Что общего между часами колесом и балериной
На эти 3 вопроса правильно отвечают только шизофреники. Ну или гении
Ответы на самые простые вопросы могут многое рассказать о человеке и о том, что творится у него в голове. Психологи всего мира используют эту технику, чтобы понять: этот человек — гений или ему необходимо лечение.
Мы узнали 3 вопроса, которые помогут определить, кто сидит у вас в голове: Безумный Шляпник или Сальвадор Дали.
1. Что общего у чайника и парохода?
2. Что общего у гоночного болида и торнадо?
3. Что общего у ботинка и карандаша?
А теперь — самое интересное: кто же вы?
Если вы не смогли ответить на эти вопросы, не переживайте: у вас абсолютно здоровое мышление. Ну а если же сделать это оказалось проще простого, то у вас есть предрасположенность к психическим заболеваниям и, возможно, стоит обратиться к компетентному специалисту с негромким голосом и проницательным взглядом.
Этот тест называют «методом противопоставлений» и используют для выявления расширенного сознания. Если обычному человеку зададут вопрос: «Что общего между вороном и письменным столом?», он ответит: «Да ничего». И будет в какой-то степени прав. По общим признакам это совершенно несопоставимые вещи. Шизофреники же сразу ищут более мелкие и глубокие варианты: они сходу могут сказать, что на столе пишут письма, а у ворона есть перо, которым можно писать.
Но как отличить шизофреника от настоящего гения? Разница в том, что первые отвечают так сразу, а гениальным личностям нужно напрячься, отбросить лобовые, неинтересные варианты и выдать по-настоящему уникальный результат.
Болид и торнадо движутся по кругу.
Оба оставляют след.
Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов
masterok
masterokМастерок.жж.рф
Хочу все знать
Вот тут мы фактами не выясним, в какую сторону она крутится, займемся этим разоблачением чуть позже. А давайте все таки вернемся к нашему поезду
Давайте выясним, какие версии вообще касаемо этой ситуации по интернету популярны:
1. Говорят, что это зависит от того какое полушарие у человека больше работает, в ту сторону поезд и движется.
2. Есть версия, что там 2 кадра туда и 2 кадра обратно, типа специально сделано, чтобы никто не догадался. Гифка закольцована 50% веред 50% назад
3. А отражение сигнала симофора или как его там? смысл ему гореть если он едет из туннеля?
4. Это же Лондон вроде как, а там левостороннее движение, значит выезжает.
5. Благодаря моему телефону, который плохо тянет гифки, ясна что поезд заезжает в туннель
6. В туннель он едет. Семафор отражается в туннеле лицом к нам, а значит и к машинисту. PROFIT
7. все поезда в метро едут влево, если стоять на перроне
8. Мне кажется в Тунель, а не от туда, в метро вроде с правой стороны так едут)
9. у него двери с этой стороны, значит на нас
Притормозим немного гифку:
Если присмотреться к гифке можно увидел соединение поездов (кому то кажется, что это открывающиеся двери)
Дак вот это соединение приближается к камере, это единственный ориентир по которому можно определить направление движения. Получается, что поезд выезжает из тоннеля.
Раскадруем гифку:
Кликабельно
и все таки это она.
источник, сентябрь 2011 года
А вот и конструкция черная на верху:
Вот видео с этими конструкциями.
На самом деле картинка плоская, и двигается вправо-влево, а «крутит» её наш мозг
Картинка танцовщицы, была создана японским дизайнером Nobuyuki Kayahara, и она облетела весь интернет в качестве якобы теста на то, какая часть мозга у вас лучше работает. Если, к примеру, вы видели танцовщицу, крутящуюся по часовой стрелке, предполагалось, что у вас более развито правое полушарие мозга (=вы левша, живете интенсивно), а если танцовщица крутилась против часовой стрелки, предполагалось, что у вас более развито левое полушарие мозга (вы правша, более логически мыслящий человек).
Наша зрительная система эволюционировала так, чтобы создавать какой-то разумный, знакомый, ментальный образ мира, ориентируясь на ограниченное количество информации, и, таким образом, используя огромное количество разных предположений, чтобы сформировать законченный образ. Обычно эти предположения оказываются достаточными и их можно интерпретировать только одним способом, чем наш мозг и занимается. Тем не менее, художники и ученые могут использовать подобные визуальные “намеки”, чтобы заставить наш мозг интерпретировать увиденное разными способами.
