на тему: «Литература ХVIII века: М.В. Ломоносов, Д.И. Фонвизин, А.Н. Радищев»
Литература XVIII в. была подготовлена всей предшествующей историей русской литературы, ходом развития русского общества и русской культуры. Она связана с лучшими традициями древнерусской литературы (представление о важной роли литературы в жизни общества, патриотическая направленность ее). Реформаторская деятельность Петра I, обновление и европеизация России, широкое государственное строительство, превращение страны в сильную мировую державу при жестокости крепостнической системы — все это нашло отражение в литературе того времени. Ведущим литературным течением XVIII в. стал классицизм.
Классицизм — общеевропейское явление. Но в разных странах он имел свои особенности и определенную степень развития (в зависимости от конкретных исторических обстоятельств, обычаев, традиций, проблем). Своего расцвета классицизм достиг во Франции во второй половине XVII в. В произведениях писателей-классицистов нашли отражение идеи сильного независимого государства с абсолютной властью монарха. Поэтому основной конфликт в произведениях классицизма — конфликт между долгом и чувством. В центре этих произведений — человек, подчинивший личное общественному. Для него превыше всего долг гражданина, служение интересам родины, государства. Таким гражданином должен быть в первую очередь сам монарх. Классицисты считали высшим критерием истинного и прекрасного разум. Они полагали, что разум во все времена оставался неизменным, что типы и качества человеческого характера вечны. Поэтому художественные образы классицистических произведений внеисторичны и предельно обобщены: в характере героя выделялась и подчеркивалась какая-то одна ведущая черта (глупость, хитрость, благородство). Важные проблемы своей эпохи писатели-классицисты решали на примерах из далекого прошлого (как правило, античности). Они стремились своими произведениями воспитать человека-гражданина, обращаясь в первую очередь к его разуму. Это делалось путем убеждения, осмеяния ложных мнений, при помощи положительных и отрицательных примеров. (Типичными для этого направления являются комедии Ж.-Б. Мольера.)
Для произведений классицизма характерно строгое деление на жанры с указанием, каких героев, каким литературным языком изображать, а также обращение к произведениям античности как к образцам гармонии и красоты.
В русской литературе классицизм появился позже, чем в западноевропейской, но был вызван сходными историческими условиями — становлением сильного самодержавного государства. Он был тесно связан с идеями европейского Просвещения, такими как: установление твердых и справедливых законов, обязательных для всех, просвещение и образование нации, стремление проникнуть в тайны мироздания, утверждение естественного равенства людей всех сословий (в моральном плане), признание ценности человеческой личности независимо от положения в обществе.
Писатели верили в необходимость просвещенного монарха, но не находили его в действительности. Поэтому для русской литературы XVIII в. традиционными были произведения, служившие общественному воспитанию самодержцев. Писатели объясняли (в своих произведениях) царям их обязанности по отношению к подданным, напоминали, что монарх — такой же человек, как и его подданные, но только исполняющий величайший долг перед государством.
Основной конфликт XVIII в. в России — конфликт между помещиками и крепостными крестьянами. Ужесточение крепостного права стало основной причиной Крестьянской войны под руководством Е. И. Пугачева. С 60-х гг. XVIII в. крестьянская тема станет ведущей в русской литературе. Писатели-классицисты сочувственно относились к судьбе крепостных, осуждали жестокость и паразитизм помещиков. Они призывали к гуманному обращению с крепостными, подчеркивая внесословную ценность человека.
В отличие от европейского русский классицизм более тесно связан с народными традициями и устным народным творчеством. Он часто использует материал русской истории (а не античности, как европейский).
Идеал писателей-классицистов — гражданин и патриот, стремящийся трудиться на благо отечества. Он должен стать активной творческой личностью, бороться с общественными пороками, со всеми проявлениями «злонравия и тирании». Такому человеку необходимо отказаться от стремления к личному счастью, подчинить свои чувства долгу.
