Чем можно привязать к кровати
Чем можно привязать к кровати
14 часов 29 мая в Перископе началась трансляция, на которой была видна только связанная скотчем девушка и находящийся у неё на коленях iPad с таймером в 10 часов (до конца суток).
На фоне было включено радио «Говорит Москва». Иногда слышался шум чего-то металлического, будто кто-то гремит ложкой по тарелке.
16 часов на фоне можно было услышать шум дождя, что совпадает с временем урагана в Москве. Также начались перебои со светом-на несколько секунд комната была хорошо освещена. Как можно увидеть, комната похожа на старый подвал.
Трансляция постоянно перезапускалась, тк согласно правилам Перископа запрещены стримы со сценами насилия и издевательства. Новые ссылки вбрасывались в треды на портале 2ch. Треды, в свою очередь, тоже постоянно удалялись (почему-я не знаю, не знаком с правилами 2ch). За вчерашний день было создано около 20 тредов, в каждом около 200 комментариев.
В обсуждении предположили, что это может быть реклама игры «Get Even», цитата с официальной страницы игры в Steam: «Блэк пытается вернуть себе память.
Сюжет, действительно, похож на то, что происходило на трансляции.
23 часа на радио Москва приехал зам главного директора, который вместе другим ведущим, вышли в прямой эфир и начали общение с девушкой, задавая ей вопросы, на которые она могла ответить «да» или «нет», посредством движения головой. Так же к ним по телефону присоединился стример «adolf_peka2tv», который помогал ведущим найти ссылки на новые трансляции, за которыми следило около 15 000 человек. Последняя трансляция закончилась в 23:56.
За 26 минут была выяснена следующая информация:
1) Девушка похищена и это не розыгрыш (по её словам)
2) Рядом с ней никого нет (хотя как мы помним, до этого был шум кого-то рядом).
3) Она была без сознания, некоторое время
4) Она в Москве (откуда она это знает-не понятно, ведь она была некоторое время без сознания, и не знает куда её могли увезти).
5) Первые цифры номер её близкого человека, которому можно позвонить: 8 (906) 1
Примерно в 23:40 на трансляции что-то разбилось и в кадре появились осколки. Возможно неизвестный специально что-то разбил, или же что-то упало. Что-неизвестно. Но был очень громкий звук битого стекла.
В 00:05 на youtube-канале мексиканского стримера «Rocknrola Su» начался стрим игры GET EVEN.
Многие предположили, что это является продолжением трансляций в Перископе. Однако ближе к концу стрима, в комментариях появилось сообщения разработчиков, который заявили, что они никоим образом не относятся к связанной девушке. Также они попросили владельца канала завершить показ игры, так как это запрещено правилами (игра не вышла в публичный доступ и находится на стадии тестирования).
Так же, аргументами против того, что стрим по игре относится к трансляциям является:
1) Девушка находилась в Москве, стример в Мексике, а разработчики является польская компания.
2) Игра уже до этого стримилась на данном канале в предыдущие сутки примерно в это же время.
Это все, что мне известно на данный момент. Пост будет обновляться по мере поступления новой информации и отсутствия моей лени
PS: Пост самый подробный на данный момент. Не является повтором и баяном.
UPD: Стрим с «похищенной» девушкой оказался социальным экспериментом
В череповецком моногоспитале больных привязывают к кроватям
Издание «Череповецкая истина» опубликовало рассказ череповчанина по имени Алексей о том, как он вынужденно стал «гостем» коронавирусного моногоспиталя на улице Ломоносова. Дикие порядки в медучреждении плюс некомпетентность врачей поражают воображение.
Алексей говорит, что попал на лечение из-за спорного теста на коронавирус, сделанного во время простуды. В учреждение его отвезли по причине потенциально высокого риска: у мужчины больные почки, и ему нужен гемодиализ.
По его словам, лечащим врачом от ковида в его палате назначили… уролога.
Как говорит череповчанин, различить врача, медсестру или санитарку вообще практически невозможно: все они ходят в «скафандрах», без бейджиков, и вычислять лечащего врача он научился только через несколько дней по фигуре и голосу. Через день после поступления больному сделали КТ (компьютерную томографию), но ее результат почему-то оказался тайной за семью печатями. Когда же родственникам наконец удалось всеми правдами и неправдами дозвониться до доктора, та заявила: «У меня других дел полно!»
