Что означает дорога в литературе
Образ дороги и тема жизненного пути в произведениях отечественной литературы (ЕГЭ по литературе)
Дорога в литературе всегда являлась символом движения вперёд. Многие русские писатели использовали её образ в произведениях, чтобы показать стремление человека к чему-то новому и неизвестному. Мотив дороги помогал авторам раскрывать идеи произведений, судьбу главных героев. Рассмотрим, как эта тема раскрывается в произведениях отечественной литературы.
В поэме Н. В. Гоголя «Мёртвые души» образ дороги используется в начале и в конце сюжета, что отражает кольцевую композицию. Чичиков приезжает в город NN, знакомится со многими помещиками, осуществляет задуманный план и покидает это место: «И бричка, в которой ездят холостяки, которая так долго застоялась в городе и так, может быть, надоела читателю, наконец выехала из ворот гостиницы».
Бричка героя является символом дороги, по которой движется русский народ. Автор акцентирует внимание на том, что путь людей к новой и лучшей жизни будет не простым, на что указывает «кривоватое колесо брички» Чичикова. С помощью образа дороги Гоголь хотел показать стремление народа вперед, его желание что-то изменить и исправить.
Также этот образ раскрывается в поэме «Кому на Руси жить хорошо» А. Н. Некрасова. Завязка произведения начинается со встречи семи мужиков на «столбовой дороженьке». Герои хотят найти счастливого человека на русской земле и знакомятся с Гришей Добросклоновым, который уверен, что способен изменить «матушку-Русь» к лучшему. В поэме образ дороги — символ жизненного пути, который может выбрать для себя человек. Гриша принимает решение, однако «ему судьба пророчила путь славный, имя громкое народного заступника, чахотку да Сибирь». С помощью образа дороги Некрасов описывает тяжелую судьбу русского народа, который мечтает о лучшей жизни.
Тема дороги раскрывается в романе М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени». Григорий Александрович часто путешествует: отправляется в Кисловодск, Тамань и Петербург. Герой много времени проводит в дороге и даже умирает в ней. Автор, описывая путешествия Печорина, его чувства и эмоции, акцентирует внимание на том, что Григорий Александрович пытается найти смысл жизни и обрести счастье. Однако герою не удается сделать это, поскольку «. гнаться за погибшим счастием бесполезно и безрассудно. «. Мотив пути раскрывает идею романа: трагична судьба людей, не нашедших смысл жизни.
Таким образом, русские писатели часто используют образ дороги в произведениях. Он отражает жизненный путь персонажей, народов и стран. Мотив пути помогает писателям передать идеи произведения, описать чувства и эмоции героев.
1.Соответствие сочинения теме и её раскрытие
2. Привлечение текста произведения для аргументации.
Фактические ошибки. Во-первых, Вы пишете: «Дорога в литературе всегда являлась символом движения вперёд». Хотя это далеко не так. Традиционно для русской литературы образ дороги олицетворяет жизненный путь, однако бывают и исключения. Например, как раз в поэме «Мёртвые души» этот образ многозначен. Это не только жизненный путь Чичикова, но и история России, изображение судеб и многое другое. Кроме того, например, в стихотворении Пушкина «Зимняя дорога» движения вперёд нет, наоборот, жизнь показана однообразной и бессмысленной. Во-вторых, образ дороги пронизывает всё произведение.
3. Опора на теоретико-литературные понятия
4.Композиционная цельность и логичность
5. Соблюдение речевых норм
Одна речевая ошибка: «умирает в ней». Лучше- умирает во время путешествия
Наши эксперты могут проверить Ваше сочинение по критериям ЕГЭ
ОТПРАВИТЬ НА ПРОВЕРКУ
Эксперты сайта Критика24.ру
Учителя ведущих школ и действующие эксперты Министерства просвещения Российской Федерации.
Внимание!
Если Вы заметили ошибку или опечатку, выделите текст и нажмите Ctrl+Enter.
Тем самым окажете неоценимую пользу проекту и другим читателям.
Тема дороги в русской литературе
МОУ СОШ №61 г. Волгоград
Учитель русского языка и литературы
Мотив дороги символизирует и такие процессы, как движение, поиск, испытание, обновление. В поэме «Кому на Руси жить хорошо» путь отражает духовное движение крестьян и всей России второй половины XIX века. А в стихотворении «Выхожу один я на дорогу» прибегает к использованию мотива дороги, чтобы показать обретение лирическим героем гармонии с природой.
В любовной лирике дорога символизирует разлуку, расставание или же преследование. Ярким примером такого осмысления образа стало стихотворение «Таврида».
Для дорога стала стимулом к творчеству, к поиску истинного пути человечества. Она символизирует надежду на то, что такой путь станет судьбой его потомков.
Таким образом, тема дороги в русской литературе обширна, многогранна и глубока. Поэтому, думается, эту тему удобнее будет раскрывать на произведениях малых, лирических, жанров. Среди них стихотворения «Бесы», «Бесы», «Тучи», «Железная дорога».
метапредметные: самостоятельно организовывать собственную деятельность, работать с различными источниками информации, осуществлять информационную переработку текста.
