов. Впрочем, тогда удалось стабилизировать ситуацию.
В настоящее время напряжение внутри страны всё больше растет. Несмотря на это, о скором падении режима речи всё же не идет. Акции протеста не поддерживают средний класс и интеллектуальная элита. Они понимают, что президент Роухани не смог сразу улучшить социальную ситуацию из-за того, что в наследство от предыдущего президента-консерватора Ахмадинежада ему досталась страна, находящаяся под санкциями и с изрядно потрепанной экономикой.
Меры, которые принял Роухани, помогли отвести страну от края пропасти, однако быстрого эффекта добиться сложно. Такие аргументы, впрочем, вряд ли понятны простым иранцам, рассказал «Известиям» эксперт международного дискуссионного клуба «Валдай», политолог Фархад Ибрагимов.
«В 2013 году ныне действующий президент Роухани как раз был надеждой для всех иранцев вне зависимости от их убеждений. Они действительно верили в то, что пройдет пара лет и жизнь у всех наладится. Но после того, как администрация Трампа повторно ввела санкции, иранцы поняли, что сладкой жизни не будет еще очень долго. И если значительная часть населения осознаёт, что всё не так просто, как кажется на первый взгляд, и Роухани даже при большом желании не сможет один ничего решить, то другая часть иранского общества считает, что проблема как раз кроется в самих иранских властях и лучший способ изменить ситуацию — свергнуть эту самую власть. Но так считают немногие, меньшинство. И это меньшинство всегда присутствовало — еще со времен исламской революции 1979 года, просто сейчас голос этих людей стал слышен громче», — уверен он.
Заклятые друзья
В последние несколько лет Иран занимает всё более важное место в российской внешней политике. Москва поддерживает Тегеран в разных вопросах, стороны активно сотрудничают по сирийскому урегулированию. Однако цели двух стран все-таки расходятся: Иран мечтает стать ведущим государством в Ближневосточном регионе, в то время как Россия стремится к роли ключевого внерегионального посредника.
Экономическое сотрудничество между государствами также довольно скромное. В прошлом году объем торговли между Москвой и Тегераном составил менее 1% в российском внешнеторговом обороте. Проблема в том, что страны мало что могут предложить друг другу: и Россия, и Иран экспортируют углеводороды и заинтересованы в иностранных технологиях и инвестициях.
Москва и Тегеран — конкуренты на мировом рынке нефти и газа. Российские компании не горят желанием сотрудничать с Ираном в обход американских санкций. Огорчает иранские власти и то, что Москва стремится наладить отношения с главными соперниками Ирана в регионе — Израилем и Саудовской Аравией.
Что касается внутриполитической ситуации в Иране, то она вряд ли окажет какое-либо влияние на диалог Москвы и Тегерана, уверен Адлан Маргоев. «В какую бы сторону ни изменился внутриполитический баланс, отношения между Москвой и Тегераном останутся предсказуемо стабильными не только потому, что обе страны находятся в сложных отношениях с западными государствами, но и потому, что две соседние страны выработали базовые параметры взаимодействия, в том числе по вопросам региональной безопасности, и фундаментальному пересмотру они не подлежат», — считает эксперт.
Израильские ВВС чуть не разбомбили российскую базу «Хмеймим»
Как Москва может обезопасить наших военных в Сирии?
Минувшей ночью ВВС Израиля нанесли авиаудары по территории порта в сирийской провинции Латакия. Видео последствий ударов распространило государственное телевидение САР. Поскольку в 20 километрах южнее от порта расположена российская авиабаза Хмеймим, израильская атака создала угрозу для наших военнослужащих. Тель-Авив от комментария отказался.
«Сегодня около 03:21 (04:21 мск) израильский враг совершил воздушную атаку ракетами со стороны Средиземного моря к западу от города Латакия, нацелившись на контейнерную площадку в торговом порту в Латакии», — говорится в сообщении телеканала. Сирийские силы ПВО смогли частично отразить авиаудары по окрестностям порта.
В результате авиаудара, была поражена контейнерная площадка, на которой начался сильный пожар. По словам майора пожарной службы Муханнада Джаафара, огонь затронул контейнеры с маслом и запчастями для транспортных средств. Его тушили весь остаток ночи. Нанесен серьезный ущерб окружающим жилым домам, больницам, магазинам, туристическим объектам.
