Что означает исчезновение философии у витгенштейна
Философия философии Людвига Витгенштейна
Эта цивилизация, может быть,
когда-нибудь и станет культурой.
Людвиг Витгенштейн (1889—1951) является одним из самых выдающихся философов ХХ века. Его философия оказала влияние не только на различные разделы философского знания, расширив тем самым его границы и возможности, но и на развитие таких наук, как логика, математика, лингвистика, перечень которых далеко не исчерпывается. Более того, если ХХ век во многом прошёл под знаком идей Карла Маркса и Фридриха Ницше, то в философии Витгенштейна сам этот век получил своё наиболее глубокое осмысление. И это выглядит тем более парадоксальным, что философ не оставил специальных сочинений по социальной философии или философии истории. Главным предметом его страстного поиска на протяжении всей его жизни была мысль о мысли и, следовательно, стремление ответить на вопрос, что такое философия? В личности Витгенштейна впечатляет всё: его происхождение и легендарная героическая биография, его достижения в различных областях человеческой деятельности и, конечно, его философия, изучение и понимание которой, судя по всему, ещё только начинается.
Принадлежа к знатному аристократическому роду и занимая привилегированное положение в обществе, Витгенштейн идёт добровольцем на Первую мировую войну, и никакие связи его влиятельных родственников не могут изменить его решения. С чисто философской точки зрения это шаг можно расценить как поиск момента истины: когда над головой свистят пули, каждая из которых может оборвать твою жизнь, мысль не ищет компромисса с совестью и называет вещи своими именами. Там, в окопах мировой войны и в последовавшем после неё плену, и рождается знаменитый, изданный в 1921 году, «Логико-философский трактат», который и по форме, и по содержанию без преувеличения можно назвать философским шедевром ХХ столетия. Один из самых богатых людей в Европе, Витгенштейн, занимаясь меценатством и благотворительностью, раздал всё своё состояние и стал скромным сельским учителем с тем, чтобы впоследствии, заканчивая свой жизненный путь уже в качестве преподавателя Кембриджа, сказать: «Я прожил прекрасную жизнь».
Особое отношение у Витгенштейна было к России. Владея, в числе многих языков, и русским, он испытал на себе влияние великой русской литературы ХIХ века и прежде всего Л.Н. Толстого и Ф.М. Достоевского. С ними его связывает неприятие ограниченного, чисто рассудочного, узко рационального, технократического подхода в понимании мира и человека. Негативно относясь к западной цивилизации, Витгенштейн считал, что Россия должна сыграть особую роль в её духовном оздоровлении. В 30-е годы у него даже созревает замысел переезда в СССР. Он дважды посещает нашу страну, ему предлагают возглавить кафедру в Казани, но, к счастью для себя, он возвращается на родину. Признанием его заслуг перед человечеством является то, что 1989 год — год столетия со дня рождения философа — был объявлен ЮНЕСКО годом Людвига Витгенштейна.
Я не мог не привести эти сведения потому, что, во-первых, сама личность и жизненный путь этого философа имеют огромное облагораживающее и воспитывающее значение, и, во-вторых, потому, что его философия неотделима от его личности. Она была для него не просто страстным исследовательским поиском, но образом жизни, бытием, судьбой. По отношению к нему как одному из немногих философствующих справедливы слова Пифагора, который был первым из тех, кто назвал себя философом и при этом объяснил смысл этого слова так: «Жизнь подобна игрищам: иные приходят на них состязаться, иные — торговать, а самые счастливые — смотреть; так и в жизни иные, подобные рабам, рождаются жадными до славы и наживы, между тем как философы — до единой только истины» [1]. Всё это непосредственно связано с нашей темой.