рецептивная: чтение и полноценное восприятие текста стихотворений;
репродуктивная: ответы на вопросы репродуктивного характера, составление сравнительной таблицы;
продуктивная творческая: выразительное чтение стихотворений;
поисковая: индивидуальные сообщения;
исследовательская: сравнительный анализ.
Вступительное слово учителя.
В жизни каждого человека бывают такие мгновения, когда хочется выйти на простор и отправиться «в прекрасное далеко», когда поманит вдруг тебя дорога в неизвестные дали. Но дорога – это не только путь следования. В литературе ХΙХ века образ дороги представлен в разнообразных значениях. Это многообразие понятия дороги помогает читателю глубже осознать и понять величие творения классиков, их взгляды на жизнь и окружающее общество, на взаимодействие человека и природы. Пейзажные зарисовки, связанные с восприятием дороги, зачастую несут в себе идейную направленность всего произведения или отдельно взятого образа.
— Какие ассоциации вызывает у вас слово «дорога»? Запишите цепочку слов, словосочетаний.
— Давайте посмотрим, как трактуется слово «дорога» в словаре
ДОРОГА – 1. Полоса земли, предназначенная для передвижения, путь сообщения. 2. Место, по которому надо пройти или проехать, путь следования. 3. Путешествие, пребывание в пути. 4. Образ действий, направление деятельности (средства достижения какой-нибудь цели; жизненный путь).
Индивидуальное сообщение «Эволюция образа дороги».
Русские дороги. Бесконечные, утомительные, способные успокоить и растревожить. Именно поэтому образ дороги занял особое место в русском фольклоре: он присутствует в песнях, сказках, былинах, пословицах.
Дорога в сознании русского народа связывалась с горем и страданиями: по дороге молодых парней угоняли в рекруты; по дороге крестьянин нес на базар свои последние пожитки; по дороге пролегал скорбный путь в ссылку.
Знакомство читателя с главным героем пушкинского романа «Евгений Онегин» происходит именно тогда, когда “молодой повеса” летит “в пыли на почтовых” в деревню к умирающему дяде. “Забав и роскоши дитя” бежит от высшего света в деревню, а через некоторое время, пресытившись помещичьей жизнью и испытывая угрызения совести от печального финала дуэли с Ленским, Онегин вновь отправляется в дорогу…
Лермонтовский герой Григорий Александрович Печорин (роман «Герой нашего времени»), метко названный “младшим братом Онегина”, не только путешествует (судьба заносит этого столичного аристократа то в Пятигорск, то в Кисловодск, то в казачью станицу, то “в скверный городишко” Тамань, то даже в Персию), но и умирает в дороге, “возвращаясь из Персии”.
“Гений копейки” Павел Иванович Чичиков (. «Мёртвые души») в первом томе поэмы, дошедшем до читателя, собственно, и представлен как энергичный путешественник, совершающий сугубо меркантильную поездку по одной из российских губерний. В разрешённом цензурой издании даже название изменено “в дорожную сторону” — «Похождения Чичикова, или Мёртвые души».
Можно вспомнить, что с путешествия Аркадия Кирсанова из Петербурга в родовое имение Марьино и с его поездки по родным местам (вместе с ним приезжает университетский товарищ Евгений Базаров) начинается роман «Отцы и дети». Да и в течение всего действия произведения друзья недолго остаются на одном месте: едут то в губернский город, то в имение Анны Сергеевны Одинцовой, то в гости к старикам Базаровым, а затем вновь возвращаются в поместье Николая Петровича Кирсанова. Этим писатель словно подчёркивает их неуёмную молодую энергию, жажду узнавания нового, в отличие от поколения “отцов”, которые, в силу возраста и привычки к размеренному укладу жизни, по меткому выражению Арины Власьевны Базаровой, “как опёнки на дупле, сидят рядком и ни с места”.
С выхода из тесной каморки и бесцельного блуждания по “серединным” петербургским улицам, на которых сосредоточены доходные дома и грязные распивочные, героя Достоевского Родиона Раскольникова берёт начало роман «Преступление и наказание». И вообще писатель, болеющий душой за “униженных и оскорблённых”, нередко разворачивает действие на фоне городского пейзажа летнего Петербурга, где “жара стоит невыносимая… пыль, кирпич, известняк… вонь из лавочек и распивочных” и где “люди так и кишат”, словно “чувство глубочайшего омерзения” толкает их покинуть свои убогие, нищие “углы” и, выйдя в город, слиться с толпой “всякого сорта промышленников и лохмотников”.
А знаменитые некрасовские “странники”! Именно так называет поэт семерых крестьян, отправившихся в дорогу с целью найти того, “кому живётся весело, вольготно на Руси”. Перехожим торговцам-офеням, путешествующим со своим товаром (“полна, полна коробушка, есть и ситцы, и парча”) по деревням, посвящена и лирическая поэма Некрасова «Коробейники».