Так что, на этой картинке, ваш мозг из смешных черных форм составил танцовщицу, а потом предположил, что она вращается и по часовой стрелке, и против часовой стрелки, и по очереди ”показывает” один из образов, а то и вовсе ограничивается одним, наиболее удобным и знакомым. (На самом деле танцовщица под специальным углом движет ножкой то в одну, то в другую сторону, в плоском, двухмерном мире). Вот такая оптическая иллюзия.
«Карьера балерины коротка — жаль тратить время на что-то еще»
Интервью с прима-балериной Большого театра Ольгой Смирновой
— Чего ждать зрителям от проекта «Postscript»?
— Наша программа собрала в себе одних из лучших современных хореографов. Мне кажется, каждая крупная балетная компания мечтает иметь у себя спектакли Алексея Ратманского, Пола Лайтфута, Соль Леон, Сиди Ларби Шеркауи и Уэйна Макгрегора. За один вечер гости увидят четыре совершенно разных спектакля с участием артистов Большого театра.
— Вы танцуете в трех балетах из четырех, вошедших в программу. Расскажите о них.
— Во время подготовки мы вдруг обнаружили, что все четыре балета можно объединить темой дуэта — взаимоотношений между мужчиной и женщиной. В каждом балете пара помещена в разные обстоятельства и контекст: вышедшие из недр природы Фавн и Нимфа в балете «Фавн», инопланетный дуэт в балете «McGregor + Mugler» или помещенные в социальные перипетии две пары в балете Алексея Ратманского. Балетом Пола Лайтфута и Соль Леон «Postscript», который дал название проекту, мы закрываем вечер. Этот спектакль автобиографичен для постановщиков, которые являются парой, — он отражает сложный момент разлада в их жизни. Балет пропитан темой одиночества и расставания, а музыка Филипа Гласса драматургически точно соответствует хореографии.
— Уэйн Макгрегор поставил спектакль именно для вас — как вам работалось с мастером? Какие особенности его подхода и стилистики вы можете выделить?
— Работа с Уэйном была настоящим вызовом для меня — возможно, я не была готова к его методам и быстрому темпу постановки. Он придумывает комбинации, меняет их местами, разделяет, смешивает и так далее. Мозг кипит от большого количества хореографии, которую нужно запоминать без музыки, — это все равно, что учить прозу, когда нет стихотворного ритма или музыкальных акцентов. Пластика тоже была для меня необычной: резкой, местами рваной. Сначала запоминался «текст», а затем отрабатывалось качество исполнения, потому что хореография Уэйна — некий эксперимент над возможностями тела. Привычные в классике движения здесь нужно делать нарочито утрированными — больше и шире, как будто проверяя свои способности. Я до сих пор открываю для себя новые границы, исполняя этот балет. Это помогает создать образ сверхчеловека, странного космического существа.
— Довольны ли вы тем, как вам удается оправдать доверие мастера?
— Я считаю, что с каждым прокатом программы мой партнер Денис Савин и я все больше осваиваем стиль Уэйна, позволяем себе раскрепостить тело и не боимся искать собственные границы возможного. Для этого необходима частота исполнения этой хореографии и небольшие промежутки между прокатами, чтобы тело не забывало сделанные открытия и продолжало совершенствоваться.
— Привнесли ли вы что-то свое в эту постановку?
— Момент импровизации у Уэйна тоже есть, я это явно чувствую в своем соло. Есть каркас движений, а дальше я могу немного играть с динамикой, темпом исполнения и ритмом. Музыка там льется, словно вода, и позволяет мне самой создавать акценты внутри этого потока.
— Для балета «Postscript» кутюрье Манфред Тьерри Мюглер создал инопланетные наряды с масками. Удобно ли в них танцевать?