Философия философии, или метафилософия, не является специальной отраслью философского знания. Она представляет собой проблемное поле, связанное с философским осмыслением предмета философии, её сущности, основных задач и методов исследования. Этот далеко не полный круг вопросов в явном или скрытом виде присутствует в любой конкретной философии, и каждый философ, так или иначе, решает их для себя по-своему. В этом и проявляется специфика философии в её принципиальном отличии от любой науки. Для учёного, будь он представитель любой науки, вопрос о сущности его науки не играет существенной роли. Он как учёный занимается, прежде всего, решением конкретных исследовательских задач. Для философа же вопрос о том, чем является по сути своей философия, имеет принципиальное значение: решение этого вопроса непосредственно определяет то, каким видит философ взаимное отношение мира и человека. Это во многом определяет и постановку философом тех или иных проблем и их решение. И происходит это с необходимостью потому, что философия, в отличие от любой науки, всегда является проблемой для себя самой. Она всегда ставит перед собой вопрос о правомерности своего существования. В этом — залог жизнеспособности философии, её действенности и силы, её дальнейшего развития.
Вопрос, что такое философия и чем ей надлежит быть, постоянно находился в центре внимания Витгенштейна. Однако мы сосредоточим своё внимание здесь лишь на некоторых принципиальных положениях, которые изложены в его «раннем» «Логико-философском трактате». Это произведение принадлежит к числу тех немногих философских сочинений, где в буквальном смысле нет ни одного лишнего слова. Его отличает концептуальная строгость и логическая ясность. Он состоит из афоризмов, обозначенных цифрами, указывающими на степень важности каждого из них. Особенностью этого произведения является не только то, что в нём излагается определённая концепция философии, но и то, что в процессе этого изложения она апробируется в её практическом применении. Таким образом, это и изложение концепции, и демонстрация её в действии. В этом тоже проявляется принципиальная установка автора в понимании им сущности философии: философия не сводится к построению какой-то законченной теоретической системы. В ещё большей степени она представляет собой деятельность. И эту деятельность нельзя свести просто к процессу написания философского текста. Философская работа есть работа над самим собой, над созданием своей собственной точки зрения, которая выражается не просто словами в виде законченных формулировок. В своей действительной подлинной сущности философская деятельность демонстрируется философом в его жизненной практике, выражается в его образе жизни. В противном случае, согласно Витгенштейну, философия не имеет никакой ценности и никакого значения. Поэтому «Трактат» делится, условно говоря, как бы на две части. Одна из них вербально выражена в самом его тексте. Другая же часть, с точки зрения самого автора наиболее значимая, «остаётся за кадром», лишь подразумевается, так как «…что вообще может быть сказано, может быть сказано ясно, а о чём невозможно говорить, о том следует молчать» [2].
Ясными могут быть лишь высказывания о единичных фактах, какими они являются сам по себе как таковые безотносительно от сознания и намерений высказывающего их человека. Иными словами, право на существование имеют лишь высказывания о фактически удостоверенных данных. О мире же ценностей следует молчать. Таким образом, ценностно-нормативная сфера, обоснование идеалов, которые всегда были предметом особых забот философов и где их заслуги общеизвестны, как бы ставится под сомнение. Витгенштейн намеренно избегает в тексте «Трактата» каких-либо ценностных суждений, потому что, как он полагает, никаких ценностей в мире как таковом, каким он является независимо от сознания человека, нет. Так, в афоризме под номером 6.41 (здесь и далее в начале цитаты указывается номер афоризма) он пишет: «Смысл мира должен находиться вне мира. В мире всё есть, как оно есть, и всё происходит, как оно происходит, в нём нет ценности — а если бы она и была, то не имела бы ценности. Если есть некая ценность, действительно обладающая ценностью, она должна находиться вне всего происходящего и так-бытия. Ибо всё происходящее и так-бытие случайны. То, что делает его не случайным, не может находиться в мире, ибо иначе оно вновь стало бы случайным». Действительно, исходя из фактического положения дел в объективном мире, в нём нет ни высшего, ни низшего, ни добра, ни зла, ни истины, ни любви, ни красоты. Всё это привносится в мир лишь живущим в нём человеком, который страдает, борется, оценивает, стремится, любит, ненавидит. В афоризме под номером 6.432 мы читаем: «С точки зрения высшего совершенно безразлично, как обстоят дела в мире. Бог не обнаруживается в мире». Итак, о мире как целом, о ценности и смысле мира и жизни, о смерти, которая не является событием жизни, и о Боге, который не очевиден, буквально ничего определённого сказать нельзя.