Для многих героев русской литературы XIX века дорога, путешествия являются неотъемлемой частью жизни, и, может быть, именно поэтому умный, добрый, но вялый и бездеятельный Илья Ильич Обломов в одноимённом романе выглядит атипично (не случайно в произведении показан его антипод — энергичный, постоянно находящийся в движении Андрей Штольц), а критики называют Обломова “лишним человеком среди лишних людей”.
Но ведь слова дорога, путь многозначны: они могут обозначать не только отрезок пространства между какими-либо пунктами, но и этапы жизни как отдельного человека, так и целой нации. И в этом смысле мы можем говорить о коротком пути героини пьесы «Гроза»: от счастливого детства (“я жила — ни об чём не тужила, точно птичка на воле”) до преждевременной смерти, которую вольнолюбивая Катерина предпочитает жизни в доме деспотичной свекрови и безвольного мужа; о жизненных исканиях любимых героев Андрея Болконского и Пьера Безухова (роман-эпопея «Война и мир»), живущих активно и “беспокойно”, потому что, по мнению автора произведения, “спокойствие — это душевная подлость”. Наконец, здесь же можно рассматривать и путь русского народа в Отечественной войне 1812 года (роман-эпопея «Война и мир»), когда разные слои населения — от главнокомандующего Кутузова до “самого нужного человека” в партизанском отряде — Тихона Щербатого и “старостихи Василисы, побившей сотню французов”, — сплотились в едином патриотическом порыве освобождения России от иноземных захватчиков.
А каким величественным представляется читателям поэмы «Мёртвые души» образ дороги, по которой, “что бойкая, необгонимая тройка”, несётся Русь! “…Грозно объемлет меня могучее пространство, — восклицает писатель. — … Русь! Русь! Вижу тебя, из моего чудного, прекрасного далёка тебя вижу…”
Таким образом, тема дороги в русской литературе обширна, многогранна и глубока.
Какое настроение вызывает стихотворение? Меняется ли оно по ходу текста?
Какие образы и картины рисует поэт?
Какие художественные средства использует поэт в создании образов и картин дороги?
В каком значении выступает слово «дорога»?
Сначала стихотворение выразительно читают наизусть заранее подготовленные ученики, затем следуют индивидуальные сообщения, заполнение таблицы.
«История создания стихотворения «Бесы» ».
Стихотворение «Бесы» было написано в сентябре 1830 года, в первую Болдинскую осень. Первоначальное название его – «Шалость». Однако затем оно было изменено поэтом. Точная история создания произведения не совсем прояснена. Известно, что Пушкин незадолго до работы над ним перечитывал «Ад» Данте.
«Бесы» – очень сложное стихотворение, несущее в себе глубокий поэтический и философский подтекст. На этом произведении лежит отпечаток и переломного, неоднозначного времени, и личных трудностей в судьбе Пушкина, и его определенного душевного кризиса. Тридцатые годы были очень непростым периодом в развитии русского общества той эпохи. Развитие прогресса оборачивалось утратой юношеских идеалов, вечных и незыблемых ценностей. Вот как писал о своем веке в стихотворении «Последний поэт»:
Век шествует путем своим железным,
В сердцах корысть, и общая мечта
Час от часу насущным и полезным
Отчетливей, бесстыдней занята.
Исчезнули при свете просвещенья
Поэзии ребяческие сны,
И не о ней хлопочут поколенья
Промышленным заботам преданы.
Аналогичные чувства пронизывают и многие пушкинские произведения. Кроме того, обстоятельства духовной и личной жизни поэта были очень сложными, неоднозначными. Предстоящая женитьба не оставляла в состоянии душевного спокойствия. Вот что писал он в письме к Плетневу: «Милый мой, расскажу тебе все, что у меня на душе: грустно, тоска, тоска. Жизнь жениха тридцатилетнего хуже тридцати лет жизни игрока. Дела будущей тещи моей расстроены. Свадьба моя отлагается день ото дня далее…» Перед женитьбой Пушкин поехал в Болдино для того, чтобы устроить свои денежные дела. Однако из-за эпидемии холеры пришлось задержаться там на три месяца. Поэт в тот период находился в «сквернейшем настроении»: откладывалась поездка к невесте, он лишен был общения с друзьями, складывались очень непростые отношения с критикой и публикой. Все это, безусловно, наложило отпечаток на его мировосприятие и творчество.
«История создания стихотворения «Тучи» ».
Да не робей за отчизну любезную.
Вынес достаточно русский народ,
Вынес и эту дорогу железную —
Вынесет все, что господь ни пошлет!
Вынесет все — и широкую, ясную
Грудью дорогу проложит себе.
У Некрасова это не звучало простой декларацией: незадолго до «Железной дороги», в ту же эпоху разгула реакции, Некрасов создал поэму «Мороз, Красный нос», где его убеждение в титанической мощи народа подтверждалось монументальными образами. Этим «Мороз, Красный нос» тесно связан с «Железной дорогой».
В будущую победу народа Некрасов верил при всех обстоятельствах, и эта вера, воспламенявшая все его творчество, особенно внятно сказалась в приведенных стихах, написанных в такую эпоху, когда она не могла не подвергнуться самым большим испытаниям.
Какое настроение вызывает стихотворение? Меняется ли оно по ходу текста?
