Что означает выражение короче склифосовский
Кому можно сказать «Короче, Склифосовский!»
Категоричным «Короче, Склифосовский» прерывают затянувшуюся речь, как правило, не содержащую ничего интересного для слушающих.
Откуда появилась фраза «Короче, Склифосовский»
Закрепление данного устойчивого выражения в обиходной речи произошло не совсем стандартно. Обычно первоначальный вариант искажается в сторону неправильности её построения или неправильного произношения отдельных слов. В данном случае мы имеем дело с обратной ситуацией. Впервые эта фраза появилась в одной из бессмертных комедий Л. Гайдая «Кавказская пленница, или Новые приключения Шурика», в сцене, где переодетый друг Шурика читал лекцию о страшных последствиях ящура, грозящего Трусу, Балбесу и Бывалому, перед тем, как сделать им инъекции снотворного. Никулинский Балбес словами «Короче, Склихософский» пытался остановить ненужный ему поток информации.
Восторженно принявшие комедию зрители быстро переняли выражение и стали им пользоваться, но слава широко известного института скорой помощи имени Н. В. Склифосовского, знаменитого Склифа, не позволила закрепиться неправильному произношению слова. Любопытно ещё и то, что авторы этой теперь уже крылатой фразы, видимо, создавали её по принципу противоречия: короче – призыв к краткости, Склифосовский – трудновыговариваемая фамилия, вступающая в конфликт с самим призывом. Ведь в обычной жизни даже само название НИИ им. Н. В. Склифосовского говорят в виде сокращённого варианта.
Неизвестно, насколько бы пришлось по душе столь частое употребление его фамилии самому профессору, тем более, по поводам, весьма далёким от науки, но, согласно одному из социологических опросов, фразеологизм «Короче, Склифосовский» является одной из самых популярных фраз советского кино.
Ближайший русский аналог – «ближе к делу»,
английский — «cut to the chase»,
немецкий – «Was ist der langen Rede kurzer Sinn?»
Откуда пошло выражение «Короче, Склифасовский. «?
Короче, Склифосовский (или Склихфосовский) — популярная фраза, которую произносят, чтобы прервать затянувшуюся речь. Эта фраза имеет лишь косвенное отношение к трудам и деятельности знаменитого хирурга Склифосовского.
Выражение впервые прозвучало в кинокомедии Леонида Гайдая «Кавказская пленница» (сценарий Леонида Гайдая и Якова Костюковского). Такими словами Балбес (герой Юрия Никулина) пытался закончить лекцию о ящуре, которую читали ему переодевшиеся в санитаров положительные герои — Шурик и его друг. Под видом прививки от ящура злоумышленникам, похитившим красавицу-комсомолку, вкололи снотворное. В фильме фраза была произнесена таким образом: «Короче, Склихософский!»
По некоторым опросам фраза является самой известной фразой советского кино.
Фраза часто встречается в газетных статьях, книгах, устной речи, причем в большинстве случаев без ссылки на кинофильм «Кавказская пленница» и в контексте, не имеющем прямого отношения к этому фильму.
В кругах малообразованных людей (в частности, уголовников) фраза бытовала в варианте: «Короче, Склейкосовский!»
Анекдот
Профессору Склифосовскому надоела фраза «короче, Склифосовский!», которую ему постоянно повторяли. Чтобы пресечь такие высказывания, он закрыл свой институт и основал небольшую частную клинику, специализирующуюся на процедуре обрезания.
Пред всеми выступать привык,
Как знаменитый лектор.
Казалось, был его язык
Длиною в километр…
Чтоб обрезание творить,
Сие дано не многим.
На склоне лет решил служить,
Болтливый, в синагоге.
Своё деяние всегда
Творил по-философски.
Тут не услышишь никогда
«Короче, (?) Склифосовский!»
Короче, Склифосовский! Какова история происхождения фразы?
На самом деле, история вопроса намного глубже.
Попробую кратко ответить сам.
Склифосовский родился в многодетной семье и родители, понимая, что не смогут прокормить ещё одного ребёнка, отдали его в интернат.
Этот поступок он воспринял как предательство и ни когда не простил родителям.
Он первый понял, что госпитали надо располагать непосредственно на линии фронта, т.к. при транспортировке раненых многие погибали в пути.
