Что произошло в минске в метро
«Врачи достали из меня 200 осколков, остальные до сих пор выходят». Пострадавшие во время взрыва в минском метро о том, как пережили трагедию
«У вас разрыв селезенки и большая потеря крови. Если успеем, спасем»
Утром 11 апреля 2011 года Наталья Павлючик, как обычно, отправилась на работу в Минский областной фонд социальной защиты населения. Приехала нарядная и в хорошем настроении: вечером собиралась в музыкальный театр. После работы в 17:30 она пошла в метро, села в поезд на станции «Парк Челюскинцев» и доехала до «Октябрьской». Там они встречались с подругой, которая должна была привезти ей каталог Oriflame.
— Я поднялась на эскалаторе в сторону перехода на «Купаловскую». Мы встретились с ней между двумя станциями, поговорили. И я как-то странно, неожиданно для себя сказала: «Мне нужно идти». Хотя я никуда не спешила, до спектакля оставался еще примерно час, — рассказывает Наталья. Мы разговариваем в кафе возле станции «Парк Челюскинцев», с которой минчанка уезжала тем злополучным днем.
После встречи с подругой Наталья пришла на платформу «Октябрьской». Как раз приехал поезд, но в него она не села: час пик, все первые вагоны были заполнены битком.
— Решила пройти немного дальше и дошла примерно до второго вагона. Подъехал поезд — и тут словно вырубился свет, — вспоминает Наталья. — Взрыв случился фактически передо мной. Взрывная волна сбила меня с ног. Упала плашмя. Хорошо, что успела выставить руки и колено. Как поднялась, не знаю: боль была очень сильной в ногах и по всему телу.
— На платформе стало темно, люди кричали, что не работает ни один мобильный оператор, — продолжает Наталья. — У меня не было ни паники, ни страха, вообще никаких эмоций. Я по натуре человек собранный, поэтому начала искать свои вещи. В темноте не нашла и подумала, что найду потом.
С правой от себя стороны Наталья увидела лучик света из служебных дверей. Решила идти туда, понимая, что там ее спасут быстрее.
Позже врачи выявили у Натальи три перелома левой ноги, разрыв селезенки и обеих барабанных перепонок, а также множество осколочных рваных ран. Она до сих пор не понимает, как с такими травмами она в принципе смогла подняться и куда-то идти.
— Наверное, это желание жить, — считает Наталья. — У служебного входа я увидела работника метро и попросила: «Помогите». Но он ничего не сделал. Может, был страх, может, шок, я не знаю. Тут рядом появилась какая-то женщина — вот она и помогла идти. Она взяла мой красный шарф и перевязала им ногу. Я спросила: «А что там?» Она ответила: «Кровь течет». Я говорю так обыденно: «Да? Ну не вытечет же она вся».
Эту женщину, как и ребят из МЧС, которые помогали уже потом, Наталья так и не нашла, хотя обращалась даже в передачу «Жди меня». Безрезультатно.
— Мы вошли в дверь и стали подниматься по этой служебной лестнице. Три перелома. Как я шла по ней, запомню на всю жизнь. Такую боль не забуду никогда, — говорит она.
Наталья вышла в вестибюль одной из первых. Еще не было ни скорых, ни спасателей из МЧС. Возле той самой стеклянной будки, где обычно сидит контролер, она увидела пустой стул. Пролезла к нему и села: боль усилилась. Сколько так сидела, не помнит. Помнит, как двое спасателей вынесли ее на воздух, подождали скорую и передали врачам.
— Пока меня выносили, коллеги ребят уже успели сходить вниз на платформу и вернуться. На вопрос, что там происходит, они ответили коротко: «Мясо», — вспоминает Наталья. — Когда приехали скорые, врачи не знали, куда меня везти. В конце концов я закатила истерику: везите меня хоть куда-нибудь, мне плохо.
Наталью отправили в БСМП. Она уточнила адрес, название больницы, чтобы потом сказать родителям, — и сразу потеряла сознание. Уже в больнице она то приходила в себя, то снова отключалась. В один из таких моментов она попросила позвонить родителям. Рядом оказался мужчина, которого Наталья посчитала представителем силовых структур. Он дал ей телефон.