Тревога, отчаяние, страх, душевное томление, мистический ужас, надрыв. В первой строфе перед читателем предстает страшная, но вполне реальная картина. Постепенно седоков охватывает тревога, переходящая в отчаяние. Реальная ночь наполняется фантастическими образами. Но постепенно бесы удаляются, а значит, исчезает из души страх, мистический ужас, надрыв. Герой постепенно преодолевает внутреннюю дисгармонию, дьявольский круг размыкается. Неизвестно, что будет дальше. И все же надежда остается
Лирический герой смотрит на вечно бегущие тучи с тоской, грустью. Он страдает, его мучают страсти, горечь от понимания чужой зависти, злобы и клеветы. Но герой счастливее гордых и независимых туч: у него есть Родина. Поэтому, как ни сильна тоска героя, он не променяет судьбу изгнанника и свою печаль на холодное равнодушие туч.
Но автор верит, что в далеком будущем путь народа русского и всей России будет светлым, просторным и радостным, а это вселяет оптимизм.
Какие образы и картины рисует поэт?
Перед читателем возникает образ русской зимы (Родина) с ее грозной метелью, летучими снегами. Тучи, хаос вьюги, жалобное завывание ветра, колокольный звон, измученные лошади, отчаявшийся найти дорогу ямщик и путник, душу которого терзают бесы.
Прекрасная картина, замечательные краски, бездонное и бескрайнее, как степь, небо, и по нему бегут тучи. И в эту картину «врывается» слово, которое вносит дискомфорт, грусть – «изгнанники». Путь в изгнание, бесконечная дорога, острое чувство одиночества.
Какие художественные средства использует поэт в создании образов и картин дороги?
Эпитеты (славная осень), сравнения ( словно как тающий сахар), инверсии ( лед неокрепший), антитеза, горькая ирония автора
В каком значении выступает слово «дорога», «путь»?
Дорога – это движение жизни, жизнь – это движение, а жизненная дорога – это место и время для размышлений о многоликости враждебных стихий, опутавших личность и сбивающих с пути Россию.
Путь – это изгнание, одиночество, но вместе с тем – это безостановочные поиски истины.
Дорога – тяжкий отрезок жизненного пути, который прошли массы народные, символ народных страданий в настоящем и светлая мечта о будущем.
Список использованной литературы:
2. Благой путь Пушкина (1826-1830) М., 1967
4. Каменская пути в русской литературе. – М.: Просвещение, 1994
5. Изучение Некрасова в школе. М.1960
6. Летопись жизни и творчества Лермонтова. Москва, 1994
Путь и дорога в русской литературе
На фестивале «Гений места» в Перми состоялась лекция писателя, телеведущего, профессора Высшей школы экономики Александра Архангельского, во время которой он рассуждал, почему вся русская литература, начиная с игумена Даниила и заканчивая Венедиктом Ерофеевым, находится в движении и куда несётся Русь.
В программке написано: «традиция тревелога», но мы понимаем, что тревелога в русской литературе как такового не было, жанр путешествий был чуть посложнее. Кроме того, нужно отдавать себе отчёт в том, как работает традиция. Мы знаем о мире, в том числе о путешествиях в русской литературе, гораздо больше, чем большинство авторов книг, о которых будем разговаривать. Они не обязательно читали то, что читали мы, и не знали, что будет написано после них. Поэтому нужно учитывать, что в традиции всякая реконструкция — это конструкция. Мы отчасти строим конструкцию.
Сейчас в Пермской художественной галерее проходит замечательная выставка сокровищ из русских музеев. Вот мы приходим в музей и смотрим: каждая картина прекрасна сама по себе. Мы не увидели бы их, потому что большинство из них не выставлены в очевидных экспозициях. Идеологически за этим стоит задача показать, что есть какой-то русский канон и он существует объективно, а не мы его здесь и сейчас производим. Хотя на самом деле мы производим канон, когда говорим, что есть вот такая традиция.
Иллюстрация к немецкому изданию «Писем русского путешественника» Н. М. Карамзина.
Гравюра, первая четверть XIX века
Начнём с того, когда в русской словесности появляется путешествие. Это, конечно, «Хождение во Святую землю» игумена Даниила, примерно четвёртый — шестой годы XII века. До нас дошло 150 копий, что означает невероятную распространённость этого текста. Но многие ли могли последовать примеру Даниила и поехать вслед за ним? Очевидно, нет. Не было налаженного механизма доставки благочестивых паломников на Святую землю. Для чего же тогда он пишет? Чтобы рассказать, какова Святая земля. Если вы читаете текст, то видите, что там больше рассказано о том, сколько локтей от одной точки до другой и куда не нужно поворачивать во время путешествия. Этот текст почти утопический, ведь понятно, что за этим никто не последует. Но почему-то людям важно знать, куда мы движемся и с какой целью. И это, может быть, одно из последних русских произведений, посвящённых теме пути и дороги, где автору понятна цель. Он знает, куда стремится и куда хочет привести своих читателей. Со всем остальным гораздо сложнее, даже с такими текстами, которые кажутся уж совсем очевидными.