Кому-то, может быть, эти рассуждения покажутся кощунственными, но человек, который это пишет, четыре года был участником активных боевых действий и четыре года бесправным пленным. На Витгенштейна огромное впечатление своей нелепостью произвёл тот факт, что освящённый хлеб на фронт привозили в никелированных вагонах. Ведь люди, которые верили в загробную жизнь, в боевых условиях ничем не отличались от прочих. (Нелепость здесь в том, что если освящённый хлеб обладает какими-то особыми качествами — и в силу этого не может испортиться, — то зачем его надо везти в никелированных вагонах?) Молчать о мире ценностей и о долге следует не только потому, что ничего ясного, определённого и тем более однозначного о них сказать нельзя, но, прежде всего, потому, что религиозные и нравственные ценности обесцениваются в слове. Они превращаются в словоблудие и открывают широкий простор для демагогии, ханжества, шарлатанства, идеологических спекуляций, становятся орудием манипуляции человеком. Человечество буквально утопает в безответственной болтовне, что не способствует нравственному очищению, а, наоборот, ведёт к моральной деградации. Природа этих ценностей, согласно Витгенштейну, такова, что они по-настоящему действенны лишь тогда, когда не высказываются, а демонстрируются в действии, в поведении, в образе жизни, в личном примере. Действительно, слова не являются достаточно убедительным аргументом в защиту нравственности. Личный пример в этом отношении гораздо более убедителен. Здесь, как нигде, справедливы слова «лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать». Разве не твердят человечеству на протяжении тысячелетий простые истины: «Не убий, не укради, возлюби ближнего и т.д.?» Но оно от этого не становится, ни нравственно чище, ни справедливее, ни благороднее.
Однако философия, религия, этика, эстетика и другие сферы нормативно-ценностного регулирования на всём протяжении своего существования только и заняты тем, что постоянно производят ценностные суждения, которые порою исключают друг друга. Что же в таком случае представляют собой философские суждения и чем должна стать философия, если она лишается этого своего традиционного предмета? И то, и другое несколько проясняется в анализе понятия «мир», который дан в «Трактате».
Как известно, философия традиционно понимает мир как целое и единое, как некую целостность. Сама философия часто определяется как мысль о мире в целом и о мире как целом. Так же некритически мир как целое предстаёт и обыденному сознанию обычного человека. Так же, как нечто целостное и единое, мир понимается и в религиозном сознании. Однако Витгенштейн обращает внимание на то, что мир как целое есть иллюзия человеческого сознания, таким он предстаёт лишь в продуктах мыслительной деятельности человека. В реальном жизненном опыте каждый из нас всегда имеет дело лишь с конкретными предметами в определённых, всегда уникальных, обстоятельствах, а не с миром в целом. Поэтому суждения о мире в целом и о мире как целом нельзя квалифицировать ни как истинные, ни как ложные, ибо они бессмысленны. И это является отличительной чертой именно философских суждений. Этот вывод зафиксирован в афоризме под номером 4.003: «Большинство предложений и вопросов, трактуемых как философские, не ложны, а бессмысленны». Единственное, что можно с достоверностью сказать о мире, — это то, что мир есть совокупность фактов, зафиксированных в совокупности высказываний об этих фактах. Поэтому афоризм под номером 5.6 гласит: «Границы моего языка означают границы моего мира». Сущность этого высказывания нельзя свести, как это было принято ранее в наших философских словарях, энциклопедиях и учебниках, к субъективному идеализму и признанию непознаваемости мира. Мир действительно для каждого человека существует ровно настолько, насколько он его понимает, а уровень своего понимания человек может выразить лишь в своём языке. То, чего человек не может ясно выразить в словах, для него не существует, потому что он этого не понимает и не может назвать, ибо понимать можно только то, что имеет смысл. Так, например, если человек не изучал высшей математики, то все её формулы для него покажутся бессмысленным набором каких-то непонятных закорючек. Они для него не имеют никакого смысла. Поэтому можно с уверенностью сказать, что высшая математика в границы мира этого человека не входит, а потому для него и не существует. То же самое можно сказать и о восприятии классической музыки человеком, не имеющем элементарного музыкального образования. Для человека, лишённого музыкального вкуса, такая музыка не имеет никакого смысла, а, стало быть, и ценности. Витгенштейн указывает на то, что все суждения о том, что есть, или суждения о фактах, можно условно разделить на три категории: истинные, ложные и бессмысленные. Так, например, суждение «пять больше четырёх» в пределах элементарной арифметики является истинным. «Пять меньше четырёх» является ложным, а высказывание «собака больше четырёх» вообще лишено смысла.