Но это, как оказалось, были еще только цветочки: несколько дней спустя Алексея перевели в другую палату.
Далее Алексея поразила ситуация со слепым пациентом, приехавшим из реанимации. Мужчина ночью громко звал медсестру, чтобы попить (это можно было делать только через трубку), но сотрудница отозвалась только тогда, когда другие люди из палаты пришли на пост. Оказалось, она все слышала, но… заполняла бумаги, а надоедливые больные ей мешали.
Неприятно удивило его и то, что всех больных в моногоспитале лечат по одному и тому же шаблону (здесь, безусловно, передаем привет Следственному комитету, который привлечет к уголовной ответственности любого врача, у которого после отхода от принятой схемы что-то случится с больным – прим.авт.)
Можно ли привязывать к кровати больных после инсульта, рассказали эксперты
Портал Милосердие.ru попросил специалистов в области реабилитации больных после инсульта и защиты прав пациентов прокомментировать сообщение жительницы Москвы Юлии Денисовой, которая рассказала о возмутивших ее условиях пребывания своей 85-летней родственницы в одной из столичных больниц. Ситуация разрешилась благополучно – но мы решили привести мнения экспертов, которые на многие проблемы смотрят по-разному, но солидарны в одном: родственникам не следует бояться откровенного разговора с врачами и руководством медучреждения.
«Я не думала, что такое возможно в Москве, в 21 веке, в крупной больнице. Мою свекровь привязывали на ночь. Потому что она пыталась встать в туалет. Медсестра на ее жалобы, что живот болит и в туалет не может сходить, памперс сухой был, не реагировала.
Хорошо, что мой муж все-таки уговорил поставить катетер. 2 литра мочи. Бедная женщина двое суток мучалась. А ее привязывали! После инсульта. С парализованной левой стороной тела», – написала Юлия Денисова в соцсетях, добавив, что при посещении увидела также, как другую пожилую пациентку накормили неаккуратно, и оставили, подвергая опасности захлебнуться. По словам женщины, родственникам не разрешали оставаться с больной на ночь, и приводить своих платных сиделок, не имеющих московской прописки.
Врач: это делается в интересах пациента
«Примерно треть пациентов после инсульта имеют нарушение сознания, – рассказала порталу Милосердие.ru врач-реабилитолог фонда ОРБИ Ася Доброжанская. – Они неадекватны, не понимают тяжести своего состояния, не знают, где находятся. Особенно это выражено у пожилых пациентов. Это обычное следствие болезни, позже оно проходит. Но находясь в психомоторном возбуждении, они пытаются встать, и падают (ведь паралич не позволит им ходить). Такое падение чревато серьезными травмами – черепно-мозговыми, переломом шейки бедра, и другими.
И в таких случаях применяют мягкие вязки – полотенцами, простынями. Также поднимают ограничители – специальные бортики по бокам кровати, предотвращающие вставание с нее или опускание ног на пол. Это делается в интересах пациента и является обычной практикой в остром периоде после инсульта. Конечно, лучше, если есть ограничители – но там, где их нет, лучше зафиксировать пациента, чем позволить ему покалечиться.
Что касается постановки постоянного катетера, которая по словам родственника произошла на вторые сутки – надо понять, какой диурез был в течение этого времени. Возможно, были катетеризации без оставления постоянного катетера. Памперс мог быть сменен санитаркой. Родственникам было трудно определить сухость памперса, до того, как он наберет 300-400 мл жидкости, он остается тактильно сухим. Постоянный катетер стараются без необходимости не ставить, т.к. он блокирует естественные процессы, и облегчает путь инфекциям.
Вообще же нарушения и проблемы по причине недостаточной компетентности, или нехватки персонала, бывают, наверное, в любой области – от общепита до организации космических полетов. Бывают они и в медицине. Но вот о чем важно помнить: родственники пациента все же обычно видят какой-то фрагмент процесса, не имея компетентности или достаточной информации, чтобы о нем судить. Это естественно, они и не обязаны разбираться в этом. Они растеряны и напуганы в связи с болезнью родного человека, больничная обстановка удручает и пугает их.
И жалобы в таких случаях часто играют роль своего рода психотерапии – человек по сути пишет не о том, что его родному плохо, а о том, что страшно ему самому. Только результатом становится то, что врачам приходится вместо лечения их близких писать ответы на эти жалобы и принимать проверки.
Простая арифметика: чем больше вы пишите жалоб, тем хуже лечат ваших родных.