Другой текст — «Хожение за три моря» Афанасия Никитина. Если мы читаем его в современном русском, это одна история; но древнерусский оригинал показывает, что человек находится в языковом отчаянии, у него смешение сознания: зачем поехал — непонятно, что увидел — не знает, что получил в итоге — неведомо. Этот текст, как сказали бы учёные, структурообразующий для последующей традиции.
М. Малышев. Иллюстрация к «Капитанской дочке» А. С. Пушкина.
Гравюра, 1887 год
Одно попутное соображение про то, как работает и функционирует традиция. Мы с европейской культурой находимся на полюсах одного общеисторического отрезка. Это касается наших главных праздников — Рождества и Пасхи; войн: для носителей европейского сознания главное событие XX века — Первая мировая война, а у нас это Вторая мировая.
Главная европейская книга странствий из античных, конечно, «Энеида» Вергилия, где герой движется вслед за античной гомеровской «Одиссеей», чтобы найти себя и создать новое государство, устроить новую жизнь, — то есть это путешествие с чётко и заранее определённой целью. В России, разумеется, не Вергилий, а Гомер, и не «Одиссея», которую перевели гораздо позже и гораздо проще, а страшно сложная «Илиада». Ведь она про то, как всё вращается вокруг города, и этот образ пути по кругу проходит насквозь даже в таких, казалось бы, далёких от «Илиады» текстах, как «Высокая болезнь» Бориса Пастернака:
Мелькает движущийся ребус,
Идёт осада, идут дни,
Проходят месяцы и лета.
В один прекрасный день пикеты,
Сбиваясь с ног от беготни,
Приносят весть: сдаётся крепость.
Не верят, верят, жгут огни,
Взрывают своды, ищут входа,
Выходят, входят, — идут дни,
Проходят месяцы и годы.
Проходят годы, — всё — в тени.
Рождается троянский эпос.
Не верят, верят, жгут огни,
Нетерпеливо ждут развода,
Слабеют, слепнут, — идут дни,
И в крепости крошатся своды.
Движение времени вокруг одного неподвижного пространства — очень важная вещь, которая также связана с темой, о которой мы говорим.
Ещё один структурообразующий текст — «Путешествие в Европу» Карамзина. Тут очень важен фон. Это 1791-й, и за год до выхода книжки разразился чудовищный скандал с другим путешествием — «Путешествием из Петербурга в Москву» Радищева.
Радищев путешествует в символическом пространстве, понимая, куда, зачем и что хочет сказать. Он движется из новой географической и геополитической столицы в столицу древнюю, культурную, но выпавшую из политического пространства. Ему полагалась за это смертная казнь, заменённая ссылкой.
М. Щеглов. Иллюстрация к «Анне Карениной» Л. Н. Толстого, 1914 год
И вот Карамзин спустя год выпускает своё путешествие. Совершенно очевидно, что автор опасается болезненной реакции власти, тем более если мы вспомним, что он путешествует в Женеву. Как игумен Даниил не знал, что он находится в начале жанра путешествий в русской литературе, так и Карамзин не знал, что он поехал в Швейцарию. Он ехал в Женеву, которая тогда была отдельным государством, но самое существенное — и про это есть довольно подробная гипотеза, высказанная Юрием Михайловичем Лотманом, — ехал-то он в страну, соседнюю с Францией, а во Франции в это время происходила революция. Сладкие мирные пасторальные пейзажи, за которыми, как за декорациями, скрыта буря. Это тот самый, среди прочего, ужас истории, предыстории которого мы видим в других путешествиях; как в писаниях протопопа Аввакума — это ведь не только рассказ о противостоянии царскому, неправильному, изменившему христианскому призванию режиму, но это и путешествие: «и мы ещё побредём, Марковна, до самыя смерти».
Но тут наступает эра новой русской классической литературы, дело которой покоится на новом человеке — лишнем человеке, маленьком человеке — и общем страдании. Можно сказать, что в русской классической литературе страдают герой, автор и читатель, и это даёт нам общее страдание. Путешествия — это поиск чего-то, часто ведущий к страданиям, а страдание — вещь важная: оно очищает, освобождает.
Первоначально, конечно, образ дороги в русской классической литературе связан с тройкой, бричкой, тарантасом, с занесёнными путями. Потом это всё очень быстро уйдёт, придёт железная дорога и заместит собой почти все другие виды пути, но несколько слов скажем о периоде предшествующем.
Когда-то выдающийся литературовед Михаил Леонович Гаспаров написал свою искусствоведческую работу о четырёхстопном ямбе в русской литературе и о том тематическом ореоле, который возникает вокруг этого размера. Казалось бы, при чём тут путешествия и дорога? У Пушкина, как он показал, все стихи о дороге, кроме путешествия Онегина, были написаны четырёхстопным ямбом.