Аналогичная атака на контейнерную площадку порта Латакия была и 7 декабря. МИД РФ тогда осудил удары по сирийской территории, заявив, что выступает против превращения страны в место борьбы с Израиля третьими странами (по версии Тель-Авива, атаковали грузы для Ирана). При этом порт Латакия служит для перевалки товаров первой необходимости и продовольствия в Сирию.
О том, какими средствами располагает РФ для защиты наших военных на базе Хмеймим, рассказал военный эксперт Борис Рожин.
— На российской базе Хмеймим помимо авиационной группировки развернуты наши средства ПВО. Это ЗРПК «Панцирь-С1», ЗРК «Тор-М2У» и система С-400. А кроме того там работают различные системы радио-электронной борьбы (РЭБ).
«СП»: — Дальность поражения ракетами «Панциря-С1» около 20 километров. Именно такое расстояние отделяет Хмеймим до Латакии. ВВС Израиля атаковали порт с моря, находясь на удалении, не входя в зону поражения «Панциря-С1». Но С-400 в случае необходимости им все равно не уйти…
Конечно, российские ПВО оказывают определенное содействие ПВО Сирии в части выдачи целеуказания. В результате некоторые ракеты, которые выпускает Израиль по сирийской территории, сбиваются при участии российских военных. Не говоря уже о том, что сирийцы воюют на российской технике: и той, что осталась от довоенной армии, и той, которую Россия поставила позже.
«СП»: — Получается, у Тель-Авива зуб на нас?
— В последнее время Израиль перенес фокус своих авиаударов на провинцию Латакия, где Тартус, где Банияс — места, куда заходят иранские танкеры. Это необходимо Сирии для выживания в условиях нехватки топлива. Через эти же порты, в том числе Латакию, Иран может перебрасывать различные вооружения для нужд «Хезболлы». Помимо сухопутного коридора Тегеран-Бейрут, который проходит через Иран и Сирию. Вспомним, были атаки Израиля на иранские танкеры у сирийского побережья. А Иран обвиняют в атаках танкеров для Израиля в Ормузском проливе.
«СП»: — Наша база в Тартусе может помочь в прикрытии базы «Хмеймим», например, с моря?
— Это, по сути, пункт базирования ВМФ России. На нее опирается наша военно-морская группировка, действующая в Восточном Средиземноморье. В Тартус заходят корабли, которые приходят по ротации. В основном это корабли Черноморского флота: многоцелевой фрегат дальней зоны «Адмирал Макаров», сторожевики, различные катера, и подводные лодки. Иногда бывают корабли и с других флотов. Естественно у базы есть своя система ПВО. Сама она никогда не подвергалась атаке.
Реальная угроза нашим базам исходит только от боевиков. Запуск беспилотников обычно производится из северо-восточных районов Латакии и западных районов Идлиба. Даже кустарные дроны могут оттуда достигать периметра узла ПВО базы Хмеймима. Но их сбивают на подлете.
Единственная потеря, связанная с действиями Израиля, — это история со сбитым в 2018 году самолетом радиоэлектронной разведки Ил-20 ВКС РФ, когда погибли летчики и экипаж. Тогда во время удара по объектам в Латакии израильские самолеты прикрывались Ил-20 и тем фактически подставили его под ответный огонь сирийских ПВО (по данным Минобороны РФ, израильские военные известили представителей российских менее чем за минуту до удара).
«СП»: — Целеуказание российских военных сирийским ПВО не является ли фактором, провоцирующим наш конфликт с Израилем?
— Не стоит забывать, что российские военные находятся в Сирии по официальному приглашению Дамаска. Также как союзный России в этом регионе Иран. Поэтому любая наша военная помощь Сирии оказывается в рамках действующего международного права. Юридических претензий к России быть не может. Чего не скажешь о США и их союзниках.
По мнению эксперта по Ближнему Востоку Станислава Тарасова, Москва может снизить угрозу своим базам более тесной координацией с Тегераном.