Он первый приказал стерилизовать медицинские инструменты и дезинфицировать руки перед операцией и т.д.
Спас огромное количество жизней и ввёл первую скорую помощь..
Это всё говорит о нём, как о человеке образованном и в тоже время практичном.
Во время лекций, отвечая на вопросы профессоров, любил обосновывать ответ долго и полностью раскрывать суть вопроса, за, что педагоги прерывали его фразой, вызывающей дикий смех у всей аудитории:
Великий был учёный-практик!
Фраза «короче, Склифосовский!» стала очень ходовой после появления на экранах полюбившегося многим фильма «Кавказская пленница». В этом фильме эту, ставшую крылатой,фразу произнёс герой Юрия Никулина, когда был уложен с друзьями на прививку. В это же время «работник санэпидстанции» стал читать им длинную лекцию об опасности якобы появившегося ящура, которую и прервал оклик «Короче, Склифосовский!». И в настоящее время фразу произносят также в случаях, когда хотят прервать общение или затянувшиеся разговоры.
Фраза «Короче, Склифосовский» вошла в обиход «народной» речи после выхода на экраны замечательного фильма «Кавказская пленница». Но об этом уже написал предыдущий автор, которого я не буду повторять, а просто поддержу правильный и полностью раскрытый ответ.
Прилагательные «честный» и «честной» образованы от существительного «честь», восходящего к старославянскому «чьтѫ, чисти».
Особенностью этого слова является ударение, обусловленное двуплановостью значения слова: с одной стороны честь – это (1) внутреннее моральное достоинство, с другой стороны – это (2) социальное (т.е. со стороны окружающих) достоинство человека.
Так, например, в сочетаниях «дело чЕсти», «долг чЕсти» основной смысл связан с честностью, порядочностью, чистой совестью человека (1). А вот выражение «этот человек в честИ у кого-либо» означает, что он пользуется уважением извне, он в почёте у других (2).
По-видимому, эти оттенки значений нашли отражение и в этимологии производных слов.
Честный человек – это человек безупречный, неподкупный, совестливый, с чистой совестью, добросовестный, правдивый, прямой, прямодушный, безукоризненный, чистосердечный. Эти определения могут относиться также и к характеру человека, к его поступкам и др.
Честной (устар.) – это почтенный, уважаемый. Первоначальное употребление «почитаемый по связи с религией, например, честной отец (к духовному лицу), клятва «Вот тебе честной крест!». Вот другие примеры в обращении: честной народ, честные гости, честная кампания, при всём честном народе, мать честная (восклицание при удивлении) и др.
Это особенности в значениях и в употреблении слов «честный» и «честной» достаточно различимы, чтобы относить их и в словарях к разным лексическим единицам.
Главная
Для врачей
краткие медицинские тексты, которые помогают понять суть проблемы, даже во время приёма пациента:
Что и когда делать надо!
Для пациентов
медицинская информация, которая не заменяет консультацию врача, но помогает понять:
Что и почему делать не надо!
Не навреди — прочти!
О проекте
Короче, Склифосовский!
Мы часто говорим эту фразу, читая описания лекарств, анализов и прочее из медицинской сферы, утопая в обилии терминологии, прежде чем найти нужный ответ.
Тяжёлая жизнь доктора.
Врачу нереально запомнить весь объём информации. Для того, чтобы быстро ответить на вопросы по конкретной проблеме, нужно найти сведения без заумно-терминологической воды. Это в интернете оказалось дефицитом, который — общими усилиями — хотелось бы восполнить.
Работая врачом, всё время встречаешься с проблемами, напрямую не связанными с твоей специальностью, но которые требуют знаний о них. Данный сайт даёт необходимый минимум такой информации.
Тяжёлая жизнь пациента.
В реальной жизни люди видят врачей, которым либо некогда, либо они не хотят, либо не знают, для чего делается тот или иной анализ, в чем основная проблема болезни и как её избежать. Никто не требует от врачей пространных лекций, но суть анализа или проблемы — большинству пациентов хотелось бы знать.
Обращение к коллегам.
Создавая данный сайт, я исходил из предположения, что врачи — в среднем, менее информированные, чем думают о них пациенты (я не исключение), а пациенты — более, чем думают о них врачи. Поэтому тексты максимально адаптированы для понимания как врачей, так и пациентов (в основном для первых).