— У нас с партнером до сих пор существует несколько этапов подготовки к этому номеру. Сначала мы вспоминаем движения, потом репетируем в костюмах, чтобы к ним привыкнуть. Затем на сцене новый этап адаптации с масками и сложным светом. Поэтому — да, костюмы Тьерри необыкновенно эффектны и оригинальны, но не самые удобные для движений. Хотя, когда проходишь через все эти сложности, создается ощущение, что после этого можешь танцевать все: при любом свете, в любом костюме. А эффектный визуальный ряд, придуманный Мюглером, — главное преимущество номера. Прежде я никогда ничего подобного не видела в балете.
— Что для вас привлекательнее – современная хореография или классический балет?
— Если это работа с талантливым хореографом, то не так важно, к какой форме он тяготеет. Преимущество современной хореографии — это живые встречи с создателями, которые могут поставить балет на тебя. Классика канонична и в некотором роде неизменна, хотя происходит некоторая постепенная эволюция с тем, как меняется эстетика восприятия. Но классика дает танцовщику выносливость, правильную гармоничную форму движений, позволяет ее оттачивать и шлифовать. Я уверена, что талантливая современная хореография нужна балерине для расширения своих возможностей: включаются другие мышцы, ощущение тела становится более полным. После современных балетов я чувствую привычные классические движения более живыми и сочными.
— Весной вы говорили, что мечтаете поставить спектакль «Идиот» к 200-летию со дня рождения Достоевского. Реализуется ли этот план?
— В реализации «Идиота» я доверилась продюсеру Юрию Баранову и компании «MuzArts», которая выпустила проект «Postscript». Сейчас уже начинаются репетиции, и к лету мы планируем показать спектакль «Идиот» на сцене Большого театра.
— Вы выступали во многих уголках мира — есть ли место, в которое особенно приятно возвращаться?
— В Японию, потому это очень балетная страна. Балет там любят, ценят, понимают. Там неимоверно теплая аудитория, зрители ждут нас после спектаклей, хотят взять автограф и сфотографироваться. Они делают это с японской вежливостью и предупредительностью, очень организованно. Японцы — внимательные, чуткие к прекрасному и неравнодушные зрители. Для артиста всегда приятно, когда его ждут и ценят.
— Японцы также очень любят фигурное катание. Считаете ли вы этот спорт искусством?
— Некоторые исполнители могут сделать свой прокат произведением искусства. В свое время я восхищалась программами Евгения Плющенко, а сейчас мне очень нравятся Камила Валиева и Анна Щербакова. Последнее поколение молодых фигуристок творит чудеса по технике. Но они также вносят выразительность и осмысленность в движения. Для меня искусство возникает, когда есть образ, когда техника не самоцель, а инструмент выразительности. Конечно, в спорте главное — результат, то есть техника. Я люблю смотреть программы Камилы и Ани, потому что они умеют соединить движения, музыку, технику и эмоции. Это талант, когда получается осмысленная история и есть образ. И сразу же для меня фигурное катание становится больше, чем спорт. На Олимпиаде я обязательно буду болеть за наших талантливых девочек.
— Камила Валиева училась в балетной академии. Недавно вы также занимались с ней балетом. Есть ли у Камилы данные для того, чтобы стать балериной?
— Если бы Камила решила стать балериной, я уверена, у нее бы все получилось. Потому что она обладает такими природными дарами, как высокие способности тела и музыкальность. Всему остальному можно научить.
p_i_f
ДЛЯ ВСЕХ И ОБО ВСЕМ
Ответы на самые простые вопросы могут многое рассказать о человеке и о том, что творится у него в голове. Психологи всего мира используют эту технику, чтобы понять: этот человек — гений или ему необходимо лечение.
1. Что общего у чайника и парохода?
[ Spoiler (click to open) ] Пар.
2. Что общего у гоночного болида и торнадо?
[ Spoiler (click to open) ]
Болид и торнадо движутся по кругу.
3. Что общего у ботинка и карандаша?
[ Spoiler (click to open) ]
Оба оставляют след.
А теперь — самое интересное: кто же вы?
Если вы не смогли ответить на эти вопросы, не переживайте: у вас абсолютно здоровое мышление. Ну а если же сделать это оказалось проще простого, то у вас есть предрасположенность к психическим заболеваниям и, возможно, стоит обратиться к компетентному специалисту с негромким голосом и проницательным взглядом.