Таковыми, согласно Витгенштейну, и является большинство философских высказываний. Это происходит потому, что философские понятия, именуемые категориями, как правило, не имеют однозначных определений. Такие категории, как «материя», «сознание», «мир», «человек» каждый философ понимает по-своему и, исходя из этого понимания, создаёт свою целостную систему философских взглядов. Поэтому и так называемые «вечные» проблемы, которыми занимается философия, — такие, как, например: «Что есть первопричина мира?», «Какова цель его развития?» — являются проблемами мнимыми. Они лишены смысла как с точки зрения обычного, обыденного сознания, так и с точки зрения науки. Попытки же дать ответы на такие вопросы с необходимостью порождают философские высказывания, которые невозможно квалифицировать в терминах «истинно» или «ложно». Такие философские вопросы не способны указать даже предметной области, где следовало бы искать ответ, не говоря уже о том, чтобы предложить методы их решения. Они попросту логически некорректны. Никто не может с полной уверенностью сказать, где и как искать на них ответы. (За исключением, конечно, религии, которая даёт ответы на все вопросы.)
Витгенштейн приходит к выводу, что философия, если она не хочет умножать количество бессмысленных высказываний, организованных в очередную абстрактную теоретическую систему, которая допускает бесконечное число интерпретаций, должна стать деятельностью по прояснению смыслов. Об этом говорится в афоризме под номером 4.112. «Цель философии — логическое прояснение мыслей. Философия не теория, а деятельность. Философская работа состоит по существу из разъяснения. Результат философии не некоторое количество «философских» предложений. Философия должна прояснять и строго разграничивать мысли, которые без этого являются как бы тёмными и расплывчатыми». Таким образом, философия должна стать интеллектуальной деятельностью по логическому прояснению смысла языковых высказываний. Философия — не что иное, как форма проявления и реализации интеллектуальной честности.
Особое внимание Витгенштейн уделяет взаимоотношению философии и науки. В отличие от своего современника, выдающегося немецкого философа Мартина Хайдеггера, который ставил философию бесконечно выше любой науки, так как считал, что «наука не мыслит», Витгенштейн не ставит философию над наукой. Вместе с тем, он категорически настаивает на различении сфер их компетенции. Так, в афоризме под номером 4.11 он пишет: «Философия не является одной из естественных наук. Слово «философия» должна означать что-то стоящее над или под, но не наряду с естественными науками». Только наука, по его мнению, имеет право претендовать на истинность своих высказываний: «4.11. Совокупность всех истинных предложений есть всё естествознание (или совокупность всех естественных наук)».
Однако предметное поле естествознания постоянно расширяется. Поэтому проблемы, ранее относимые к философским, по мере развития науки становятся научными и получают, наконец, своё решение в конкретной сфере научного знания. Наглядное описание этого процесса мы находим в статье философа Исаий Берлина: «…раннее Средневековье не ошибалось, рассматривая астрономию как «философскую» науку, поскольку ответы на вопросы о звёздах и планетах не определялись в ней ни наблюдениями, ни экспериментами, ни вычислениями. Астрономия руководствовалась неэмпирическими понятиями типа: совершенные небесные тела необходимо следуют круговым орбитам согласно цели своего существования или внутренней сущности, которыми они наделены Богом или Природой…
Со временем вопросы астрономии были сформулированы таким образом, что ясные ответы на них могли быть найдены посредством и на основе методов наблюдения и эксперимента. Эти методы, в свою очередь, были соединены в систему, непротиворечивость которой могла быть проверена чисто логическими или формальными средствами. Тогда и была создана новая наука астрономия» [3].
Философская работа, по мнению Витгенштейна, и должна проходить на границе с естествознанием, помогая установить, что может быть познаваемо или непознаваемо в конкретных условиях места и времени. Об этом гласят афоризмы под номерами 4.13 и 4.14: «Философия ограничивает спорную область естествознания»; «Она должна ставить границу мыслимому и тем самым немыслимому. Она должна ограничивать немыслимое изнутри через мыслимое».