Наталья снова потеряла сознание и пришла в себя уже в палате. К ней подошел сотрудник милиции и стал расспрашивать, что она видела и как все было. Она пыталась отвечать на вопросы, но чувствовала, что ей становится все хуже и хуже. Врачи сказали срочно готовить операционную.
— «Я не поняла, что случилось?» — говорю им. «Операция», — коротко ответили доктора, — рассказывает минчанка.
На операционном столе Наталье дали подписать согласие на операцию и разрешение на пересадку органов в случае смерти.
— Спрашиваю: «Не поняла, для чего это?» Врачи: «У вас разрыв селезенки и большая потеря крови (потом Наталья узнала, что потеряла две трети крови. — Прим. Onliner). Если успеем, спасем. Подписывайте быстрее, а то можем не успеть». Конечно, я подписала, — пожимает плечами женщина. — После операции я очнулась и вижу, как возле меня стоит медсестра с зеркальцем у рта. Первая мысль: «Ох, мамочки, жива ли я?» Говорю: «Что случилось?» Она: «Проверяю, дышите ли вы». Сказала: «Не переживайте, я дышу так тихо, что можно и не понять». Я уточнила, какой сегодня день. Она ответила, что 11 апреля, я спросила про год. Оказалось, что все еще 2011-й.
«РИА Новости». «Вечером 11 апреля Александр Лукашенко вместе с сыном Николаем спустились на платформу станции метро „Октябрьская“. Александр Лукашенко возложил цветы в месте гибели жертв».
В реанимации Наталья была неделю. Вместе с ней лежали еще две пострадавшие в метро: у одной было что-то с глазами, у второй — травма ноги.
— Со второй ночи я не могла спать: начались видения. Закрываю глаза — все в крови. Очень помогла психолог, которая работала с нами в реанимации. Если бы меня психолог не научила, как справляться с этой ситуацией, я бы подумала, что у меня едет крыша… Мало того, что не понимаешь, что происходит, так еще и не знаешь, как кому и сказать об этом, — рассуждает Наталья.
Затем еще три недели она провела в пятиместной общей палате. Там познакомилась с еще одной пострадавшей в метро — учительницей младших классов Мирой Ясюкевич. Они дружат до сих пор.
— Тогда в больницы стали ходить высокие чиновники и духовенство, а по телевизору говорили, что мы еще и в отдельных палатах лежим. Нас, пострадавших, пытались собрать всех по одним палатам, — вспоминает минчанка. — Мы с Мирой наотрез отказались: зачем нам переживать все это снова? На публику у нас играть могут, а на самом деле все как-то так.
Из больницы Наталья выписалась через месяц, в мае. За это время она похудела на 20 килограммов. На костылях могла сделать только пару шагов: кружилась голова, теряла сознание. Добравшись до дома, она впервые за это время зашла в интернет и увидела все, что случилось в метро.
Дальше Наталья прошла долгий путь реабилитации. Пережила 16 операций, четыре из которых были полостными.
— Врачи достали из меня более 200 осколков, и это только те, о которых я знаю, — вспоминает она. — Были же и операции в БСМП — сколько там достали, неизвестно. Как и то, сколько их во мне еще сидит.
Вопрос был и в том, сможет ли Наталья ходить после такого тройного перелома. Врачи не давали никаких гарантий. Но женщина решила, что не будет встречать день рождения с костылями, поэтому каждый день дома разрабатывала ногу: поднималась на седьмой этаж и спускалась. И помогло: в августе она уже ходила без костылей.
— Работу свою я выполняла везде, кроме реанимации, — смеется Наталья. — И даже на больничном: мне домой принесли четыре сумки нормативных документов, и я отвечала на звонки. Я больше 20 лет отдала госслужбе — а тут увольнение. Причем с нарушением Трудового кодекса и закона о госслужбе.