Этот тест называют «методом противопоставлений» и используют для выявления расширенного сознания. Если обычному человеку зададут вопрос: «Что общего между вороном и письменным столом?», он ответит: «Да ничего». И будет в какой-то степени прав. По общим признакам это совершенно несопоставимые вещи. Шизофреники же сразу ищут более мелкие и глубокие варианты: они сходу могут сказать, что на столе пишут письма, а у ворона есть перо, которым можно писать.
Но как отличить шизофреника от настоящего гения? Разница в том, что первые отвечают так сразу, а гениальным личностям нужно напрячься, отбросить лобовые, неинтересные варианты и выдать по-настоящему уникальный результат.
Что общего между часами колесом и балериной
ДМС НБМШЮЙЛПЧ УТЕДОЕЗП ЫЛПМШОПЗП ЧПЪТБУФБ
уЛБЦХФ РБРЩ РП-ЦЙФЕКУЛЙ.
оБ ЗМБЪБИ ТБУФХФ НХЦЮЙОЩ,
вЕУРПЛПКОЩ Й ХРТСНЩ.
юФП Ц, НХЦЮЙОЩ ЕУФШ НХЦЮЙОЩ.
чЕДХЭЙК: уЕЗПДОС УПУФПЙФУС ОЕПВЩЮОПЕ УПУФСЪБОЙЕ НБМШЮЙЫЕЛ. л УПТЕЧОПЧБОЙСН ДПРХУЛБАФУС НБМШЮЙЛЙ, ПВМБДБАЭЙЕ РПМОЩН ВПЕЧЩН УОБТСЦЕОЙЕН: НЕФЛЙН УМПЧПН, ЧОЙНБОЙЕН, ЧПМЕК, ФЕТРЕОЙЕН, ЧЩДЕТЦЛПК, АНПТПН, ЧЕЦМЙЧПУФША, УНЕЛБМЛПК.
еУФШ, ЛПОЕЮОП, ОБ УЧЕФЕ ЗЕТПЙ
йЪ РПТПДЩ ПФВПТОЩИ НХЦЮЙО!
лБРЙФБОЩ, БФМЕФЩ, ЛПЧВПЙ,
рПЛПТЙФЕМЙ ЗПТОЩИ ЧЕТЫЙО.
й ТХЛЕ ОЕРТЙЧЩЮОП, ОЕРТПУФП
вПЕЧХА УЦЙНБФШ ТХЛПСФШ.
рХУФШ ОЕ ПЮЕОШ-ФП УЛМБДОП ЧЩИПДЙФ,
й ЛПНХ-ОЙВХДШ ДБЦЕ УНЕЫОП.
тБЪ ХЦ ЧЩРБМП ЧТЕНС Й НЕУФП,
фП, ЮЕЗП ФБН, НБМШЮЙЫЛЙ, ЧРЕТЕД!
I ЛПОЛХТУ «оЕНПХЪОБКЛБ»
II ЛПОЛХТУ «рПЮФЙ ЫХФЛЙ, ОП РПЮФЙ» (ЙМЙ ТБЪНЙОЛБ УП ЪТЙФЕМСНЙ)
1. чЪС дЕ ЪБ ТЕ, ФС-РПФС, Б ЧЩ ОЕ НП!
рП дЕ вБ, вБ ЪБ дЕ, дЕ ЪБ ТЕ, ФС-РПФС, Б ЧЩ ОЕ НП,
рП вБ чОХ, чОХ ЪБ вБ, вБ ЪБ дЕ, дЕ ЪБ ТЕ, ФС-РПФС, Б ЧЩ ОЕ НП!
(п ЛБЛПК УЛБЪЛЕ ЙДЕФ ТЕЮШ? «тЕРЛБ«)
2. тЕЫЙМ йЧБО-ГБТЕЧЙЮ ОБХЮЙФШ ТБЪЗПЧБТЙЧБФШ ПДЙО УЛБЪПЮОЩК РЕТУПОБЦ. рПУБДЙМ
РЕТЕД УПВПК Й ЪБЧЕМ ВЕУЕДХ:
(юФП ЬФП ЪБ РЕТУПОБЦ Й ЮФП ПО ПФЧЕФЙМ йЧБОХ-ГБТЕЧЙЮХ?)