Пафос Витгенштейна, по его собственному признанию, направлен против психологизма в теории познания. Субъектом познания у него выступает не конкретный единичный живой человек со своими переживаниями, предрассудками и установками, но субъект логический, выражаясь языком Канта, трансцендентальный субъект, носитель логических и научных форм мысли. Об этом — афоризм под номером 5.641: «Я — это не человек, не человеческое тело или человеческая душа, с которой имеет дело психология, но метафизический субъект, граница — а не часть мира». Согласно автору афоризмов, только в этом единственном смысле философия может «непсихологически» рассуждать о «Я». Логическое мышление безлично, поскольку личность мыслящего должна быть исключена из логических рассуждений, а законам логики подчиняются как мышление, так и язык. Об этом недвусмысленно гласит афоризм под номером 5.4731: «Априорность логики заключается в том, что нельзя нелогически мыслить».
Рассуждения и выводы Витгенштейна, с моей точки зрения, направлены на то, чтобы очистить человеческое мышление от антропоморфизма, который неизбежно погружает его в мир заблуждений и иллюзий. Антропоморфизм — это приписывание природным и социальным явлениям человеческих качеств и свойств, понимание мира природы, общества и даже Бога по образу и подобию человека. Природа как таковая лишена морали, и когда волк пожирает овцу, он просто утоляет свой голод, действует по закону природы. Но всегда находятся люди, которые скажут, что у волка нет совести. Антропоморфизм пронизывает все виды и формы человеческого сознания: мифологию, религию, искусство, здравый смысл, философию и даже некоторые виды научного знания. Это неизбежно происходит по той простой причине, что человек смотрит на мир человеческими глазами, измеряет и оценивает его человеческими мерками и оценками и никак иначе относиться к миру не может. Однако антропоморфизм неизбежно приводит к тому, что засоряет пространство индивидуального и общественного сознания высказываниями, лишёнными смысла, которым ничто не соответствует в мире фактов. Это происходит в основном по двум причинам: по неряшливости, безграмотности мышления и по злому умыслу. Во втором случае человека сознательно и целенаправленно дезориентируют относительно понимания им самого себя и своего положения в мире. При этом легко можно снять с себя ответственность за действительное положение дел, ссылаясь при этом на действия не зависящих от сознания и воли человека каких-либо мифических или мистических сущностей.
Действительно, мир как таковой нравственно нейтрален: в нём нет ни добра, ни зла, ценности и оценки привносит в мир лишь человек. В мире как таковом нет никаких оснований ни для любви, ни для добра, ни для красоты, ни для совести и нравственного поведения. Всё это опирается только на добрую и сильную волю человека. Но человек, по мнению Витгенштейна, предпочитает чаще всего прятаться от своей ответственности за нагромождением иногда, может быть, и красивых и по видимости возвышенных, благородных и умных, но по существу лишь бессмысленных фраз. В итоге человек сужает круг своей личной ответственности. В конечном счёте это приводит к тому, что, по выражению Мартина Хайдеггера, «чем более воцаряется болтовня, тем более закрывается мир» [4].
Такое положение дел Витгенштейн называет «болезнью разума». Поэтому деятельность философа должна быть направлена в прямо противоположном направлении: она должна прояснять поле человеческого сознания посредством логического анализа языковых высказываний. Таким образом, философия обретает свою подлинную ценность не столько как абстрактно-теоретическая система, сколько как прикладная дисциплина, выполняющая санитарную (расчищать поле сознания) и психотерапевтическую (лечить сознание от заблуждений и иллюзий) функции. Автор этих строк полностью присоединяется к позиции великого философа ХХ столетия Людвига Витгенштейна. В век господства средств массовой коммуникаций и информационных технологий, религиозного фанатизма и тоталитарных идеологий, в век информационных войн и массовых психических эпидемий философская деятельность, как её понимал Людвиг Витгенштейн, становится одним из факторов выживания человечества.
Таковы некоторые принципиальные положения философии философии Людвига Витгенштейна, которые можно было рассмотреть в рамках небольшой статьи.