Илья Кабаков. Обложка первого официального советского издания поэмы Венедикта Ерофеева «Москва — Петушки», 1989 год
У Пушкина есть два текста с одним и тем же сюжетным ходом: герои едут куда-то, по дороге метель-буран, и это меняет судьбу персонажей. Про «Метель» сейчас говорить не будем, давайте про «Капитанскую дочку». Ведь это очень интересно: дорога опять от чего-то к чему-то. Путь — это всегда от чего-то к чему-то, верно? Либо это кольцеобразное движение из ниоткуда в никуда; либо это путь по прямой/кривой, но к какой-то цели, которая то ли будет достигнута, то ли нет, но она останется. У Пушкина, если вы внимательно читаете «Капитанскую дочку», всё пространство поделено на две части и никаких промежутков нет. Это либо дворянская осень, либо крестьянская зима. Если герой — дворянин, живущий в дворянском мире, то матушка будет варить варенье, генерал будет подвязывать соломкою яблони у корней, чтобы спасти их от дыхания зимы, если 40 вёрст от Белогорской крепости до Оренбурга, в Оренбурге царит осень — и в это самое время в Белогорской крепости метель, снежный наст. Почему? Потому что эти два мира как осень и зима — увядающая прекрасная судьба дворянства и леденящая, восходящая, ужасающая зима, связанная с бунтом крестьянства. Дорога героя лежит между осенью и зимой. Вопрос только, куда он движется. Пугачёва он встречает в осени, мгновенно перешедшей в зиму, потому что Пугачёв не может явиться из осенней природы — только из снега, бури, бурана. Дальше Петруша без конца перемещается между пугачёвским и дворянским миром — постоянно из зимы в осень и обратно. Кроме одного маленького эпизода.
Дорога не соединяет два мира, а разделяет их. Как она разделяет, а не соединяет Петербург с Оренбургом, так она разделяет Екатерину и Пугачёва. Итак, дорога в «Капитанской дочке» может вести в беспутицу, а может становиться путём. Всё зависит от того, какое сердце у человека. Дорога производна от нашего внутреннего мира, от того, что мы в самих себе несём, и только это нас спасает или губит.
Посмотрим на Печорина из «Героя нашего времени», которого мы встречаем в пути. Это путь символический — из надежды в безнадёжность, и всё опять закольцовано. А куда бежит Мцыри? В мир, из которого ушёл. Куда он приходит? В мир, из которого бежал. То же самое кольцевое движение ведёт нас через надежду, возвращение в точку, из которой мы вышли.
Тревелог так тревелог — «Остров Сахалин» Чехова. Подчёркнуто сухое повествование. Если мы почитаем текст не в пересказе, то увидим, что он стилизован под журналистские очерки, но поставленные в очень чёткую символическую рамку. Там начинается с того, что описывается непонятность, где пролегает граница, отделяющая остров от материка. То она разливается, то её можно перейти вброд, но выхода с этого острова нет, что символически означает безнадёжный ад. По Чехову мир спасти нельзя, но можно скучно, как часто у него, оказывать медицинские услуги, заботиться, обустраивать быт. Лучше не будет, но страшное можно не допустить.
Вернёмся к железной дороге. Она, конечно, произвела фурор во всём, включая литературу, рассказывающую о путешествиях. Давайте мысленно перенесёмся в ту эпоху. Как мир устроен до железной дороги и после? Не с инженерной точки зрения, а с точки зрения картины мира. Железная дорога создала всемирную историю. Не как философскую метафору, а как психологическую реальность. События и пространства приблизились к человеку. Он стал мыслить миром, а мир стал гораздо меньше.
Прежде у людей не было представления, что они вовлечены в события, удалённые во времени и пространстве. До железной дороги никакая газета не могла рассказывать, что было вчера: она рассказывала, что было неделю назад и о чём стало известно только что, потому что доставили сведения, и о том, что было полгода назад. Например, сообщение о воцарении Екатерины шло от Петербурга до Камчатки почти два года, поскольку выехать можно было только летом, когда вставал твёрдый путь, и зимой, когда вставал наст. Теперь мир стал меньше, понятнее, технологичнее. Дорога стала прямой, то есть она по-прежнему немножко петляет, но не быстро, резкие повороты уже невозможны, это прямой путь по колее, что для путешествия невероятно важно. Если вы описываете кибитку или тарантас, вы не знаете, успеете ли вписаться в поворот, — это один сюжет. А если едете по прямой — совершенно другой. По прямой путешествовать, не имея цели, можно, но очень тяжело, потому что прямая дорога предполагает, что мы едем от чего-то к чему-то и вокруг покататься, может быть, и можем, но это если она кольцевая, а если нет, то она предполагает некоторую цель, что противоречит сложившейся традиции.
Первое стихотворение в русской литературе, посвящённое железной дороге, написал Нестор Кукольник, и это песня, которую все вы знаете: «Пестрота, разгул, волненье, ожиданье, нетерпенье». В советское время вместо «православный наш народ» было «веселится и ликует наш народ». С чем рифмуется слово «народ»? С пароходом. Слово «паровоз» тогда в языке не утвердилось, значит, стих вроде бы о пароходе, но на самом деле о запуске паровоза.