Что делать родственникам больного с инсультом, которые попали в новую для себя ситуацию? Понять, что их незнание и тревога – это нормально. И им необходимо получить информацию о том, как ухаживать за своим заболевшим родственником, при этом не ставя задачу подменять собой персонал больницы. Нужно готовиться к будущей выписке больного, учиться тому, что нужно будет делать, когда он вернется домой.
Такую информацию можно получить из разных источников. Например, обучающие занятия для родственников проводит Фонд ОРБИ, их расписание есть на его сайте. У нас есть скайп-консультации каждый понедельник в 12.00, которые будут полезны в первую очередь тем, кто может по скайпу показать нам больного. Бесплатный звонок из любого города России по горячей линии ОРБИ 8-800-707-52- 29 позволит поговорить с врачом, юристом, психологом.
Также в любой больнице не откажут в информации – надо обращаться к медсестрам, к лечащему врачу. Медсестра расскажет, как менять памперс, как кормить. Врач – как начать раннюю реабилитацию. Нужно учиться взаимодействовать – с врачами, и друг с другом».
Правозащитник: если главврач не идет навстречу – пишите в прокуратуру
«Привязывание может быть необходимо с точки зрения безопасности пациента (такое практикуется, например, в психиатрии, во время неадекватного состоянии, во время и после наркоза), – рассказал президент Лиги защитников пациентов Александр Саверский. Но проблема в том, что если человеку необходимо встать, в туалет, или по каким-то другим причинам, то кто-то должен быть рядом, чтобы помочь это сделать.
Проблема возникает из-за того, что не хватает персонала. Соответственно, пациенты остаются без присмотра. То есть, фактически, речь идет об ограничении свободы. И тогда медицина ограничивает свободу людей, действует без их согласия, не в их интересах, со всеми вытекающими последствиями вплоть до уголовных статей.
Поэтому по данному случаю должна быть проведена проверка Росздравнадзора и Прокуратуры. Нужно определить, был ли перейден рубеж медицинской необходимости в ограничении свободы. Должны быть сделаны выводы.
К сожалению, последовательный уход государства из социальной сферы привел к тому, что сиделок в больницах уже практически нет. Но есть коммерческие сиделки, работающие с теми или другими стационарами, из-за чего на самом деле, я думаю, и не дают привести свою сиделку.
По сути это совершенно безобразная система, наносящая вред пациентам. Уход – это 50% выздоровления больного. То, что у нас его нет, часто перечеркивает результаты блестяще проведенных, технологически сложных, спасающих жизни операций. Человек погибает от элементарно устранимых причин, от пролежней… Такие случаи, к сожалению, в нашей практике есть. И если государство не начнет возвращаться в эту сферу – средний и младший медперсонал будет устанавливать свои правила, по которым человек выздоравливает. Или наоборот – погибает.
– Как должны действовать родственники, если они подозревают, что больной не получает должного ухода?
– Во-первых, они должны поговорить с дежурным врачом или заведующим отделением. Если понимания они не находят, то их активность должна тут же быть направлена в формальное русло. Первое, что должно появиться – жалоба главному врачу на действия персонала. Если и там ничего не происходит, соответственно – в прокуратуру.
Вообще, надо четко понимать: уход – это часть медицинской помощи. Причем неотделимая. Если Вы, например, откроете стандарт по пролежням, вы там найдете очень много интересного с точки зрения ухода. А медицинская помощь у нас бесплатная, и оказывается она по стандартам.
Так же, как бесплатным должен быть и сервис в медучреждениях, начиная с тех же бахил, потому что, как нас убеждают, это гигиеническая проблема, то есть медицинская.
Государству стоит принять базовую программу гарантий сервисных услуг в государственных и муниципальных учреждениях. Потому, что на разделении медицинских и сервисных услуг зарабатываются довольно приличные деньги. Не очень понятно, туалет – платный или бесплатный? Та же самая сиделка – платная или бесплатная? Отнесение сервисных услуг к медицинской помощи автоматически даст ответ на вопрос о том, за что в больнице имеют право требовать деньги, за что – нет».
«Отношение к пациентам в палате изменилось»
Между тем, по словам Юлии Денисовой, проблемы, о которых шла речь, удалось решить именно после обращения к главврачу.