Наталья решила так просто не сдаваться. В итоге она дошла до Администрации президента, но ее обращение отправили в Минтруда, и ответ пришел формальный, с грубыми нарушениями.
— Тогдашний министр труда Марианна Щеткина позвала меня на личный прием, и я рассказала обо всем этом, — говорит минчанка. — На работе меня оставили.
— Больше всего поддержки получила, конечно, от родителей, знакомых, друзей и простых людей, — рассказывает Наталья. — Медсестры подбадривали, звонили плательщики взносов, бывшие коллеги, одноклассники. Когда я забрала свой телефон от следователя и включила его, то увидела более 250 пропущенных звонков. Была огромная волна поддержки. Благодаря этому было легче переживать все это.
Десять лет пролетели для Натальи незаметно. Кажется, что все случилось словно вчера. За эти годы у нее было очень много бессонных ночей и времени подумать и осмыслить все произошедшее.
«Бежала по станции на каблуках с дырой в ноге»
На встречу с Еленой мы едем в поселок Дружный под Минском. Здесь почти не ловит интернет, и, чтобы добраться до ее дома, нам приходится еще знатно петлять на машине. Но когда мы наконец находим друг друга, Елена вместе с маленьким сыном открывают нам дверь. Он подмигивает двум незнакомым девушкам, смеется и разрешает войти.
— Знаете, мои панические атаки прошли только с рождением сына, три года назад, — говорит Елена, приобнимая ребенка. — Думаю, для чего-то все, что со мной случилось, действительно было нужно.
БЕЛТА. «Генеральная прокуратура Беларуси квалифицировала произошедшее как террористический акт. По данному факту возбуждено уголовное дело, создана совместная следственная группа. Следственную группу возглавил тогдашний заместитель генерального прокурора Беларуси Андрей Швед. Уголовное дело возбудили по статье 289 „Терроризм“».
— Сейчас мне кажется, что в тот день все события складывались таким образом, чтобы я обязательно оказалась в это время в метро, — начинает рассказывать Елена. — Десять лет назад я была студенткой, иногда приезжала домой. День теракта был понедельником, а мне так не хотелось ехать на пары! Я подумала, что спокойно могу их прогулять. К тому же отец попросил меня передать своему знакомому приличную сумму денег. В общем, я решила не пойти на учебу и ждала его звонка, чтобы поехать в Минск.
Друг отца позвонил Елене как раз в понедельник. Предложил встретиться вечером, около восьми часов. Как раз в этот момент подруга попросила Елену помочь ей выбрать солнечные очки. Она решила, что успеет увидеться с подругой, а затем передаст деньги знакомому родителей. В 17:30 девушки договорились встретиться на переходе между станциями метро «Купаловская» и «Октябрьская».
— В назначенное время я уже стояла в метро. Не помню, что случилось у подруги: то ли какие-то трудности с транспортом, то ли задержали на работе… Короче, она сказала, что опоздает. Понимаете, если бы она пришла в метро вовремя, мы бы сели на поезд и уехали, ничего бы не случилось. Все решили какие-то считаные минуты, — разводит руками Елена. — Помню, когда я ее ждала, удивлялась, почему в метро так много людей. Я часто бывала в метрополитене, но такую толпу никогда в жизни не видела. Все это напоминало какую-то аномалию.
Naviny.by. «Начальник ГУВД Мингорисполкома Леонид Фармагей и начальник управления внутренних дел на транспорте МВД Беларуси Вячеслав Евстафьев были освобождены от занимаемых должностей президентом 27 июня. Фармагея уволили за то, что ему „не удалось создать и эффективные условия охраны минской подземки“. В свою очередь, это создало условия для совершения теракта на станции „Октябрьская“. По этой же причине уже после теракта посторонние люди проникли на станцию метро „Московская“».
Евстафьева уволили за то, что он «не смог обеспечить эффективное расследование очередного витебского взрыва. Из-за упущений его подчиненных преступники остались на свободе. Результат — погибшие люди и навсегда искалеченные судьбы».