На протяжении второй половины XVIII в. наряду с классицизмом формировались и другие литературные течения. Они отражали процесс изменения мировоззрения и самосознания общества и отдельного человека в нем. В период, когда классицизм был ведущим литературным течением, личность проявляла себя преимущественно в государственной службе. К концу века сформировался взгляд на ценность собственно личности. «Человек велик своими чувствами» (Ж.-Ж. Руссо).
С 60-х гг. XVIII в. в русской литературе складывается новое литературное направление, получившее название сентиментализм. (Первоначально это направление утвердилось в Англии, Франции, Германии и, конечно, оказало влияние на формирование русского сентиментализма.) Как и классицисты, писатели-сентименталисты опирались на идеи Просвещения о том, что ценность человека зависит не от принадлежности его к высшим классам, а от его личных достоинств. Но, условно говоря, если для классицистов на первом месте было государство и общественные интересы, то для сентименталистов — конкретный человек с его индивидуальными чувствами и переживаниями. Классицисты все подчиняли разуму, сентименталисты — чувствам, всевозможным оттенкам настроений. Язык их произведений становится напевным, подчеркнуто эмоциональным. Герои большинства творений сентименталистов — представители средних и низших классов. Соответственно расширяется и круг читателей. Начинается процесс демократизации литературы.
Образцы произведений сентиментализма на Западе: «Кларисса» С. Ричардсона, «Страдания юного Вертера» И. В. Гете, «Новая Элоиза» Ж.-Ж. Руссо. Главой русского сентиментализма принято считать Н. М. Карамзина. Он «первый на Руси начал писать повести, в которых действовали люди, изображалась жизнь сердца и страстей посреди обыкновенного быта» (В. Г. Белинский). В повести «Бедная Лиза» Карамзин впервые открыл мир чувств человека, глубину и силу любви простой крестьянки. Имущественному богатству и благородному происхождению противопоставлялось богатство чувств. Раскрывая мир чувств, литература сентиментализма воспитывала в человеке достоинство и уважение к своим силам, способностям, переживаниям независимо от положения в обществе.
«С Ломоносова начинается наша литература. он был ее отцом, ее Петром Великим». Так определил место и значение творчества Михаила Васильевича Ломоносова для русской литературы В. Г. Белинский.
«Архангельский мужик», первый из деятелей русской культуры завоевавший мировую известность, один из выдающихся просветителей и самый просвещенный человек своего времени, один из крупнейших ученых XVIII в., замечательный поэт, Ломоносов стал реформатором русского стихосложения. Он разделил язык на «три рода речений». К первому отнес слова церковнославянские и общеупотребительные; ко второму — малоупотребительные, но известные грамотным людям; к третьему — слова живой разговорной речи. Так сложились «три штиля» русской поэзии — «высокий», «посредственный» и «низкий». Ломоносов упорядочил употребление слов разных стилей в зависимости от темы и жанра произведения.
Так, «Ода на день восшествия на престол императрицы Елисаветы Петровны, 1747 года» написана «высоким штилем» и прославляет дочь Петра I. Отдав должное добродетелям императрицы, ее «кроткому гласу», «доброму и прекрасному лику», стремлению «расширять науки», поэт заводит речь об ее отце, которого называет «человеком, каков не слыхан был от века». Петр I — идеал просвещенного монарха, который все силы отдает своему народу и государству. В оде Ломоносова дается образ России с ее необъятными просторами, огромными богатствами. Так возникает тема родины и служения ей — ведущая в творчестве Ломоносова. С этой темой тесно связана тема науки, познания природы. Она завершается гимном науке, призывом к юношам дерзать во славу Российской земли. Та-ким образом, в «Оде 1747 года» нашли выражение просветительские идеалы поэта.
Вера в человеческий разум, стремление познать «тайны множества миров», дойти до сути явлений через «малый вещи знак» — это темы стихотворений «Вечернее размышление», «Случились вместе два астронома в пиру. » и др. Для того чтобы принести стране пользу, нужно не только трудолюбие, но и просвещение, утверждает Ломоносов. Он пишет о «красоте и важности» учения, которое делает человека творцом, духовно активной личностью. «Сами свой разум употребляйте», — призывает он в стихотворении «Послушайте, прошу. ».