— Чтобы понять, как России нужно действовать в Сирии в связи с атаками ВВС Израиля, нужно назвать вещи своими именами. Там существует треугольник интересов России, Сирии, Ирана. Израиль часто совершает удары по так называемым иранским объектам. И часто эти атаки достигают своих целей. Да, нередко они расположены недалеко от российской базы «Хмеймим». Но прямые атаки на российские объекты Израиль не ведет. Это значит, что Россия должна разговаривать об этом с Ираном. Тегеран должен передать нам часть полномочий, касающихся безопасности и встать под российский зонтик. Но судя по происходящему, таких договоренностей нет. Иран ведет какую-то самостоятельную игру, что и развязывает руки Израилю.
Кандидаты от бога Иран мог стать светской страной, но пришел к исламской республике. Теперь к власти рвутся военные
Фото: Vahid Salemi / AP
Иран — одна из стран, сильнее всего пострадавших из-за кризисов 2020 года: почти 30 тысяч человек погибли от коронавируса, а население страдает от западных санкций и неожиданно взлетевших цен на горючее. Ситуация усугубляется тем, что политические элиты, вместо того чтобы решать проблемы людей, заняты закулисными интригами и политическими играми. Дело в том, что еще весной поползли слухи о поисках преемника на место верховного лидера и фактического главы государства Али Хаменеи, которому уже больше 80 лет. Кроме того, пока простые иранцы требуют реформ и смены режима, политики всецело увлечены подготовкой к президентским выборам: либералы хотят продвинуть своего кандидата, а консерваторы из числа военных — своего. И пока у генералов, которые за последние годы практически полностью захватили управление страной, шансов значительно больше. Но есть одна проблема — сам Хаменеи, который и приблизил военных к власти, уходить никуда не собирается. «Лента.ру» разобралась, насколько велики шансы на победу исламских генералов и куда они могут завести Иран, придя к власти.
Государство просвещенных
Согласно Конституции 1979 года, глава Исламской Республики Иран — это рахбар, высший руководитель и «защитник-богослов» в переводе с фарси. Несмотря на то что основной закон предполагает независимость и обособленность разных ветвей власти друг от друга, он же предписывает: каждой из них руководит не кто иной, как верховный лидер.
Именно рахбар определяет внешнюю и внутреннюю политику и задает курс всему, что происходит в стране — иногда даже в обход президента и парламента. Он назначает руководителей силовых ведомств, государственных теле- и радиоканалов. Он же формирует половину Совета стражей конституции: де-юре — независимого надпарламентского органа, а де-факто — марионетку в своих же руках.
По сути все это узаконено в доктрине «велаят-э-факих» («государство просвещенных»), которая требует, чтобы над шиитской общиной стоял специально избранный человек. Рахбар должен быть религиозным и светским правителем одновременно, должен сплотить общину и вести ее до тех пор, пока не явится мессия, пророк Махди — одна из ключевых фигур в шиитском исламе.
Возвращение Хомейни в Иран, 1979 год
Однако эти идеалы на деле отличаются от реальности. Например, существует мнение, будто древнюю доктрину «велаят-э-факих» фактически переделал под себя имам Рухолла Мусави Хомейни в 70-х годах XX века, чтобы подчинить себе все ветви власти. Бывший лидер страны вел непримиримую борьбу с монархией и обещал, что после свержения шаха Мохаммеда Резы Пехлеви сам навсегда искоренит единоличную власть одного человека.
Я вижу решение — в смещении этого правительства за нарушение заветов ислама… О, Аллах, я доведу это дело до конца! И если я останусь в живых, то непременно исполню свой долг
Хомейни предполагал, что передача власти не по наследству или происхождению убережет Иран от новой эпохи правления монархов. Однако в итоге он лишь подготовил почву для того, чтобы никому не подвластный рахбар сам стал новым единоличным правителем, фактически — главой теократии.
Главный фаворит аятоллы
Подчинив себе все ветви власти, Хомейни продолжил — возможно, неосознанно — миссию по восстановлению божественной монархии и лично занялся выбором преемника. Поначалу ему приглянулась кандидатура аятоллы Хосейна-Али Монтазери, которого рахбар сам же возвел в высший духовный сан.