Короче, Склифосовский! Или скорая помощь ни при чём
По-хорошему, его имя надо было бы дать не НИИ скорой помощи, к которому Николай Васильевич Склифосовский не имел ни малейшего отношения, а клиническому городку на Девичьем поле. Его-то как раз создал Склифосовский, но клинический городок носит имя Сеченова…
Декан медицинского факультета Московского университета Николай Васильевич Склифосовский был не силён в чтении лекций — во всяком случае, на взыскательный вкус московских студентов. Он не обладал особым ораторским талантом, а его педантизм порой граничил с занудством.
Николай Васильевич Склифосовский
Кстати, насчёт педантизма. На генеральском кителе Склифосовского никто никогда не видел ни пылинки – даже когда он под Шипкой в военно-полевом госпитале оперировал трое суток подряд без сна и отдыха. Николай Васильевич никогда не изменял своим привычкам. Как однажды взял себе за правило начинать день с купания, так каждое утро в любую погоду и ездил на дрожках к Москве-реке, а позже, в Петербурге, на Неву (зимой для него специально вырубали прорубь). Еще он никогда не повышал голоса и никому не «тыкал», а к собственному фельдшеру, с которым проработал бок о бок два десятка лет, обращался исключительно «господин Савицкий». Говорил, например: «Господин Савицкий, будьте любезны подать ляпис». Студенты, вечно дававшие своим профессорам прозвища, звали его «аристократ». И лекции его при всяком удобном случае прогуливали.
Другое дело — его открытые уроки в операционной! В те времена факультетская клиника располагалась на Рождественке: всего 50 коек, особенно не развернешься. Но едва Склифосовский был назначен заведующим этой клиники, он развернул бурную деятельность по её расширению. Недаром Николай Васильевич носил генеральские погоны. Прибавить к ним присущее ему невозмутимое упорство — и любые двери открывались перед Склифосовским. Деньги на строительство клинического городка он раздобыл лично у министра Витте. Разрешение на установку там памятника Пирогову (до этого в России памятников ни врачам, ни ученым не было — только царям да полководцам) — у самого императора. Оба сопротивлялись, но в конце концов сдались под напором Склифосовского.
Студенты у памятника Пирогову в клиническом городке. Фото с сайта www.pastvu.com
Кстати, поставить памятник Пирогову было для него делом чести — шестнадцатью годами ранее Николай Васильевич, обнаружив на языке Пирогова раковую опухоль, не сумел настоять на операции. Пирогов сказал тогда: «Склифосовский хороший врач. Но такую операцию смог бы успешно провести только один хирург: я сам». В считанные месяцы старик сгорел. И Склифосовский винил себя в этом всю оставшуюся жизнь. Тем более, что всего через несколько лет после смерти Пирогова он сам, так же как и десятки других хирургов, уже совершенно уверенно оперировал пациентов с такими опухолями. Такой уж был век: медицина делала качественные скачки чуть ли не каждое десятилетие!
О белых халатах
Тот же Пирогов, опережая свое время лет на двадцать, ратовал за мытье рук перед операцией и протирание ланцетов спиртом — увы, в русской медицине это так сразу не прижилось. Большинство врачей даже обычное мыло использовать не желали: от него, как известно, сохнет и преждевременно стареет кожа на руках. Что же касается обстановки в операционных и перевязочных — там трудились в заношенных сюртуках, в порядке вещей было перевязывать раны полосками старого белья, ланцеты после использования в лучшем случае опускались в чашу с водой, деревянные операционные столы протирались раз в сутки, а под ними часами стояли ведра с окровавленными тряпками, из-за чего воздух хирургических клиник был пропитан зловонием. Неудивительно, что хирургические больные выживали редко — их убивала травматическая лихорадка, проще говоря, заражение крови.
Тем временем в медицинском мире разгорелись ожесточённые споры вокруг идеи обеззараживания, выдвинутой англичанином Листером. Листер предложил покрывать раны полотном, пропитанным карболовой кислотой, и её же распылять в воздухе. Даже в продвинутой Европе мало кто принял этот метод всерьез — Склифосовский одним из первых взял его на вооружение. Коллеги над ним потешались. «Не смешно ли, господа, такой крупный мужчина, а боится таких мелких тварей, как бактерии, которых он даже не видит!» — острил профессор Корженевский, хирург французской школы.