4. рТЙЪБДХНБМУС нПИПЧБС вПТПДБ Й ЗПЧПТЙФ нХЖФЕ: «х ЛПЗП ЪБ ОПУПН РСФЛБ?» (Х).
5. рПЮФБМШПО рЕЮЛЙО УРТБЫЙЧБЕФ ыБТЙЛБ: «уЛБЦЙ, ЫБТЙЛ, ЮФП НПЦЕФ РХФЕЫЕУФЧПЧБФШ РП ЧУЕНХ УЧЕФХ, ОБИПДСУШ Ч ПДОПН ХЗМХ?» (НБТЛБ).
6. юФП НПЦОП РТЙЗПФПЧЙФШ, ОП ОЕЧПЪНПЦОП УЯЕУФШ? (ХТПЛЙ).
1. пВЭЕЕ НЕЦДХ ыЕТМПЛПН иПМНУПН, й.уФБМЙОЩН Й т.иБУВХМБФПЧЩН? (ФТХВЛБ).
4. нХЪЩЛБМШОЩК ЦБОТ, ПУПВЕООП МАВЙНЩК ЧПЕООЩНЙ (НБТЫ).
5. пВЭЕЕ НЕЦДХ ЛОЙЗПК, ДЕТЕЧПН Й ЧЕОЗЕТУЛПК НХЪЩЛПК? (МЙУФ).
6. лПОУФТХЛФПТ РЕТЧПЗП МЕФБФЕМШОПЗП БРРБТБФБ ОБ РМБОЕФЕ, ПО ЦЕ ПФЕГ РЕТЧПЗП
7. рПМХ-ЮЕМПЧЕЛ, РПМХ-МПЫБДШ (ЛЕОФБЧТ).
9. хЮЕОЩК, ХЧЙДЕЧЫЙК ОБУЛЧПЪШ ЧУЕ ЮЕМПЧЕЮЕУФЧП (тЕОФЗЕО).
11. вПВПЧПЕ ТБУФЕОЙЕ, РЩФБАЭЕЗП ЛПОЛХТЙТПЧБФШ У ЛБЛБП? (УПС).
12. фБЙОУФЧЕООЩК ПУФТПЧ, ОП ОЕ Х цАМС чЕТОБ, Б Х рХЫЛЙОБ? (вХСО).
13. рПУФПСООЩК ПВЙФБФЕМШ ЛТЩЫЙ, ЫЧЕД РП ОБГЙПОБМШОПУФЙ (лБТМУПО).
14. тХУУЛЙК ЗПУХДБТШ, Ч ЮШЕ РТБЧМЕОЙЕ Х ОБУ РПСЧЙМЙУШ УБМЖЕФЛЙ ЪБ ПВЕДЕООЩН УФПМПН (рЕФТ I).
15. чРМПФШ ЪБ 18 ЧЕЛБ ЖТБОГХЪЩ УЮЙФБМЙ ВПМШЫЙН ЙЪЩУЛПН, УБДСУШ ЪБ УФПМ ОБДЕЧБФШ. ЮФПВЩ ОЕ ЙУРБЮЛБФШ ТХЛ (РЕТЮБФЛЙ).
16. рТЕДНЕФ, РПУМХЦЙЧЫЙК ДМС ЙОФТЙЗЙ ЫЕЛУРЙТПЧУЛПК ФТБЗЕДЙЙ («пФЕММП», РМБФПЛ).
17. йНС ЗЕТПС Ч ЛПНЕДЙЙ вПНБТЫЕ, УФБЧЫЕЕ УЙОПОЙНПН ТБУФПТПРОПЗП УМХЗЙ (жЙЗБТП).
18. пДОП УМПЧП РПЧФПТСЕФУС Ч вЙВМЙЙ 46 227 ТБЪ. лБЛПЕ? (Й).
19.юФП ЙОПЗДБ ОБЪЩЧБАФ «тХУУЛПК бНЕТЙЛПК»? (бМСУЛХ).
20. лБЛ ЖТБОГХЪЩ ОБЪЩЧБАФ бОЗМЙКУЛЙК ЛБОБМ? (мБ-нБОЫ).
21. лБЛПК ОБТПД Ч ДТЕЧОПУФЙ ВПЗПФЧПТЙМ ЛПЫЕЛ? (ЕЗЙРФСОЕ).