Примечания
[1] Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. — М., 1979. — С. 334.
[2] Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. — М., 1958. — С. 29.
[3] Берлин И. Назначение философии // Вопросы философии. — 1999. — № 5. — С. 93.
[4] Хайдеггер М. Исследовательская работа Вильгельма Дильтея и борьба за историческое мировоззрение в наши дни: Десять докладов, прочитанных в Касселе (1925) // Вопросы философии. — 1995. — № 11. — С. 13.
Философ Людвиг Витгенштейн: жизнь и философия
Людвиг Витгенштейн: кратко о философе и философии
Людвиг Витгенштейн считается одним из самых значимых философов ХХ в. Особенно сильно он повлиял на развитие аналитической философии. Витгенштейн родился 26 апреля 1889 г. в Вене, в одной из самых богатых и влиятельных семей Австрии. В 1908 г. он поступил в Манчестерский университет для изучения инженерного дела (конструирования летательных аппаратов) и вскоре очень заинтересовался работами Готлоба Фреге и философией математики.
1911–1913 гг. Витгенштейн, по совету Фреге, провел в Кембридже, где был учеником и помощником Бертрана Рассела. Там Фреге и Витгенштейн вместе изучали основы логики. Время от времени Витгенштейн уезжал в Норвегию, где мог жить до нескольких месяцев, пытаясь найти решение проблем, которые обсуждал с Фреге. В 1914 г., когда началась Первая мировая война, Витгенштейн добровольцем отправился на фронт в составе австрийской армии. В 1917 г. он попал в плен и до конца войны оставался в лагере для военнопленных. В этот период Витгенштейн практически полностью написал одну из самых значимых своих работ – «Логико-философский трактат». Книга вышла на немецком и английском языках после войны.
К 1920 г. Витгенштейн практически перестал интересоваться вопросами философии, полагая, что все главные проблемы решены в его «Трактате». Он отказался от своей доли наследства в пользу братьев и сестер и за следующие девять лет перепробовал несколько разных профессий в Вене. В 1929 г., после бесед с участниками Венского кружка о философии математики и науке, Витгенштейн решил вернуться в Кембридж и изучать философию. Это обозначило существенный сдвиг в его мировоззрении, а его лекции, диалоги и письма этого периода иногда называют «средним этапом философии Витгенштейна». Именно в это время он отказывается от догматической философии (которая включает не только традиционные философские работы, но и идеи, высказанные в его же книге).
В 1930–1940-е гг. Витгенштейн активно проводит семинары в Кембридже. В это время (период, который нередко называют «поздним этапом философии Витгенштейна») он создает самые важные свои философские работы, включая революционную идею сдвига от формальной логики к обычному языку, скептицизм по поводу притязаний философии и размышления о математике и психологии. Витгенштейн планировал включить все эти идеи в свою вторую книгу, озаглавленную «Философские исследования», но в 1945 г., когда уже была готова финальная рукопись, он изъял ее из печати. Книга опубликована посмертно. Следующие несколько лет Витгенштейн провел, путешествуя и развивая свою философскую теорию, вплоть до своей смерти в 1951 г.
Ранний этап философии Витгенштейна
Этот этап отражает книга «Логико-философский трактат». Витгенштейн опирается на работы Бертрана Рассела и Готлоба Фреге и выступает против универсального подхода к их логике, в рамках которого логика представлена общим набором законов и называется основанием, на котором строятся знания.
«Логико-философский трактат» включает семь основных положений.
1. Мир есть всё то, что имеет место.
2. То, что имеет место, что является фактом, – это существование атомарных фактов.
3. Логический образ фактов есть мысль.
4. Мысль есть осмысленное предложение.
5. Предложение есть функция истинности элементарных предложений. (Элементарное предложение – функция истинности самого себя.)
6. Общая форма функции истинности: [ρ, ξ, N(ξ)].
7. О чем невозможно говорить, о том следует молчать.
Фактически Витгенштейн утверждает, что у логики нет законов и ее нельзя представить в виде свода законов, потому что она существенно отличается от остальных наук. Сама гипотеза о существовании законов логики становится результатом предположения, что логика – это наука. Но логика – нечто совсем иное. Она имеет форму, но не имеет содержания. Сама по себе она не говорит ни о чем, но именно она определяет структуру и форму всех высказываний.