Подруга Елены зашла в метро около 17:50. Девушки встретились, спустились на эскалаторе и прошли в сторону хвоста поезда — чтобы было ближе выходить к торговому центру «Импульс».
Елена добавляет, что в состоянии шока она даже не придала этому значения. Ее больше беспокоила сумка с деньгами, которые она должна была передать другу отца.
Когда Елена оказалась на улице, люди на входе предложили ей обратиться к медикам. Сначала от этой идеи девушка отказалась: по сравнению с людьми, которым оторвало конечности, ее травма казалась смешной.
Мингорисполком на официальном сайте. «В связи с трагедией, произошедшей 11 апреля 2011 года в минском метрополитене, в городе Минске 13 апреля объявлено днем траура. Такое решение принято в Минском городском исполнительном комитете».
— Я видела, как на полу лежали люди без рук и ног. Это был такой ужас… Я даже не предполагала, что у меня сквозное ранение и что-то могло застрять в ноге. Как потом оказалось, в мое бедро попал металлический шарик. Только когда меня погрузили в машину скорой, дошло: я с трудом могу передвигаться. А во время взрыва я неслась как угорелая и даже не чувствовала боли, — рассказывает Елена. — Наверное, при таких обстоятельствах мозг только и думает о том, как спасти свою жизнь. Ты бежишь как по минному полю, видишь сильно раненых людей, но ничем не можешь им помочь. И каждую секунду боишься, что сейчас снова что-то взорвется. Тогда я поняла, что фраза «Вся жизнь пролетела перед глазами» — это не придуманные слова. Мне казалось, что я ничего не успела сделать: ни родить детей, ни завести семью, боялась, как без меня будут жить родители. Знаете, после таких ситуаций происходит глобальная переоценка ценностей.
Когда Елену посадили в скорую, внутри машины уже была одна раненая девушка на позднем сроке беременности — от мощной взрывной волны у нее сломался нос.
— Это чтобы вы понимали, какова была сила взрыва. С нами рядом сидела еще одна девушка — все ее лицо было в мелких осколках. И вот мы, пока ехали в больницу, еще умудрялись держать капельницу пожилому мужчине, который лежал на полу, — говорит Елена. — В больнице я провела около месяца. Оказалось, у меня серьезная рана — все это время в ноге стоял сквозной дренаж. Сейчас о ранении мне ничего не напоминает, только спереди и сзади остались полоски шрамов.
Теракт без мотива и приговор за 3,5 месяца. Десять лет взрыву в минском метро
Настоящее Время вспоминает, что происходило в Минске 11 апреля и после.
Взрыв
«Октябрьская» – пересадочная станция, соединяющей две линии минского метро, поэтому в час пик там всегда многолюдно. В момент взрыва только на платформе находилось около 300 человек.
Генпрокуратура возбудила уголовное дело по части 3 статьи 289 УК РБ («Терроризм»).
Через два часа после взрыва Александр Лукашенко с шестилетним сыном Колей спустился на платформу «Октябрьской» и возложил цветы в память о погибших. «Это были первые цветы в память жертв теракта. Президент попросил увести Николая наверх, чтобы ребенок не увидел ужасную картину трагедии», – сообщила тогда пресс-служба Лукашенко.
Поздно вечером на экстренном совещании с силовиками Лукашенко заявил, что не исключает связи взрыва в метро с событиями 3 июля 2008 года в День Независимости, когда во время праздничного концерта в толпе у стелы «Минск – город-герой» на проспекте Победителей сработало устройство, начиненное гайками и болтами. Более 50 человек получили осколочные ранения. (Тогда происшествие расценили как злостное хулиганство, допрашивали активистов оппозиции, анархистов, под предлогом расследования у всех мужчин в стране сняли отпечатки пальцев. Преступников не нашли).
Глава КГБ сообщил о взрывчатке, «не имеющей аналогов в мире». В Минск на помощь белорусским силовикам приехали специалисты из России, Великобритании, Израиля.