Монтазери был готов яростно вступаться за Хомейни и давить его линию, однако это довольно быстро изменилось: вскоре потенциальный преемник стал более умеренным, позволял себе возражать рахбару и даже спорить с ним. Ему на смену пришел новый фаворит — имам Али Хаменеи.
Фото: Ali Khamenei / AP
Свой путь в большой иранской политике Хаменеи начинал как соучредитель Исламской республиканской партии, которую довольно быстро распустили из-за внутренних разногласий. Затем его назначили членом Совета исламской революции. Прежде чем стать президентом в 1981-м, он занимал должность замминистра обороны — председателя Корпуса стражей исламской революции (КСИР), представителя аятоллы в Высшем совете обороны.
Работа в первую очередь столкнула Хаменеи с жесткой политикой Вашингтона на Ближнем Востоке. Именно ему приходилось решать, как поступать во время войны с Ираком в 2004 году и как отбиваться от американских атак, грозящих затронуть Тегеран. Его политические успехи окончательно убедили старого рахбара Хомейни в том, что преемника он выбрал верно.
То же самое Хаменеи старался доказать и жителям страны: если верить результатам президентских выборов 1981 и 1985 годов, он был фаворитом не только рахбара, но и народа. В ходе голосований его поддержали 95 и 85 процентов избирателей соответственно.
За годы работы президент реформировал Корпус стражей исламской революции (КСИР) из народного ополчения в элитную гвардию, чем заработал популярность среди военных. А уже во время второго срока Хаменеи начал «расчищать» дорогу к своему будущему посту: в стране начались репрессии против «контрреволюционных сил», ставшие ответом на партизанскую и террористическую деятельность, звучали призывы устранить «отклонения от курса, либерализм и проамериканизм» в республике. Тысячи членов антиисламской оппозиции казнили.
Это связано с тем, что Хаменеи хотел быть не просто наследной пешкой Хомейни, а по крайней мере приблизиться или даже обойти рахбара по степени своего влияния. Он жаждал стать новым символом иранской революции, ее полноправным вождем.
Протестующие в Иране с портретом Хаменеи в руках
Фото: Babak Jeddi / ZumaPress / Globallookpress.com
Хомейни скончался 3 июня 1989 года. Уже на следующий день Совет экспертов, обыкновенно назначающий нового рахбара, посвятил 20 часов вопросу выбора преемника. В итоге 60 человек из 74 отдали свои голоса за Хаменеи. Став верховным правителем, он продолжил политику по усилению роли военных в стране. Такой жест — по-настоящему необходимость, ведь ему, далеко не самому харизматичному среди вероятных преемников Хомейни, удалось занять должность во многом благодаря силам КСИР.
Без военных Хаменеи было бы гораздо сложнее отвоевывать статус Ирана как одной из сильнейших стран региона. Впрочем, даже за ее пределами влияние КСИР более чем велико: его можно увидеть в политике в Ливане, Ираке, Сирии, Палестине и других странах Ближнего Востока. Корпус также обладает многомиллиардными активами и контролирует большинство отраслей иранской экономики, а благодаря широким жестам нового рахбара, сейчас близких к «стражам» политиков и чиновников можно найти чуть ли не в каждом ведомстве республики.
Впрочем, даже если верить слухам, тогда реальной опасности не было: до назначения Хаменеи верховным правителем Корпус представлял собой организацию с довольно-таки невнятной иерархией, а укрепился уже после — и всецело благодаря рахбару.
Замена незаменимому
Несмотря на поддержку со стороны военных и широкое влияние в стране, не задумываться о будущем Ирана после ухода Хаменеи с поста невозможно: все-таки аятолле уже больше 80 лет. Соперники за место рахбара условно представляют собой два течения: консерваторов-принципиалистов и либерал-реформистов.
Главным представителем последних считают иранского президента Хасана Рухани, одного из неочевидных претендентов на место рахбара. В последние годы он пытается ослабить влияние КСИР и отвоевать позиции для реформистов. А поскольку Корпус — это фактически империя с многомиллиардными активами, в первую очередь Рухани пытался ослабить именно экономическую базу военных. Впрочем, оттеснив их от контрактов с госпредприятиями, он не добился успеха, а всего лишь осложнил себе жизнь. Подобные действия стали одним из препятствий перед перспективой президента стать будущим верховным правителем.