«Вчера были на приеме у главврача. Выслушали нас очень внимательно, фиксировали нарушения, везде присутствует человеческий фактор. Лечащий врач нормально ничего не объяснила, не проконтролировала персонал, заведующая дала не совсем верную информацию (о сиделках со средним медобразованием и московской пропиской, нет в больнице таких требований!), медсестра не уследила, мы вовремя не проявили бдительность.
Впечатления от беседы очень положительные, нас поблагодарили за сигнал и очень детально рассказали о текущем состоянии свекрови и ее дальнейшей реабилитации. Заведующая и лечащий врач тоже проявили максимум участия (где это было раньше?!): к свекрови подходили неоднократно.
Отношение к пациентам в палате изменилось. Медсестры улыбаются, бабулечку с соседней койки кормили в нормальном положении, она спокойно поела», – написала она в соцсетях.
«Что я хочу сказать, особенно тем, кто сталкивается с невнимательностью и некомпетентностью медперсонала: не бойтесь требовать, а если ваши требования игнорируются, идите на прием к главврачу, изучайте свои права (сейчас пациент и его родственники имеют право получить медкарту и выписку из истории болезни, могут посещать больного в реанимации)», – подчеркнула Юлия Денисова.
Дорогие друзья! Очень просим помочь подопечной нашего сайта – у Натальи Вороницыной рассеянный склероз, ей очень нужна помощь сиделки, которую она никак не может оплатить из своей пенсии.
Мы просим подписаться на небольшой, но регулярный платеж в пользу нашего сайта. Милосердие.ru работает благодаря добровольным пожертвованиям наших читателей. На командировки, съемки, зарплаты редакторов, журналистов и техническую поддержку сайта нужны средства.
Войдите в ОК
Не курорт!: «Да, мы привязываем к кровати больных!»
Бывает то ничего-ничего, то все сразу. Уверена, многие и в любой сфере деятельности с этим сталкивались: когда нет покупателей, например, а потом они заходят толпой, нет звонков от рекламодателей, а потом их сразу несколько. В больнице то же самое.
Только разница в том, что если пациенты тяжелые и их сразу несколько, этому событию обрадоваться невозможно. А там, где есть место тяжелым пациентам, найдутся и родственники, у которых свой взгляд на происходящее. Одно из таких дежурств в очередной раз вынудило меня задуматься: «А туда ли я иду…» и заставило написать этот текст.
«Да, мы привязываем к кровати больных!»
Утро воскресенья начиналось как обычно: смена с 8 утра, первым делом нужно отнести биксы (стерилизационный барабан с мединструментами и перевязочными материалами) в ЦСО (центрально стерилизационное отделение), вымыть процедурный кабинет. Дальше по распорядку мытье палат и выполнение назначений: пациентов нужно сопровождать, а кого и транспортировать на каталках до диагностических кабинетов; относить анализы в лабораторию. При этом постоянно поступают новые больные, которым так же требуется внимание. Хирургическое отделение – это непрерывное движение.
Люди лежат в палатах, и тех, кто идет на поправку, слышно сразу – они смеются, разговаривают, помогают другим пациентам, если что – зовут медсестру или санитарку. Есть послеоперационные больные, которым необходим особый уход. И счастье, когда рядом с ними оказываются любящие родственники. Они не бросают своих родных, как только им выделили место в палате, не ссылаются на занятость или что-то еще. Если того требует ситуация, они оставляют свои номера телефонов, просят позвонить, если что случится, и самые первые приходят с утра. В некоторых случаях нанимают сиделку, которая обязана находиться у кровати больного круглосуточно. Хотя однажды сиделка сделала точно так же – оставила нам номер своего телефона, а сама ушла. Больная скончалась той же ночью. Я чувствовала, что это должно случиться, бабушке было далеко за 90, и в очередной раз заглядывая к ней, застала в предсмертной агонии. Реанимационные мероприятия результата не принесли. Сиделка бы ее не спасла, конечно, но вопрос – почему она ушла, остается открытым. Мы же на работе лишних вопросов не задаем.
Но вернемся в воскресный день. Все шло своим чередом, пока ко мне не обратился мужчина. Он был явно взволнован и раздражен, заявил, что к его бабушке никто не подходит уже несколько дней. Я очень удивилась. Обходы врачей совершаются два раза в день, они заходят в каждую палату. Медсестры выполняют назначения (уколы, капельницы, клизмы). Санитарки постоянно шныряют то тут, то там, и фактически не могут не обратить внимания на бабушку, так или иначе убираясь в ее палате. Тем не менее, мужчина утверждал, что такого не было, бабушка ночью раскрылась, ей было холодно, никто не укрыл, подгузник не менял, не кормил, много чего говорил. Я же обратила внимание на то, что кровать, на которой лежала бабушка, была сдвинута с соседней. То есть, получается, бабушка лежала на двуспальной кровати.