Славу Денису Ивановичу Фонвизину принесла поставленная в 1782 г. комедия «Недоросль», над которой он работал в течение многих лет.
Фонвизин родился и вырос в Москве, затем переехал в Петербург, где служил в Иностранной коллегии, был дипломатом, работал со статс-секретарем И. П. Елагиным, с воспитателем будущего императора Павла I Н. И. Паниным. Он горячо любил Россию, служил ее интересам, ее народу. Основу современного ему общества — крепостничество, неограниченную власть одних людей над другими — считал огромным злом, которое калечит души тех и других. Очень образованный человек, переводчик, автор стихов и басен, талантливый сатирик и драматург, в своих произведениях Фонвизин высмеивал жестокость, грубость, невежество помещиков, их лицемерие и низменные интересы.
Свою первую комедию «Бригадир» Фонвизин написал, когда ему было 25 лет. Молодой драматург высмеивал не только косность, бескультурье провинциального дворянства, но и его бездумное подражание всему французскому.
Комедия «Недоросль» справедливо считается вершиной творчества Фонвизина и всей отечественной драматургии XVIII в. Сохраняя связь с мировоззрением классицизма, комедия стала глубоко новаторским произведением.
Чем же комедия «Недоросль» соответствует положениям русского классицизма? Прежде всего автор сохраняет все признаки «низкого» жанра.
В пьесе высмеиваются пороки (грубость, жестокость, глупость, необразованность, алчность), которые, по мнению автора, требуют немедленного исправления. Проблема воспитания — центральная в идеях Просвещения, является основной и в комедии Фонвизина, что подчеркивается ее названием. (Недоросль — молодой дворянин, подросток, получавший домашнее воспитание.) Конкретности изображаемой действительности соответствует и язык произведения (одно из правил классицизма). Например, речь Простаковой: грубая в обращении к слугам («мошенник», «скот», «воровская харя» — портной Тришка; «бестия», «каналья» — нянька Ермеевна), заботливая и ласковая в разговоре с сыном Митрофанушкой («век живи, век учись, друг мой сердешный», «душенька»). «Правильный», книжный язык составляет основу речи положительных персонажей: на нем говорят Стародум, Правдин, Милон и Софья. Таким образом, речь героев как бы делит персонажей на отрицательных и положительных (одно из правил классицизма).
Соблюдается в комедии и правило трех единств. Действие пьесы происходит в усадьбе госпожи Простаковой (единство места). Единство времени вроде бы тоже присутствует. Единство действия предполагает подчинение действия пьесы авторской задаче, в данном случае — решение проблемы истинного воспитания. В комедии непросвещенные (Простакова, Скотинин, Простаков, Митрофанушка) противопоставлены образованным (Стародум, Софья, Правдин, Милон) персонажам.
На этом следование традициям классицизма завершается. В чем же проявилось новаторство комедии? Для Фонвизина, в отличие от классицистов, было важно не просто поставить проблему воспитания, но и показать, как обстоятельства (условия) влияют на формирование характера личности. Это существенно отличает комедию от произведений классицизма. В «Недоросле» были заложены основы реалистического отражения действительности в русской художественной литературе. Автор воспроизводит атмосферу помещичьего произвола, разоблачает жадность и жестокость Простаковых, безнаказанность и невежество Скотин иных. В своей комедии о воспитании он поднимает проблему крепостного права, его растлевающего влияния и на народ, и на дворян.
В отличие от произведений классицизма, где действие развивалось в соответствии с решением одной проблемы, «Недоросль» — произведение многотемное. Его основные проблемы тесно связаны друг с другом: проблема воспитания — с проблемами крепостного права и государственной власти. Для разоблачения пороков автор использует такие приемы, как говорящие фамилии, саморазоблачение отрицательных персонажей, тонкую иронию со стороны положительных героев. В уста положительных героев Фонвизин вкладывает критику «развращенного века», бездельников-вельмож и невежественных помещиков. Тема служения отечеству, торжества справедливости также проведена через положительные образы.