Фото: Michael Gruber / Getty Images
В числе потенциальных кандидатов и 51-летний сын аятоллы Моджтаба Хосейни Хаменеи. Он — религиозный деятель в провинции Кум на северо-западе страны, где находится одноименный священный город шиитов. В его пользу говорит не происхождение, ведь номинально место рахбара не передается по наследству. Главное преимущество Моджтаба в том, что он полностью разделяет взгляды отца. Еще он неплохо разбирается в политике, экономике и вопросах обороны, да и с КСИР у него отношения хорошие.
Список других претендентов на пост невелик: некоторые из основных кандидатов успели умереть. Например, вероятным преемником Хаменеи считали аятоллу Махмуда Хашеми Шахруди. По слухам, верховный лидер назначил последнего своим преемником еще в 2017-м. Главное достоинство Шахруди заключалось в том, что он абсолютно устраивал все иранские политические фракции: его даже назначали главой Верховного совета по разрешению споров между тремя ветвями власти.
Однако политический баланс, ненадолго воцарившийся в республике, сменился перекосом в сторону консерваторов сразу после смерти Шахруди в 2018-м. Тогда возможности реформаторов повлиять на выбор следующего рахбара резко снизились: теперь их последний шанс — президентские выборы 2021 года.
Бой за президентское кресло
Влияние на политику в стране пытаются оказывать и через назначение президента, ведь этот пост может стать хорошим плацдармом для «прыжка» на место рахбара. В конце концов, Хаменеи — сам тому пример. И сейчас между иранскими политическими фракциями уже идет предвыборная борьба — «свой человек» на посту может резко изменить баланс сил в стране.
Зная это, консерваторы в лице военных уже всерьез задумываются о том, как отвоевать пост президента. На фоне внешнеполитических провалов либералов — к примеру, попытки Рухани наладить отношения с США обернулись лишь серией антииранских санкций — шансов у КСИР более чем достаточно.
Несмотря на то что за последние 30 лет правления Хаменеи иранское общество изменилось, и уже далеко не все поддерживают КСИР, яркие кандидаты от реформаторов вряд ли вообще попадут в списки кандидатов на выборах. О том говорит и победа консерваторов на парламентских выборах, и проблемы, которыми обернулись попытки либералов наладить связь с Западом: их осложнила катастрофа с украинским пассажирским Boeing 737-800, который случайно сбил Тегеран, и крах ядерной сделки с Европой и США. Помимо этого, ситуацию усугубляет пандемия COVID-19, за время которой коронавирусом заразилось свыше полумиллиона иранцев.
В провалах борьбы с пандемией обвиняют в том числе и Хаменеи, но вряд ли это заметно ослабит положение консерваторов в стране. В конце концов, влиянию КСИР уступило даже духовенство — притом, что пост рахбара прежде всего подразумевает религиозное значение. Так, едва ли кто-то из аятолл священного города Кум — помимо сына Хаменеи — может претендовать на пост высшего руководителя. Эксперты указывают, что наиболее видные из них уже слишком стары: аятолле Лотфолле Сафи Голпайегани — 100 лет, Насеру Макарему Ширази — 92 года, а Мусе Шубайри Заньяни — 91 год.
Часть возможных кандидатов на будущие президентские выборы — бывшие или нынешние генералы КСИР. Среди них, например, экс-командующий Корпусом Мохсен Резави и бывший министр обороны Хусейн Декхан. Другой кандидат, которого, вероятно, поддержат военные — руководитель судебной ветви власти Ибрагим Раиси.
Так или иначе, пока что безмолвная борьба за пост рахбара натыкается на упертость самого Хаменеи. «Выведи народ твой из мрака к свету и напомни им о днях Аллаха», — провозгласил он во время одной из пятничных молитв, обращаясь не столько к иранцам, сколько к местным элитам. Фактически аятолла говорит: он сам продолжит защищать позиции республики, чего бы оно ни стоило. А местным фракциям — и даже внешнему миру — лучше подчиниться.