Уже на следующий день на пресс-конференции председатель КГБ Вадим Зайцев сообщил, что по делу о теракте «для проведения опросов» задержаны три человека, в качестве подозреваемого рассматривается один из них. Появились также фотороботы подозреваемых, их имена не раскрывались.
Тогда Зайцев рассказал, что подозреваемый – мужчина неславянской внешности в возрасте до 27 лет, крепкого телосложения, ростом 175-180 см. Был одет в коричневую куртку и коричневую вязаную шапочку. «Не исключено, что он мог быть наемником».
Глава КГБ озвучил также версии теракта в метро. По его словам это:
«Исполнителями» оказались токарь и электрик из Витебска. По словам Лукашенко, они признались также в совершении взрыва на День Независимости в Минске в 2008 году, во взрывах в Витебске в 2005-м и в нескольких эпизодах 2000-2004 годов.
Коновалов, Ковалев и теракт
Дмитрия Коновалова и Владислава Ковалева задержали на съемной квартире в Минске 12 апреля, на следующий день после взрыва. Вскоре Коновалова обвинят кроме прочего в совершении теракта, Ковалева – в соучастии.
Оба родом из Витебска, они были одноклассниками и приятелями. В апреле 2011 года Коновалов работал токарем в РУП «Витебский завод запасных тракторных частей», Ковалев уже полгода как жил в Минске, работал электромонтером по ремонту и обслуживанию линий электропередачи ОАО «Минские электросети».
О том, что происходило с Коноваловым и Ковалевым в те апрельские дни, можно судить по официальным сообщениям силовых ведомств и показаниям свидетелей в суде.
В квартире с Ковалевым и Коноваловым была и 21-летняя студентка Яна Почицкая. Она выступала свидетелем в суде, а после него исчезла: удалила аккаунты в соцсетях, сменила номер телефона.
Коновалов познакомился с Почицкой вконтакте, в Минске они встретились, и до самого задержания Почицкая находилась в съемной квартире. Она рассказала, что 11 апреля вечером Коновалов куда-то уходил и вернулся то ли в 18:00, то ли в 19:00. На следующий день в квартиру ворвались силовики спецподразделения «Алмаз» – Ковалева, Коновалова и Почицкую задержали; девушку вскоре отпустили.
Дело в том, что после взрыва в День Независимости в 2008 году все военнообязанные граждане Беларуси должны проходить дактилоскопию – отпечатки их пальцев сравнивали с теми, что были обнаружены на взрывном устройстве. Дмитрий Коновалов этого избежал: сотрудник УВД Витебского облисполкома Руслан Синицын в 2009 году не взял отпечатки пальцев у призывника Коновалова: тот смог убедить милиционера, что проходил процедуру раньше. (В январе 2012 года Синицын был обвинен в служебной халатности и приговорен к 3 годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии-поселении.) Таким образом, Коновалова не проверяли на причастность к взрыву в 2008 году.
Предварительное следствие длилось 109 дней. К началу суда дело составляло 550 томов, по нему проходили более 500 потерпевших и сотни свидетелей.
Судебный процесс начался 15 сентября.
Дмитрия Коновалова обвинили в 30 эпизодах преступной деятельности, включая четыре террористических акта, незаконный оборот взрывчатых веществ, особо злостное хулиганство и умышленное повреждение имущества.
Владислава Ковалева обвинили более чем в 15 эпизодах преступной деятельности, связанной с участием в теракте в минском метрополитене, незаконным оборотом взрывчатых веществ, непредоставлением информации о преступлении, сокрытием орудия преступления.
На суде Дмитрий Коновалов признал вину в совершении теракта 11 апреля 2011 года в минском метро и 3 июля 2008 года в Минске на День Независимости, а также в незаконных действиях со взрывчатыми веществами. По остальным пунктам обвинения Коновалов своей вины не признал.
Адвокаты обвиняемых указывали на несоблюдение во время суда надлежащей правовой процедуры. По их мнению, не были представлены доказательства причастности их подзащитных к преступлению.