Николай Васильевич не замечал насмешек и делал по-своему. Новый клинический городок, который он построил на Девичьем поле, был на тот момент чуть ли не самым чистым в Европе. Врачи, все как один, носили белые халаты, больных перед операцией брили и мыли, столы использовались только металлические, стены покрашены в белый цвет, полы покрыты масляной краской, чтоб не впитывалась влага, а в операционных и вовсе асфальтом. Ну и конечно всё вокруг заливалось листеровской карболовой кислотой.
Правда, вскоре выяснилось, что от кислоты больше вреда, чем пользы: она не только не убивала споры бактерий, но и разрушала живые ткани. Мало того, парами карболовой кислоты травились и сами врачи, теряли зубы, болели. Но наука не стояла на месте: открыли, что высокая температура убивает бактерии и их споры вернее всякой кислоты, и в клинике Склифосовского появились аппараты для кипячения бинтов, халатов, перчаток, инструментов. Это было уже похоже на то, что сегодня можно увидеть в операционной. В клинике Склифосовского брались за самые сложные операции. Например, по удалению мозговой грыжи или зоба. А камни из мочевого пузыря и кисту яичников Николай Васильевич стал удалять одним из первых в мире. Словом, скоро слава клиники на Девичьем поле гремела по всей Европе. Было столько желающих осмотреть её, что по предложению Склифосовского один из международных медицинских конгрессов провели в Москве (председательствовал на нём сам Николай Васильевич).
Но вот кого было не заманить в прославленную клинику — так это состоятельных москвичей, куда приличнее считалось по старинке приглашать врача на дом, даже если речь шла об операции. Доводы о стерильности никого не убедили даже после того, как губернский предводитель дворянства, которому Склифосовский на дому ампутировал мизинец на ноге, чуть не умер от заражения крови. Что уж говорить о знатных дамах, у которых Склифосовский был чрезвычайно популярен как гинеколог.
Доктор Захарьин – конкурент Склифосовского
Впрочем, самым модным врачом в Москве Николай Васильевич не был. Он делил славу — и состоятельную клиентуру — с профессором Захарьиным. Этот человек, при всем своем врачебном искусстве, был большой чудак. Он страдал ишиасом, отчего почти постоянно испытывал мучительную боль в ногах, и, как следствие, — неврастенией. Григорий Антонович в любую погоду носил наглухо застегнутый френч и валенки. Из рук он не выпускал массивную сучковатую палку — и, бывало, пускал ее в ход в приступах раздражения. Захарьин не выносил ни малейшего шума: когда его звали на консультации, из комнат первым делом выносили клетки с птицами, а часы останавливали. Однажды великая княгиня Ольга Александровна (дочь Александра III), пригласила Григория Антоновича на консультацию, а насчет часов вовремя не распорядилась, и они некстати принялись бить. Так раздражительный доктор переколотил своей палкой весь хрусталь и фарфоровые туалетные принадлежности в её покоях. Ему всё сходило с рук! Как-то Захарьин набросился с упреками и на самого императора. Его вызвали к Александру III в Беловежскую пущу, в белорусскую царскую резиденцию – самодержец слег там с воспалением лёгких. Но пока Захарьин ехал, царю полегчало, и он стал выходить. Увидев венценосного пациента сидящим на террасе охотничьего дома со штофом водки, Григорий Антонович закричал: «Ваше Величество! Да кто же Вам это позволил?». На что Александр Александрович с хохотом ответил: «Это делается по именному приказу самого императора» (подробнее об оригинальном характере Захарьина можно прочесть здесь – прим.СДГ).
И вот такой вот человек, вхожий в императорский дом и даже позволявший себе там резкости, стал главным гонителем Склифосовского с его противогнилостными «штучками». К тому же Григорий Антонович тоже специализировался на гинекологии и не выносил Николая Васильевича как конкурента. Склифосовский умудрился оставаться выше этого…
Однажды в клинике, которой заведовал Захарьин, разгорелся скандал. Больных там должны были лечить бесплатно, однако кто-то пожаловался, что профессор вымогает мзду (он вообще был падок на деньги, это знала вся Москва. Только о том, что Захарьин тайно переводит немалые деньги на поддержку малоимущих студентов, не знал почти никто). Тут же нашлось множество недоброжелателей, обрадовавшихся случаю убрать из университета Захарьина. Был составлен адрес с протестом, его подписали десятки врачей. Склифосовский — как всегда, безупречно вежливо — отказался подписывать. Его слово как декана оказалось решающим, и Захарьин был спасен. В этот день — в первый и последний раз — студенты на лекции, а не в операционной, устроили «аристократу» овацию.