Нарицательный смысл фамилии Стародума (любимого героя Фонвизина) подчеркивает его приверженность идеалам старых, петровских времен. Монологи Стародума направлены (в соответствии с традицией классицизма) на воспитание власть имущих, в том числе императрицы. Таким образом, охват действительности в комедии необычайно широк по сравнению со строго классицистическими произведениями.
Новаторской является и система образов комедии. Действующие лица, правда, традиционно делятся на положительных и отрицательных. Но Фонвизин выходит за рамки классицизма, вводя в пьесу героев из низшего сословия. Это крепостные, холопы (Еремеевна, Тришка, учителя Кутейкин и Цыфиркин).
Новым была и попытка Фонвизина дать хотя бы краткую предысторию персонажей, раскрыть разные грани характеров некоторых из них. Так, злобная, жестокая крепостница Простакова в финале становится несчастной матерью, отвергнутой собственным сыном. Она даже вызывает наше сочувствие.
Новаторство Фонвизина проявилось и в создании речи персонажей. Она ярко индивидуализирована и служит средством их характеристики. Таким образом, формально следуя правилам классицизма, комедия Фонвизина оказывается глубоко новаторским произведением. Это была первая социально-политическая комедия на русской сцене, а Фонвизин — первый драматург, представивший не предписанный законами классицизма персонаж, а живой человеческий образ.
Александр Николаевич Радищев родился в семье саратовского помещика, получил блестящее образование сначала в Пажеском корпусе, в Петербурге, затем — в Лейпцигском университете. Еще в юности Радищев определил главной целью своей жизни служение на благо Отечества. Будучи чиновником Коммерц-коллегии, а затем заместителем управляющего Петербургской таможни, он проявил себя, по отзывам современников, талантливым юристом, смелым и неподкупным человеком. В то же время Радищев занимался и литературным творчеством. Он написал «Житие Федора Ушакова», «Беседу о том, что есть сын Отечества», оду «Вольность». В своих произведениях писатель выступал против самодержавия («самодержавство есть наипротивнейшее человеческому естеству состояние»), пытался ответить на вопрос, каким должен быть истинный гражданин, какие обстоятельства способствуют, а какие мешают воспитанию подлинного патриота. Логическим и художественным завершением литературного творчества Радищева стало «Путешествие из Петербурга в Москву» — книга о современной писателю России, о положении ее народа, о его будущем.
Последовательно и с яркой художественной выразительностью Радищев проводит в этом произведении мысль о том, что освобождение российского народа от самодержавия и крепостничества неминуемо и произойдет оно революционным путем. Такое утверждение о необходимости полного изменения общественного устройства впервые звучало в русской литературе. Екатерина II написала на полях книги: «Бунтовщик, хуже Пугачева».
«Путешествие из Петербурга в Москву».
В эпиграфе к «Путешествию. » — «Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй» — Радищев определяет главного врага, главную беду России и русского народа — самодержавие и связанное с ним крепостничество. Большинство глав этого произведения посвящено разоблачению сущности этого «чудища», его жестокости и бесчеловечности, развращающих души людей, разоряющих страну. Писатель рисует картины беззакония и неимоверной эксплуатации, которой подвергаются крестьяне. «Истинное лицо» единовластия (самодержавия) Радищев выявляет в сатирическом «сне» (глава «Спасская По-лесть»), показывая противозаконность и антинародность любой монархии.