Далее Витгенштейн размышляет о роли системы языка. По его мнению, языковая система подходит только для описания фактов. Он утверждает, что язык не подходит для рассуждений о ценностях, идеях, относящихся к чему-то внешнему, за пределами мира, о том, что обсуждает мир в целом (а значит, некоторыми направлениями философии, в том числе эстетикой, этикой и метафизикой, невозможно заниматься, пользуясь языковой системой).
Например, этические принципы человека – следствие его взгляда на мир и образа жизни. Как это сформулировать в качестве закона? Витгенштейн утверждает, что этические взгляды человека (а также большую часть философии) можно только продемонстрировать, но не выразить словами. Он переформулировал цель философии и заявил, что это не доктрина, а следовательно, к ней нельзя относиться догматически. По Витгенштейну, философ должен использовать логический анализ, чтобы показать, в чем заключается ошибка традиционных философов (все предположения он считает не имеющими смысла), и должен исправлять тех, кто говорит то, что невозможно выразить. Витгенштейн даже признает, что его книга опасно приблизилась к черте, где она не будет иметь смысла, как и все утверждения.
Поздний этап философии Витгенштейна
В «Трактате» утверждается, что философия не терпит догматического подхода, и Витгенштейн осознает, что его работа не лишена этого недостатка. Поэтому его более поздние работы, особенно «Философские исследования», характеризуются практически полным отказом от догматизма. Тем самым Витгенштейн уходит от логики к обычному языку, который, по его мнению, должен быть основой для любого философа. В своей книге он подробно рассматривает новый способ отношения к языку и утверждает, что цель философии должна быть терапевтической.
Обсуждая значение слов, Витгенштейн утверждает, что значение слова определяется его использованием, а не каким-то видом абстрактной связи между реальностью и языком (это существенное изменение по сравнению с ранними взглядами философа). Значения слов не закреплены и не ограничены. Они могут быть туманными, переменными, но остаются полезными.
Чтобы подтвердить, что значение слова не неизменно и имеет множество использований, Витгенштейн вводит термин «языковая игра» и часто возвращается к этой идее. В то же время он не дает точного определения этого термина, словно для того чтобы ярче показать изменчивость и разнообразие языка. Однако даже в отсутствие четкого определения нет затруднений в его понимании и правильном использовании. Тем самым Витгенштейн доказывает, что обычный язык адекватен сам по себе, а попытки «копнуть глубже» не приводят ни к чему, кроме необоснованных обобщений.
Большая часть книги «Философские исследования» посвящена языку психологии. Велико искушение решить, что слова «мышление», «намерение», «понимание» и «смысл» обозначают мыслительные процессы. Изучив их употребление, Витгенштейн сделал вывод, что эти слова относятся не к ментальному состоянию, а к поведению человека.
Витгенштейн осознал, что язык и привычки определяются не законами, а использованием языка в социальном контексте (который ученый называет «формами жизни»). Так люди учатся использовать язык на основном уровне – в социальных контекстах. Именно поэтому они могут понимать друг друга. Вдобавок это объясняет, почему любой человек не может создать свой язык для описания внутренних ощущений (ведь не будет способа определить, правильно ли используются слова, а значит, язык окажется бессмысленным).
Витгенштейн обсуждает процесс интерпретации, то есть разницу в восприятии, через разницу понятий «видеть что» и «видеть как». В качестве примера они приводят придуманного им «уткокролика».
«Видеть что» – это видеть нечто как простое и очевидное (например, мы видим, что на картинке нарисована утка), а «видеть как» – замечать отдельные аспекты (например, здесь можно рассмотреть кролика). Когда человек видит что-то как что-то, идет процесс интерпретации. Человек не интерпретирует то, что видит, за исключением случаев, когда он понимает, что интерпретаций может быть больше одной.
И на раннем, и на позднем этапах Витгенштейн выступает против теоретизации в философии, и его значительный сдвиг заключается в переходе от использования логики для доказательства невозможности философских теорий к поощрению терапевтической природы философии.