лПОЛХТУ ЛБРЙФБОПЧ «уФБТБС ЖПФПЗТБЖЙС»
ъБ ДЧЕ НЙОХФЩ ПРТЕДЕМЙФШ, ЛФП ЙЪПВТБЦЕО ОБ ЖПФПЗТБЖЙЙ.
лФП ВЩУФТЕЕ Й РТБЧЙМШОЕЕ УПУФБЧЙФ УМПЧБ. лБЦДПК ЛПНБОДЕ РП 6 ЛБТФПЮЕЛ, ПУФБМШОЩЕ ЪТЙФЕМСН.
уПТ-ПЛБ, ЛЙРБ-ТЙУ, ВБМ-ЛПО, ЧПМ-ПЛОП, ВПК-ЛПУФШ, СТ-ЛПУФШ, РПМ-ОПФБ, НЩЫШ-СЛ, ЛПУ-ФПЮЛБ, ЧЙОП-ЗТБД, ЧЕУ-ФПЮЛБ.
лПОЛХТУ «уНЕЛБМЙУФЩИ» (РТПДПМЦЕОЙЕ)
1. лБЛПК ТХЛПК МХЮЫЕ ТБЪНЕЫЙЧБФШ ЮБК? (МХЮЫЕ МПЦЛПК).
2. оБ ЛБЛПК ЧПРТПУ ОБДП ОЕМШЪС ПФЧЕФЙФШ «дБ»? (фЩ УРЙЫШ?).
3. рСФШ ЛПЫЕЛ МПЧСФ РСФШ НЩЫЕЛ ЪБ 5 НЙОХФ. уЛПМШЛП ЧТЕНЕОЙ РПОБДПВЙФШУС ПДОПК ЛПЫЛЕ, ЮФПВЩ РПКНБФШ ПДОХ НЩЫЛХ? (5 НЙОХФ).
4. уПВБЛБ ВЩМБ РТЙЧСЪБОБ Л ДЕУСФЙНЕФТПЧПК ЧЕТЕЧЛЕ, Б ХЫМБ ОБ ФТЙУФБ НЕФТПЧ. лБЛ ФБЛ? (чЕТЕЧЛБ ВЩМБ ОЕ РТЙЧСЪБОБ).
5. юФП НПЦЕФ РХФЕЫЕУФЧПЧБФШ РП ЧУЕНХ УЧЕФХ, ПУФБЧБСУШ Ч ПДОПН ХЗМХ. (РПЮФПЧБС НБТЛБ).
6. чПДЙФЕМШ ЧЕМ ЗТХЪПЧЙЛ. жБТЩ ОЕ ВЩМЙ ЪБЦЦЕОЩ. мХОЩ ФПЦЕ ОЕ ВЩМП. рЕТЕД НБЫЙОПК УФБМБ РТПИПДЙФШ ДПТПЗХ ЦЕОЭЙОБ. лБЛ ЦЕ ЧПДЙФЕМА ХДБМПУШ ЕЕ ТБЪЗМСДЕФШ? (ВЩМ СУОЩК УПМОЕЮОЩК ДЕОШ).
7. дЧБ ЮЕМПЧЕЛБ ЙЗТБМЙ Ч ЫБЫЛЙ. лБЦДЩК УЩЗТБМ РП РСФШ ТБЪ. оП ЧПЪНПЦОП МЙ ЬФП?(ЧПЪНПЦОП, ПОЙ ЙЗТБМЙ ОЕ ДТХЗ У ДТХЗПН, Б ЕЭЕ У ЛЕН-ФП).
8. лФП ЗПЧПТЙФ ОБ ЧУЕИ СЪЩЛБИ? (ЬИП).
9. нПЦЕФ МЙ УФТБХУ ОБЪЧБФШ УЕВС РФЙГЕК?(ОЕФ, ПО ОЕ ЗПЧПТЙФ)
10. нПЦОП МЙ Ч ТЕЫЕФЕ ЧПДЩ РТЙОЕУФЙ. (ДБ, МЕД).