Такое делается ради безопасности пациента – если он во сне ведет себя слишком активно, а свободные кровати в наличии. Если нет – то используются мягкие вязки, то есть средства фиксации. Да, мы привязываем к кровати больных! Говоря простым русским языком. И этот момент изо дня в день вызывает священный ужас у всех, кто не знаком с работой неврологического, психиатрического, хирургического отделения, не говоря уже о реанимации.
Видя зафиксированного на кровати родственника, о чем часто люди думают в первую очередь? Правильно – о том, что мы не хотим работать, и привязываем пациентов, чтобы идти пить чай. Вероятно, я бы думала так же, если бы уже два года не проработала в отделении экстренной хирургии.
Поэтому специально пишу для всех, кто не в курсе: специфика состояния некоторых больных требует их фиксации. Почитайте Иштвана Харди – о психологии работы с хирургическими и другими больными. Любое медицинское вмешательство может спровоцировать вспышку психоза, то есть неконтролируемое психомоторное возбуждение вкупе со временным нарушением сознания. В этом состоянии больной агрессивен и представляет опасность для самого себя. Пациенты норовят уйти домой (причем через окно), выдергивают катетеры, расчесывают больные места, оказывают сопротивление при попытке сделать ему укол или просто покормить.
Люди, это не шутки. Больница – не курорт. Если пациент зафиксирован, значит, на то есть объективная необходимость. Ни врач, ни медсестра, ни санитарка не могут сидеть у кровати больного круглосуточно и наблюдать его одного. Любое отделение в среднем рассчитано на 70 человек. Палата – на 6. Санитарок – две. Иногда к нам подходят другие пациенты и просят сделать что-нибудь, потому что они устали ловить больного по палате. Но решение о фиксации принимает врач, а не больные или санитарки. Помните: есть состояния, при которых фиксация жизненно необходима.
«В больнице и у стен есть уши»
Вернемся, к бабушке, к которой, по словам родственников, никто не подходит. Бабушка, что называется, «божий одуванчик». Милая, ухоженная, слегка за 80. Есть глухота, но если склониться над ухом, то можно докричаться. Я пообещала взволнованному мужчине, что мы будем оказывать ей пристальное внимание. Он просидел с ней где-то полчаса и ушел. Ничто не предвещало беды.
Наступило время обеда, и мы с другой санитаркой пошли ее кормить. Пациентка, что называется, «лежачая», поэтому я ее поддерживала, Лариса кормила с ложки. На обед был молочный суп, бабушка сказала, что ест его в первый раз, никогда такого не ела. Мы посмеялись. Далее были гигиенические процедуры, после чего мы спокойно отправились по своим делам. Кровати оставались сдвоенными. Каждый раз, проходя мимо палаты, мы заглядывали туда. Бабушка вертелась, что есть сил, сбрасывала с себя одеяло, мы поправляли и укладывали, как надо. В это же время поступали другие больные – с кишечной непроходимостью, аппендицитом. Им требовалась помощь. А бабушке же требовалось исключительно внимание. Через некоторое время она принялась кричать из палаты, что к ней никто не подходит. А когда я принесла ей ужин, сказала, что ее никто не кормит, и наша овсяная каша – «г…но».
Дальше начался день сурка с постоянным укладыванием бабушки в постель. Она так и норовила сползти с кровати. И теперь внимание – фиксация ей была противопоказана в связи с травмами. Но психотическая реакция развиваться бурно: бабушка материлась, говорила, что мы не умеем работать, все будем уволены и так далее. Другие пациенты, на глазах у которых все это происходило, жалели нас, а не бабушку. И обмолвились словом:
— Вчера другая санитарка так же весь день с ней промучилась. И гладила по руке, успокаивала, «милая бабулечка» говорила. А она все за свое.
— Как так? А нам сказали, что никто к ней не подходил.
— Да вы что! Только к ней и подходили!
Понимаете, о чем я говорю? Не о том, какой у нас тяжелый моральный и физический труд, и мы не знали, куда шли, а о том, что НЕ ВСЕ СЛОВА больного можно принимать на веру. Поэтому если вы считаете, что вашему родственнику не оказывается должное внимание, у вас всегда есть возможность это проверить – просто поинтересуйтесь у других пациентов. В больнице и у стен есть уши.