Размышляя над тем, как избавить страну от «чудища» — самодержавия и крепостничества, писатель приходит к выводу, что ни отдельные «гуманные» помещики, ни «бесплодное сочувствие» к порабощенным крестьянам не могут изменить ситуацию. Положение российского народа так тяжело, что «свободы ожидать должно от самой тяжести порабощения». Радищев пишет о праве человека на борьбу за свою свободу, о неизбежности народной революции. Главным героем «Путешествия. » является русский народ, крестьяне (крепостные в первую очередь). И они — не вызывающие жалость «жертвы», а люди высоких моральных качеств, талантливые, с чувством собственного достоинства. И хотя Радищев не идеализирует народ и говорит о растлевающем влиянии крепостного права и на помещиков, и на крестьян, которые зачастую превращаются в рабов и по положению, и по духу, в целом образы крестьян в «Путешествии. » контрастны образам помещиков. Нравственную чистоту и физическое здоровье людей из народа Радищев противопоставляет моральной и физической деградации дворян, и этот художественный прием тоже служит задаче разоблачения «чудища».
Говоря о русском национальном характере, писатель подчеркивает не «покорность», которая так ценилась официальными властями, а «порывистость, отвагу, невоплощенные таланты и возможности русского народа. Радищев уверен, что, когда изменятся обстоятельства жизни народа, из его рядов выйдет много талантливых людей, которые окажут большое влияние на «историю российскую». Поэтому логическим завершением «Путешествия. » является «Слово о Ломоносове», где выражается уверенность автора в великом будущем России и ее народа. «Путешествие из Петербурга в Москву» изложено в форме записок путешественника, куда искусно введены произведения других жанров: сатирический «сон» (глава «Спасская Полесть»), ода «Вольность», публицистические статьи (например, «. О происхождении цензуры», глава «Торжок»). Такая форма художественного произведения была новаторской для русской литературы XVIII в. и давала Радищеву возможность глубоко и многопланово рассказать об общественной и духовной жизни нации.
Радищев наметил пути развития литературного языка. Писатель использовал все лексические пласты русского языка от славянизмов до просторечия в зависимости от предмета повествования. В «Путешествии. » присутствуют:
высокая лексика, славянизмы, которые служат и для достижения патетичности звучания («звери алчные, пиявицы ненасытные!»), и как сатирический прием несоответствия: «Блаженны. имеющие внешность, к благоговению всех влекущую»;
сентиментальные фразы, например, «легкая пелена печали», «душу он имел очень чувствительную и сердце человеколюбивое»;
просторечия, пословицы, поговорки, такие как «повороти оглобли», «рот разинул до ушей», «всяк пляшет, да не как скоморох».
Радищев в своем повествовании руководствуется не только рассудком, но и чувством. Он эмоционален, открыто сочувствует и негодует: «Страшись, помещик жестокосердный!» Писатель стремился создать новый гражданский стиль литературы, объединивший общественное звучание и проявление личности конкретного автора. Но органичность стиля не была им достигнута, была лишь намечена тенденция. «Путешествие из Петербурга в Москву» излишне архаично, перегружено словами «высокого» стиля. Задача гармонического сочетания пафоса, иронии и лирического начала нашла блестящее решение и воплощение в поэме Н. В. Гоголя « Мертвые души ».
Источник
Что общего у фонвизина и радищева
Чаадаев, Фонвизин, Радищев
Чаадаев представляется мне брюнетом с бледным лицом и воспаленным взглядом. Может, он таким и не был, и мне надо бы свериться, навести справки, посмотреть какие-нибудь старинные гравюры с его изображением, но почему-то не хочется. Не то чтобы лень, а просто жаль расставаться со своими представлениями: а вдруг они окажутся иллюзией! К тому же в детстве мне больше нравились брюнеты и почему-то кажется, что Чаадаев был именно таким.