Об искусстве использовать шанс
На самом деле, происхождения Николай Васильевич был невысокого. Его отец, обнищавший мелкопоместный дворянин, служил письмоводителем карантинной конторы в городе Дубоссары Херсонской губернии. Детей у письмоводителя и его жены народилось двенадцать (Николай был девятым), скромного жалования не хватало, вот и пришлось половину потомства отдать в приют. Николай попал в одесский сиротский дом. С тех пор с родителями и не виделся — не мог простить, а впрочем, они и сами им не слишком интересовались.
Шансов пробиться в жизни у него было немного, зато Николай умел пользоваться теми, что есть! Он так рьяно учился, что на выпуске кроме серебряной медали получил еще и ценнейшую бумагу: официальное прошение от Одесского приказа общественного призрения в Московский университет принять талантливого юношу студентом медицинского факультета на казенное содержание.
Так называемые казеннокоштные студенты жили припеваючи. Их общежитие располагалось прямо в здании университета — в левом флигеле дома на Моховой, на четвертом этаже. Стипендию им не платили, зато за счет казны обеспечивали всем необходимым: едой, одеждой, книгами, свечами, бумагой, чернилами, перьями, перочинными ножами. Им не нужно было заботиться ни о чем! Ушел утром на лекции — в комнате прибирает университетская прислуга. Снял на ночь одежду — утром нашел сапоги вычищенными, вицмундир выглаженным, недостающую пуговицу пришитой. Многие своекоштные студенты мечтали так жить, но казеннокоштных мест было немного.
Одно плохо: сдав выпускные экзамены и получив звание лекаря, казеннокоштные обязаны были шесть лет отслужить там, куда их направят (в случае Склифосовского это была одесская городская больница). А своекоштные могли остаться при университете — готовиться к специальным экзаменам на звание доктора медицины, что было куда престижнее лекаря и давало больше перспектив. Был, правда, крохотный шанс попасть в число тех счастливчиков, которым за особые таланты разрешалось сразу сдавать «докторский» экзамен. И Склифосовский в этот шанс вцепился!
А ведь учеба давалась ему нелегко. На первой операции, при которой он присутствовал, он вообще упал в обморок. Но уже через год Николай ассистировал самому профессору Иноземцеву, знаменитому хирургу, который в итоге и дал талантливому студенту необходимую рекомендацию. Словом, в Одессу Склифосовский уехал не лекарем, а доктором медицины. Для сравнения: великому Боткину, окончившему тот же университет четырьмя годами ранее, пришлось не только специально готовиться к экзамену «на доктора», но и несколько раз его пересдавать.
справа Склифосовский
Дальше — больше. Медицинская наука в те времена бурно развивалась в Германии. И все, кто хотел по-настоящему овладеть врачебным искусством и сделать карьеру, а не прозябать всю жизнь земским врачом или ординатором в провинциальной больнице, должны были ехать учиться в Германию, лучше всего в Берлин, в Патологоанатомический институт к профессору Вирхову. А это стоило дорого! Тот же Боткин потратил на германскую стажировку 20 тысяч, доставшихся ему в наследство от отца. Ординатору одесской больницы Склифосовскому наследства было ждать неоткуда. Но он нашел выход…
В 1866 году в Германии разразилась австро-прусская война. И Вирхов возглавил прусскую военно-санитарную службу. Это был шанс! Склифосовский списался с Вирховым, попросился ассистентом в военно-полевой госпиталь, сумел добиться разрешения от русских властей и попал-таки в Германию! Он остался там и после победы Пруссии, а потом еще съездил в Англию и Шотландию. Словом, домой он через пару лет вернулся с таким багажом знаний и опыта, каким могли бы похвастаться от силы десятка два русских врачей. Сам Пирогов признал это и раздобыл ему профессорскую кафедру на медицинском факультете Киевского университета. Вот только прослужил там Николай Васильевич недолго: горе прогнало его из Киева.