«Здесь даже корень слова – боль»
Я не буду описывать все подробности того дежурства, ибо многие из них не стоит слышать неподготовленному человеку. Когда в человеческом организме появляется дисфункция, это тяжело не только для него самого, но и для окружающих. Слава тем родственникам, которые терпеливо ждут выздоровления любимого человека. Но, тем не менее, не стоит приходить навещать больного всей семьей, включая детей. В то дежурство так и произошло.
Пациент был доставлен в палату после аппендэктомии. Мужчина. Взволнованные родственники пришли его обнять и поддержать. А это мужская палата, представьте: кто в трусах, кто с дренажами, зондом, некоторые пациенты могут сходить в туалет только лежа – вставать им нельзя… И посреди этого всего – маленькая девочка лет семи. Плачет навзрыд. Мать стоит поодаль – ей тоже невыносимо больно на все это смотреть. Мы пытаемся выпроводить их из отделения, к счастью, отец тоже начинает понимать, что это не место для детей и слабонервных. Уводит их.
Люди, больница – это не курорт. Здесь даже корень слова – «боль». Не все радостно лежат на койках, улыбаются и ждут выписки. Это не сериал «Интерны», где каждый день доктора и пациенты смешно и весело резвятся. Если у вас слабые нервы – не надо ставить на себе эксперименты! Просто позвоните родственнику по телефону. Подождите, когда ему станет лучше, и он сам к вам спустится в фойе. Или будьте готовы к тому, что вы здесь можете увидеть.
Это больные под капельницами на каталках, которых бегом везут в реанимацию, больные в крови и с ранами разного масштаба, гематомами на лице. Пациенты, лишенные конечностей, люди в инвалидных креслах. Тела, накрытые простынями, которые уходят в последний путь. Пациенты на вязках, в психозе, и те, кто ходит под себя. Это жизнь в крайних ее проявлениях. И безграничных. Здесь есть место всему: и смеху, и слезам, счастью и несчастью. Страхам и избавлениям от них.
В ту же ночь ко мне навстречу кинулась пациентка из женской палаты:
— Идите быстрее к нам, там женщина в крови! Она, наверное, уже все! – тряслась в ужасе она.
Я подошла, и в свете ночного фонаря предстала жуткая картина: лужа крови под кроватью, некогда белоснежная постель в обширных пятнах бурого цвета и обездвиженная женщина на ней. Но мне не понадобилось даже включать свет, чтобы понять – женщина просто во сне задела венозный катетер, вот и результат. Тихо разбудила ее, поменяли постель, вытерли пол и все в порядке.
В другой палате хуже: больная упала мне прямо на руки, у нее открылось острое кровотечение. Другая санитарка побежала за медсестрами и врачами, быстро организовали каталку, и все в крови мы мчались по больничным коридорам в отделение реанимации. Это те случаи, когда счет идет на секунды. А в палате продолжает буянить бабушка, к которой «никто не подходит»…
В такие минуты ждешь только одного – скорее бы наступил рассвет и пришел новый день. Не все дни такие, как это дежурство. Не все пациенты такие, как эта бабушка. Было приятно, когда с утра мы отчитывались старшей медсестре о прошедших сутках, и две женщины подошли и сказали: «Если она будет говорить, что все плохие – не верьте, мы свидетели».
Некоторые люди думают, что лучше сразу позвонить в Минздрав или бравировать своими связями, тогда отношение к пациенту будет лучше. Позвольте спросить, насколько оно может быть лучше, когда другой пациент умирает у тебя на руках? Допустим, тот, у которого связей нет. Доктора всем помогают одинаково в силу своей компетенции. Медсестры одинаково делают укол. В больнице, как в бане, все равны.
Поэтому если вы хотите помочь своему родственнику – просто будьте с ним рядом. Не паникуйте. Если у вас претензии к младшему и среднему медперсоналу – решайте их со старшей медсестрой отделения. Если к лечению – с лечащим врачом или заведующим. А если вы думаете, что все медики – заодно и покрывают друг друга, спросите у других пациентов, что да как. В больнице всегда найдутся люди, которые готовы помочь. Я это знаю точно.
Автор: Виктория Фёдорова, журналист, 6-я горбольница (Саратов)