Чаадаев усомнился в историческом предназначении России, и за это его объявили сумасшедшим. В общем, он был первым русским диссидентом и даже невольно предвосхитил их судьбу, «подвергся психиатрическому преследованию». Свои «Философические письма» он написал по-французски, видимо, из чувства некоторой брезгливости к своему родному языку. И я его понимаю, ведь русский язык должен был звучать в то время примерно так же, как звучит теперь украинский, ну, может быть, чуточку благороднее, однако все равно в нем было еще слишком много народной непосредственности. Гоголю, правда, и этой непосредственности показалось мало, и он часто обращался к тогдашнему украинскому, добавлял его к русскому для пущей выразительности. А Чаадаев решил облачить свои русофобские мысли в более приличный костюм иностранного пошива. Оно и понятно. Таким образом ему удалось достичь единства формы и содержания. А сегодня русский язык находится примерно в таком же отношении к украинскому, в каком во времена Чаадаева французский находился к русскому, то есть если бы можно было построить пропорцию, то получилось бы приблизительное равенство — такое, с волнистыми черточками. И если бы какой-нибудь уроженец Украины захотел сегодня, к примеру, достать своих соотечественников, описать их прирожденную тупость, наглость и лень, то лучше всего это, пожалуй, было бы сделать на русском. Хотя французский и сегодня сохраняет свое универсальное значение для подобных целей. Кроме того, видимо, по той же самой причине, чтобы окончательно отстраниться и облачиться во все иностранное, Чаадаев объявил себя католиком.
Все эти обстоятельства заставляют меня думать, что в советские времена он все-таки стал бы, скорее, не диссидентом, а фарцовщиком, так как именно фарцовщики испытывали по-настоящему глубокое отвращение и к отечественным тряпкам, и к родному языку, предпочитая изъясняться на специально изобретенном ими жаргоне, составленном главным образом из иностранных слов и выражений. В сущности, они и были тогда настоящими мучениками и борцами за стиль и моду — куда там Солженицыну! А сейчас, кажется, вообще никого не осталось — деятели культуры на них (стиль и моду) давно наплевали. Все это мне очень понятно, и не случайно сам Чаадаев адресовал свои «Философические письма» женщине.
Таким образом, Чаадаев был первым русским «фарцовщиком», а первым русским диссидентом был, видимо, Радищев, который жил еще во времена Екатерины II, в XVIII веке. Честно говоря, у меня всегда было не очень хорошо с датами, поэтому заранее прошу меня извинить, если я что в этом плане перепутаю.
Кстати, эта моя неосведомленность в хронологии невольно вызывает в моей памяти образ еще одного забытого мной писателя XVIII века — Фонвизина. Героиня его пьесы «Недоросль», помнится, недоуменно восклицает: «Зачем география? Извозчики же всюду довезут!» В начальной школе, когда мы проходили эту пьесу, меня эта фраза очень смешила. Я тогда была круглой отличницей, и меня совершенно искренне забавляла непосредственность тетушки главного недоросля Митрофанушки, который, под стать своей родственнице, называл дверь прилагательным, так как «она прилагается к косяку», и т. п. Все это казалось мне образцом вопиющей глупости. К тому же у нас в школе почти в каждом классе над доской висел небольшой плакат, на котором крупными белыми буквами было написано: «Знание — сила!» Эту надпись и тогда в детстве, и уже много позже я очень часто встречала в различных учреждениях — настолько часто, что практически перестала ее замечать, от этого ее смысл несколько стерся, утратил свою новизну и свежесть, но в то же время приобрел значение некого непреложного факта, стал в моем сознании чем-то вроде самоочевидной истины. Признаюсь, за всю свою дальнейшую жизнь мне практически ни разу не пришлось натолкнуться хоть на какое-нибудь отдаленное подтверждение этого высказывания — скорее, наоборот.
Известно, что жители Соединенных Штатов Америки, например, почти не учат иностранных языков, так как им это не нужно, потому что английский знают практически все обитатели более слабых и зависимых от США государств. В данном случае знание языка является явным признаком слабости, а не силы. Да и незнание географии тетушкой Митрофанушки тоже, если вдуматься, было признаком ее привилегированного аристократического положения по отношению к извозчикам, которым знание географии было жизненно необходимо. Сейчас я понимаю, что этот повсюду мелькавший плакат был чем-то вроде двадцать пятого кадра, не совсем корректной рекламой знаний. Цель этой рекламы мне, правда, до сих пор так и осталась не ясна. Наверное, она была выгодна учителям, так как знание — это их хлеб. Но, скорее всего, она отражала распространенное в то время заблуждение, которое могло быть вполне искренним.