Что касается текста, который многое определяет в русской литературе, давайте посмотрим описание у Гоголя «Тройка мчится». Что-то нам подсказывает, что у него уже есть опыт путешествия не на тройке: «Дымом дымится под тобою дорога, гремят мосты, всё отстаёт и остаётся позади, остановился поражённый божьим чудом…» Конечно, человек, не видевший железную дорогу, такую тройку описать бы не мог.
Самое существенное другое. Вот как у Пушкина четырёхстопный ямб соединился с темой пути и движения, так и в новой русской литературе соединяются темы железной дороги и одиночества. Мы знаем точную дату первой железнодорожной аварии в России — это 5 сентября 1838 года, когда был раздавлен караульный крестьянин Семён Петров. Для последующей литературы этот эпизод имел большое значение. Сначала русская литература начала уходить от темы трагедии, связанной с железной дорогой, — это прекрасное, нежное, идиллическое путешествие. Афанасий Афанасьевич Фет описывает его так:
Мороз и ночь над далью снежной,
А здесь уютно и тепло,
И предо мной твой облик нежный
И детски чистое чело.
Полны смущенья и отваги,
С тобою, кроткий серафим,
Мы через дебри и овраги
На змее огненном летим.
Сравнение понятно: с одной стороны, поезд вызывает образ змея — опасного, пугающего… Но мы-то внутри! Нам не страшно, мы защищены от внешних угроз. Этот лейтмотив довольно долго продолжается: «Под нами с грохотом чугунным мосты мгновенные гремят». Узнаёте гоголевское описание пути — про мосты, которые гремят?
Мы уже определили, что русская литература страдает: страдать должен читатель, герой, автор. Развилка понятна — у нас есть образ огненного змея и есть образ уюта внутри этого змея. Мог победить образ уюта, а мог победить образ змея. Собственно, стихи о том, как должна появиться тревога, а она никак не появляется.
Тоска проникает в тему в стихотворении Некрасова «Железная дорога»: «Славная осень! Морозные ночи, // Ясные, тихие дни… Быстро лечу я по рельсам чугунным, // Думаю думу свою…» Эта железная змея уже несёт в себе испытания.
Железная дорога, которая ведёт нас прямо и вроде бы к какой-то цели, вдруг связывается с темой конца, с отсутствием цели и движения, с прекращением жизни и всех возможностей. На это тут же откликается консервативная мысль. Константин Леонтьев пишет знаменитый очерк «Епископ Никанор о вреде железных дорог, пара и вообще об опасностях слишком быстрого движения жизни». Тут протест не против железных дорог как таковых, но против слишком быстрого движения жизни. «Опасно, как бы земля не стала походить на всемирную паутину», то есть железная дорога — прямая, ведущая к цели — вдруг превращается в образ опутывающего весь земной шар пути, а шар, действительно, даёт нам кольцевое движение. Мы движемся из ниоткуда в никуда.
Блоковское «Под насыпью, во рву некошенном, // Лежит и смотрит, как живая, // В цветном платке, на косы брошенном, // Красивая и молодая» — проекция Анны Карениной, уже ушедшая в народ. Стихи о железной дороге как источнике гибели — это путь туда, где нет пути. Путь к поражению.
Железная дорога играет огромную роль в творчестве Пастернака. Вслушайтесь в ритм одного из самых поразительных и светлых его стихов о преображении:
Как обещало, не обманывая,
Проникло солнце утром рано
Косою полосой шафрановою
От занавеси до дивана.
Оно покрыло жаркой охрою
Соседний лес, дома посёлка,
Мою постель, подушку мокрую
И край стены за книжной полкой.
Это же ритмический отклик блоковского стихотворения вовсе не о вечной жизни, а о вечной смерти: «Вставали сонные за стёклами // И обводили ровным взглядом // Платформу, сад с кустами блёклыми, // Её, жандарма с нею рядом…» Если мы поставим эти строки рядом, то увидим, как слова о вечной жизни служат ответом на слова о вечной гибели.
Самый «железнодорожный» роман в истории русской литературы — «Доктор Живаго». У Толстого этим всё заканчивается, а у Пастернака тут всё начинается, продолжается и завершается, потому что тема романа — это человеческое предназначение, человеческий путь как веер возможностей. Железная дорога и трамвайная колея… Это путь, который даёт нам возможность пойти куда мы хотим, или путь, который проложен раз и навсегда, и с этого пути не свернуть, можно только спрыгнуть? Несомненно, что на противопоставлении вольного человеческого пути, к которому каждый из нас призван, и незыблемости рельсов, по которым движется наш жизненный путь, здесь строится всё. Начиная от жизни Юрия Живаго, который обречён, и заканчивая стихами в конце романа, где эта обречённость преодолевается. Только в творчестве человек обретает полную свободу, а жизнь — это рельсы. Начинается роман с того, что отец Юрия Живаго погибает, бросившись под поезд, а завершается тем, что умирает в движущемся трамвае сам Юрий Андреевич. Колея проложена, и выйти за её пределы можно только через творчество и, в общем, более ни через что.
У Пастернака есть предшественник, создающий образ дороги, колеи, из которой можно выскочить только чудом или в мир фантастики. Стихотворение, оказавшее огромное влияние на всю русскую поэзию и литературу XX века, — «Заблудившийся трамвай» Николая Гумилёва — связано с ощущением того, что революция сбила нас с пути, но она же нас на него возвращает.