О бывшей отраде
Еще в Одессе Склифосовский женился — по большой любви. За четыре года у них с Елизаветой Георгиевной родилось трое детей. В Киеве Николай Васильевич получил приличное жалованье — жизнь только-только стала налаживаться. И тут возьми да и случись в университетской клинике тифозный больной. Склифосовский подхватил страшную болезнь, но перенес ее почти легко. А вот жена, ухаживая за ним, заразилась и умерла. Ей было всего 24 года. Кстати, Склифосовский был не первым русским великим медиком, умевшим вылечить кого угодно, кроме собственной жены. Такая же трагедия в свое время случилась и у Боткина, и у Пирогова, и у Мечникова. Последний, кстати, после смерти жены пытался отравиться морфием. Склифосовский решил иначе. Поручив детей попечению наспех нанятой гувернантки, он отправился на первую подвернувшуюся войну: франко-прусскую, к тому же самому Вирхову. Ездил с первым в мире военно-санитарным поездом, собирал по лазаретам раненых, дизентерийных, тифозных. Спал на носилках, подвешенных к потолку вагона. Зато о своем горе думал мало.
с дочерью
А когда вернулся в Россию, снова женился. На той самой гувернантке. Потому что Софья Александровна сумела заменить детям мать. Впрочем, она и женой оказалась прекрасной. Талантливая пианистка, выигравшая международный музыкальный конкурс в Венской консерватории, ради мужа она оставила все это, растила его детей, родила ему ещё четверых, кроме того, ассистировала при операциях.
В 64 года Склифосовского — энергичного и полного сил — подкосило новое несчастье. К тому времени он давно уже переехал из Москвы в Петербург, возглавил там Еленинский клинический институт усовершенствования врачей. Семья же перебралась в Полтаву, купив имение. Исторически оно называлось Яковцы, но супруги Склифосовские переименовали его в Отраду. Завели там персиковый, яблоневый и грушевый сады, парк с дубами и оливковыми деревьями, где жили ручные газели, виноградник, скотный и птичий дворы, плантацию хмеля — у Николая Васильевича, бывавшего в имении частыми наездами, хватало организаторского таланта на всё! Дошло до того, что его хмель стали закупать… в Чехии, где, казалось бы, умеют выращивать эту культуру как ни в одной другой стране.
Жена Склифосовского Софья Александровна
Отрадой имение уже никто не называл — снова вернулись к названию Яковцы, ведь беды просто посыпались на семью: один за другим ещё при жизни Склифосовского погибли два сына: Константин — от туберкулеза, Николай — от пули в Русско-японскую войну. Ещё двое умерли вскоре после отца. Собственно, дожить до старости и продолжить род удалось только одной дочери Склифосовского — Ольге. Что же касается его жены Софьи Александровны, её конец был совсем страшен. В 1919 году она, уже полупарализованная, оставалась в имении вместе с дочерью Тамарой. И вот в Яковцы ворвались красные. Сначала барынь не трогали, просто грабили дом. Но, увидев на стене портрет «белогвардейского генерала» (то есть самого Склифосовского в генеральском мундире), рассвирепели, выволокли женщин в парк и зарубили шашками.
О посмертной славе
Финал биографии замечательного русского врача как-то даже по русским меркам до нелепости жесток. И было бы совсем грустно, если бы история на этом кончилась, а Николая Васильевича Склифосовского помнили бы лишь в узком кругу историков медицины (судьба, постигшая многих его не менее выдающихся коллег). Но вышло не так. В 1923 году имя Склифосовского практически случайно дали НИИ скорой помощи. Это было сделано по просьбе собрания московских медиков — среди них было немало тех, кто в своё время слушал лекции Склифосовского и проходил практику в его клинике. Это, собственно, единственное объяснение, почему «Склиф» стал именно «Склифом». Сам Склифосовский к скорой помощи отношения не имел — хотя первые «скоропомощные» станции появились в России еще при нем, и это — отдельная история.
И вот с того времени, как новая власть, так чудовищно расправившаяся с вдовой и дочерью Склифосовского, увековечила его имя, нет в России врача известнее! Не знаю уж, можно ли считать это запоздалое извинение судьбы достаточным. Но всё-таки, от этого как-то легче…