В принципе, такого рода заблуждения могут возникать у людей по совершенно не зависящим от них обстоятельствам. Я помню, например, как в начале 90-х к моей знакомой в Петербург приехал один немецкий профессор. В то время как раз была очень большая разница между курсом рубля и марки, не в пользу рубля, и вообще, на всех приезжих иностранцев у нас тогда смотрели с неподдельным восторгом, а тут еще перспектива познакомиться с гостем из Берлина и получить туда приглашение… В общем, моя знакомая таскала этого профессора по гостям, и везде его принимали, угощали и завороженно слушали все, что он говорил. А говорил он без умолку, так как действительно много знал. Но как я могла заметить, в голове у него была настоящая каша. Короче говоря, этот профессор, на мой взгляд, вполне бы мог после этой поездки прийти к заключению, что знание — это сила. То есть субъективно у него вполне могло сложиться такое впечатление от восприятия его речей окружающими. К тому же он был жуткий урод, поэтому иллюзий насчет того, что красота — это сила, у него, вроде бы, возникнуть не могло.
То-то и оно! Кажется, само это утверждение насчет знаний принадлежит английскому просветителю XVIII века Гоббсу, физиономия которого, судя по старинным гравюрам, напоминала амбарный замок, иначе говоря, насчет собственной внешности он не должен был обольщаться. Но если у него было кое-какое состояние и положение в обществе, то, приезжая, например, куда-нибудь в деревню, он вполне мог наталкиваться на почтительное к себе отношение со стороны местных крестьян. Допускаю также, что он был начитан и образован, особенно в сравнении с крестьянами. Так что у него тоже субъективно вполне могла возникнуть эта иллюзия насчет знаний, которую потом подхватили другие люди, время от времени оказывавшиеся в схожих ситуациях.
Что касается меня, то я этих иллюзий уже совершенно лишилась. Более того, у меня даже есть некоторое искушение воскликнуть, почти как тетушка Митрофанушки, что хронология мне совсем не нужна, так как существуют же для чего-то литературоведы, которым за их знание точных дат, в отличие от меня, еще и платят бабки. Но, пожалуй, я этого делать не стану. Старушка из пьесы Фонвизина поступила неправильно, и впоследствии представители ее сословия поплатились за подобные опрометчивые высказывания и поступки. Надо было вести себя поумнее. Знания должны утешать извозчиков и литературоведов, иначе они могут взбунтоваться. Пусть уж лучше думают, что хотя бы в этом их сила.
Но вернемся к Радищеву. Этот «первый русский диссидент» совершил свое путешествие из Петербурга в Москву, а затем описал свои впечатления от этой поездки в разоблачительной книге примерно в то же время, когда вдоль маршрутов возможных путешествий Екатерины ее фаворит князь Потемкин выстраивал свои знаменитые «потемкинские деревни». Эти деревни представляли собой что-то вроде умело расставленных декораций, предназначенных для создания у императрицы иллюзии полного благоденствия и идиллии в ее владениях. Я не уверена, что маршрут путешествия Радищева полностью совпал с одним из маршрутов путешествия императрицы, но даже если их маршруты и не совпали, мне почему-то кажется, что именно наличие таких декоративных деревень и спровоцировало Радищева на его дерзкую разоблачительную книгу. Так как Потемкин был, в сущности, едва ли не первым в России сознательным творцом виртуальной реальности, призванной подменить собой реальность настоящую. А борцом с такой виртуальной реальностью и должен был, прежде всего, ощущать себя Радищев, то есть, как и положено диссиденту, он ощущал себя носителем некой правды, умело и намеренно скрытой, по его мнению, от глаз остальных людей, включая императрицу. Именно этой правдой Радищев и хотел поделиться с окружающими.