Шёл я по улице незнакомой
И вдруг услышал вороний грай,
И звоны лютни, и дальние громы,
Передо мною летел трамвай.
Как я вскочил на его подножку,
Было загадкою для меня,
В воздухе огненную дорожку
Он оставлял и при свете дня.
Мчался он бурей тёмной, крылатой,
Он заблудился в бездне времён…
Остановите, вагоновожатый,
Остановите сейчас вагон.
Тот самый образ колеи, за пределы которой выскочить невозможно, но можно либо остановить, либо сделать то, что происходит с трамваем у Гумилёва, — перенаправить его из горизонтали в вертикаль — вознестись в вечность из дня сегодняшнего и купить билет в Индию Духа.
И сразу ветер знакомый и сладкий,
И за мостом летит на меня
Всадника длань в железной перчатке
И два копыта его коня.
Верной твердынею православья
Врезан Исакий в вышине,
Там отслужу молебен о здравьи
Машеньки и панихиду по мне.
Главный «певец» железной дороги — Андрей Платонов, обожавший железную дорогу, видевший в ней вовсе не символ пути, ведущего в никуда, а символ взаимной любви человека и техники. По существу, техника и железная дорога (и паровоз как главный её элемент) соединяют человека с человеком. Вокруг любви к паровозу строится семейная любовь в «Жене машиниста». Но это скорее исключение из правил.
Все русские писатели XX века так или иначе искали возможность выскочить за пределы сложившейся метафорической колеи. Николай Заболоцкий пишет гениальное стихотворение «Прохожий», видимо, о бывшем заключённом, который идёт от станции вдоль железнодорожных путей, и, как трамвай у Гумилёва, его мысль и душа возносятся над пропеллером, который стоит как памятник погибшему, и уносятся туда, где нет тревоги и есть надежда.
И вот мы подходим к главному произведению. Поэма «Москва — Петушки» Венедикта Ерофеева — это сумма и итог всех символических поисков от игумена Даниила и Никитина до Радищева, Гоголя и «Фрегата «Паллада», и Чехова в степи и на острове Сахалин, а там и гибнущего Живаго, и вольготно путешествующего Битова, и круговращение «Илиады», и путь Одиссея домой, и поиск Энея. В начале лекции мы говорили, что авторы, начинающие традицию, совсем не знают, что традиция сложится, не подозревают, что её закладывают, но авторы, находящиеся в зените этой традиции, всё прекрасно понимают.
С одной стороны — дорога, по которой едет герой, а с другой — очевидно, что она замкнута в кольцо. Герой хочет увидеть Кремль — и никогда его не видеть. Он едет в Петушки, но никогда в них не приедет. В Петушках его прошлое, которое он хочет сделать своим будущим. В Кремле его настоящее, которое никогда настоящим не станет. Это то самое круговое движение вокруг недоступной цели, которое воспроизводит все ключевые мотивы в русской литературе о странствии: железная дорога, отсутствие цели и её недостижимость, колея, которая не отпускает человека, и даже прямая, превращающаяся в путь. Все мотивы сошлись. Куда мы движемся вместе с героем и что с ним происходит в финале?
Из этого смыслового итога путешествия в русской литературе произрастает очень многое. Что бы мы ни читали из текстов, написанных после Ерофеева, всё становится не так интересно, потому что это вершина, выше не прыгнуть. Он внутри традиции занимает верхнюю строчку.
Быть может, лучшая книга Пелевина — «Жёлтая стрела». Там бесконечная колея, герой должен сойти с поезда, несущегося из ниоткуда в никуда. Сходит в поле — это спасение или новая форма гибели? Весь комплекс, который мы описали, продолжает работать. Фантасмагорическое брожение в замкнутом круге, как у Афанасия Никитина. Колея, которая ведёт человека, как у Пастернака. Невозможность выйти из этого поезда, как у героя Венедикта Ерофеева. И разговор с самим собой о том, зачем мы живём и куда мы движемся.
Метафора жизненного пути зашита во все те образы, о которых я говорил. Куда мы движемся, или вся наша жизнь есть кольцевое движение вокруг отсутствующей цели? Про это все русские путешествия. Не о пространстве и даже не о времени, но о том, зачем мы живём, куда, от чего уходим, к чему стремимся и найдём ли когда-нибудь этот ответ. Это есть и у Сорокина в его произведении «Лёд», и в «ЖД» Быкова, и во многих других произведениях современной русской литературы, которые так или иначе аукаются со всеми огнедышащими драконами. Этот вопрос задаёт себе герой великой песни Бориса Гребенщикова, который тоже мчится на поезде: «Этот мир охвачен огнём, эта земля была нашей, пока мы не увязли в борьбе, она умрёт, если будет ничьей, пора вернуть эту землю себе». Это путешествие к самому себе, к своей земле, которая стала чужой. Это и есть русское путешествие сквозь время и пространство.
Подпишитесь на наш Telegram-канал и будьте в курсе главных новостей.