Так, Дмитрий Лепретор, адвокат Дмитрия Коновалова, обратил внимание на то, что эксперты не установили портретного сходства Коновалова с человеком на видео с камер наблюдения в метро, а лишь установили сходство элементов одежды. Кроме того, никаких следов взрыва ни на одежде Коновалова, ни на нем самом не нашли, хотя он находился на достаточном для этого расстоянии к месту взрыва, сообщал из зала суда корреспондент белорусской службы Радио Свобода.
Адвокат Владислава Ковалева Станислав Абразей заявил, что в клетке в зале суда находятся невиновные. «Сторона гособвинения доказала только факты взрывов и то, что моего подзащитного зовут Ковалев Владислав Юрьевич», – сказал Абразей. Он отметил, что суд отказал адвокатам в просмотре видео с комментариями, хотя сторона обвинения это делала. Анализируя запись по минутам, Абразей подчеркнул, что показанное в суде видео – даже не видеомонтаж, а нарезка разных кадров, видеоподделка, которую нельзя считать доказательством.
От дачи показаний и от последнего слова Дмитрий Коновалов отказался. Владислав Ковалев в последнем слове призвал суд обратить внимание на многочисленные противоречия, чтобы вынести справедливое решение.
Приговор и исполнение
Четырнадцатого ноября 2011 года замгенпрокурора Беларуси Алексей Стук попросил приговорить обоих обвиняемых к высшей мере наказания – смертной казни. Тридцатого ноября Дмитрий Коновалов и Владислав Ковалев были приговорены к расстрелу.
Девятого декабря 2011 года Ковалев написал прошение о помиловании в адрес президента Беларуси, мать и сестра от его имени подали жалобу на приговор Верховного суда в Комитет ООН по правам человека. Жалоба была зарегистрирована 15 декабря 2011 года и рассмотрена 29 октября 2012 года. Однако никакого влияния на судьбу Ковалева это уже не оказало.
Четырнадцатого марта 2012 года Лукашенко отказал Владиславу Ковалеву в помиловании.
Семнадцатого марта мать Владислава Любовь Ковалева сообщила журналистам, что получила извещение из Верховного суда, датированное 16 марта, о приведении приговора в исполнение. Сестра Владислава Татьяна опубликовала в фейсбуке фото извещения.
Накануне, 11 марта, родным Владислава неожиданно дали свидание с ним в СИЗО КГБ. «Я спросила, можно ли перенести, вдруг не будет билетов на поезд [из Витебска в Минск]. Сказали, что нет, и все», – рассказывала Любовь Ковалева белорусской службе Радио Свобода. Она обратила внимание, что сотрудники изолятора были необычайно вежливы с ней. А 13 марта адвоката к ее сыну уже не пустили.
Белорусский портал TUT.BY сообщал, что Ковалева расстреляли 15 марта, в этот же день, когда его адвокат подал надзорную жалобу. Позже в государственных СМИ появилась информация, что Коновалов также казнен. С момента вынесения приговора и до приведения его в исполнение прошло всего три с половиной месяца.
Правозащитники заявили, что приведение приговора в исполнение до рассмотрения дела в Комитете ООН по правам человека – это полное пренебрежение международным правом.
«Дестабилизировать обстановку в Республике Беларусь»
У журналистов и общественности больше всего сомнений вызывали мотивы преступления. Коновалов на допросах твердил, что цель взрыва была «дестабилизировать обстановку в Республике Беларусь», не уточняя, что именно он имеет в виду. От показаний в суде и последнего слова он отказался.
Не верит в виновность сына и Любовь Ковалева. Комитет ООН по правам человека вынес решение, согласно которому белорусские власти нарушили право осужденного Владислава Ковалева на жизнь, а также ряд других прав, гарантированных национальным законодательством и международными нормами, как, например, запрет на применение физической силы, презумпция невиновности, право на справедливый суд и так далее. Любовь Ковалева пытается возобновить расследование с целью последующей реабилитации ее сына.
Беларусь – единственная страна в Европе, где применяется смертная казнь. По данным правозащитного центра «Весна», за последние 20 лет в стране расстреляно более 400 приговоренных к высшей мере наказания.