Однако не прошло и полутора столетий, как сам Радищев вместе со своей книгой были взяты на вооружение творцами новой виртуальной реальности, которая, как впоследствии выяснилось, оказалась еще более неправдоподобной и иллюзорной, чем потемкинские деревни. Коммунисты сделали Радищева своим предтечей, чем-то вроде пророка, и он, сам того не желая, оказался в роли архитектора виртуального Нового мира. А вот новые диссиденты, борцы за правду при социализме, кажется, уже вовсе не склонны были видеть в Радищеве своего предшественника…
Пример Радищева заставляет задуматься над относительностью такого понятия, как «правда». В самом деле, я до сих пор не понимаю, что заставляло людей в конце 80-х выстраиваться в длинные очереди к кинотеатрам, где показывали фильм «Маленькая Вера», имя режиссера которого мне сейчас уже трудно вспомнить. Почему им так важно было увидеть грубую брань и грязь на экране? Неужели им недостаточно было того, что они постоянно видели это в жизни? Или же виртуальная кинореальность для них важнее жизни? А может быть, никакой реальности вообще не существует, а есть только бесконечная борьба и смена реальностей виртуальных.
В самом деле, еще каких-то двадцать лет назад, совершая путешествие от своего дома на улице Марата, например, до Невского проспекта, и созерцая разбросанный по тротуару мусор или же обвалившуюся штукатурку с фасадов домов, я, вероятно, должна была бы ощущать себя носительницей страшной тайны, и точно такими же обладателями тайны должны были себя ощущать десятки идущих рядом со мной прохожих, а теперь и этот мусор, и штукатурка больше никого не интересуют. Что, собственно, произошло? Разве все это, попав на экраны, перестало быть правдой?
Честно говоря, я никогда не ощущала в себе способностей к систематическому мышлению, и мне трудно додумать эту мысль до конца. Вообще, всякий раз, когда я пытаюсь слишком сосредоточиться на какой-нибудь мысли, то сразу же начинаю чувствовать, как она теряет очертания, ускользает от меня, становится какой-то бесплотной… Тем не менее, чтобы избавиться от своей навязчивой идеи, я пару лет назад даже решила совершить небольшое путешествие, точнее, прогулку от своего дома до Невского проспекта — мне хотелось сосредоточиться на этой мысли и проверить собственные ощущения, удостовериться в том, какие чувства вызывает у меня теперь вечная грязь на улице. Я даже уже вышла на лестничную площадку, на которой тоже было полно всякого мусора и пахло мочой, и тут навстречу мне попался сосед, живущий этажом выше, обрюзгший жирный мужик в потертом задрипанном пальтишке бомжовского вида. Честно говоря, я вообще со своими соседями по лестничной площадке не здороваюсь, поэтому и на него никогда никакого внимания раньше не обращала. Так, видела иногда мельком, кажется, пару раз он был в милицейской форме, поэтому я его и запомнила, а так бы вообще не знала, кто это такой. Он тоже со мной никогда раньше не здоровался, и на сей раз тоже прошел мимо меня вверх по лестнице, не проронив ни слова. И вдруг обернулся и сказал: «Спасибо вам большое за книгу!» — «За какую?» — с неподдельным изумлением спросила я. «За „Кэреля“ Жана Жене», — ответил он и пошел дальше.
Откуда этот классический по виду обыватель, вроде бы даже милиционер, узнал о Жене, а тем более о том, что я его переводила, ведь мы с ним не были даже знакомы?! Самое интересное, что после этого мы опять с ним больше никогда не здоровались. Первое время я, правда, при встрече с некоторым интересом на него косилось, но он, как и раньше, тяжело и с одышкой тащился к себе на этаж, понуро глядя под ноги… Как бы то ни было, но тогда эти его слова окончательно сбили меня с толку, и я почувствовала, что мне, видимо, никогда уже не суждено понять, что, собственно, так волновало в свое время Радищева, какая «правда». Я даже решила отказаться от своей познавательной прогулки и вернулась домой. Махнула на все это рукой!
Источник
|