лПОЛХТУ РТПЙЪЧЕДЕОЙК Й БЧФПТПЧ
«еЧЗЕОЙК пОЕЗЙО» (рХЫЛЙО) Й «вЕДОБС мЙЪБ» (лБТБНЪЙО) ЕДХФ Ч «дПН У НЕЪПОЙОПН» (юЕИПЧ), ЗДЕ ЙИ ЦДХФ «фТЙ УЕУФТЩ» (юЕИПЧ) Й «нБФШ» (зПТШЛЙК). «дЕФУФЧП. пФТПЮЕУФЧП. аОПУФШ.» (фПМУФПК) РТПЧЕМЙ ПОЙ Ч ЬФПН ДПНЕ. ъДЕУШ ЙИ ЧУФТЕФЙМБ «рЕТЧБС МАВПЧШ» (фХТЗЕОЕЧ). чРПМОЕ «пВЩЛОПЧЕООБС ЙУФПТЙС» (зПОЮБТПЧ).
лПОЛХТУ «мАВПРЩФЙЛ Й МАВПЪОБФЙЛ»
1. уПВБЛБ бЧЧБ ВЩМБ РТЙЧСЪБОБ Л ДЕУСФЙ НЕФТПЧПК ЧЕТЕЧЛЕ, Б ХЫМБ ОБ ФТЙУФБ НЕФТПЧ (ЧЕТЕЧЛБ ОЕ РТЙЧСЪБОБ).
2. лПЗДБ лХТПЮЛБ тСВБ УФПЙФ ОБ ПДОПК ОПЗЕ, ПОБ ЧЕУЙФ ПДЙО ЛЙМПЗТБНН. уЛПМШЛП ВХДЕФ ЧЕУЙФШ лХТПЮЛБ тСВБ, ЕУМЙ ПОБ УФПЙФ ОБ ДЧХИ ОПЗБИ?
3. х вБВЩ сЗЙ ПДЙО ОПУ, ДЧБ ЗМБЪБ, ДЧБДГБФШ РБМШГЕЧ. б ЮЕЗП ЕЭЕ ДЧБДГБФШ? (ОПЗФЕК).
4. рПДБТЙМЙ лПОШЛХ-зПТВХОЛХ ПВХЧШ, Ч ПЗОЕ ТПЦДЕООХА, ПЗОЕН ЪБРБМЕООХА, ЛПФПТБС ДПМЗП ОПУЙФУС, ОЙЛБЛ ОЕ УОПУЙФУС. юФП ЪБ ПВХЧШ? (РПДЛПЧБ).
5. ьММЙ ЧОЙНБФЕМШОП РПУНПФТЕМБ ОБ фПФПЫЛХ Й ХЧЙДЕМБ, ЮФП Х ОЕЗП ДЧЕ РЕТЕДОЙЕ, ДЧЕ ЪБДОЙЕ, ДЧЕ РТБЧЩЕ, ДЧЕ МЕЧЩЕ МБРЩ. уЛПМШЛП МБР ОБУЮЙФБМБ ьММЙ?
6. лБЛПЕ УФТБЫОПЕ ЮЙУМП РТЙУОЙМПУШ аТЕ вБТБОЛЙОХ, ЕУМЙ ПОП > 1 ОП
7. а. вБТБОЛЙО УРТБЫЙЧБЕФ: «ъЙОЛБ, ПФЧЕФШ, ЛБЛ ОБЪЩЧБЕФУС ХЗПМ, ЛПФПТЩК ЧУЕ ПВЪЩЧБАФ, Б ПО ОЕ ПВЙЦБЕФУС?» (ФХРПК).
8. бЖТЙЛБОУЛЙК ОПУПТПЗ ЧЕУЙФ 2 ФПООЩ, Б ЙЪЧЕУФОЩК ОБ ЧЕУШ ПВЦПТБ тПВЙО вПВЙО ЧЕУЙФ 109 ГЕОФОЕТПЧ 999 ЛЙМПЗТБННПЧ Й 1000 ЗТБННПЧ. лФП ФСЦЕМЕЕ: БЖТЙЛБОУЛЙК ОПУПТПЗ ЙМЙ ЧУЕНЙТОЩК ПВЦПТБ?
лПОЛХТУ «лБЛПНХ ИХДПЦОЙЛХ РТЙОБДМЕЦБФ ЛБТФЙОЩ?»